– Но эмоции мадам Глэдис так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.
– Это может решать только Жискар, – сказала Василия. – Жискар, ты мой. Ты это знаешь, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человекообразного робота, который стоит рядом с тобой, и в женщину, которая неправильно считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит и тогда это не принесет ей никакого вреда.
– Друг Жискар, – сказал Дэниел, – леди Глэдис – твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей вреда не будет.
– Будет, – тут же возразила Василия. – Солярианке не будет вреда, поскольку у нее лишь впечатление, что она владелица Жискара. А я знаю о ментальной силе Жискара. Вытеснить это из меня сложнее, и поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе удаления его Жискар нанесет мне ущерб.
– Друг Жискар, – начал Дэниел, но Василия сказала твердо и властно:
– Робот Дэниел Оливо, приказываю тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает контрраспоряжение, поэтому ты ДОЛЖЕН повиноваться моему приказу.
Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался заговорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь.
– Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.
И Дэниел сказал хриплым голосом:
– Могу, мадам. Мне трудно, но я могу, потому что кое-что предшествует вашему приказу, управляемому только Вторым Законом.
Василия широко раскрыла глаза и резко сказала:
– Молчи, я сказала! Ничто не может предшествовать моему приказу, кроме Первого Закона, а я уже показала, что Жискар нанесет наименьший вред – в сущности, вообще никакого – если вернется ко мне.
Он повредит мне – хотя именно он меньше всего способен принести вред – если примет любой другой ход действий.
Она уставила палец на Дэниела и прошипела:
– Молчать!
Дэниел с явным усилием издал какой-то звук вроде жужжания. Затем он сказал более тихим, но все еще слышным шепотом:
– Мадам Василия, есть кое-что, превосходящее Первый Закон.
Жискар сказал также тихо:
– Друг Дэниел, ты не должен так говорить. Ничто не превышает Первый Закон.
Василия, слегка нахмурившись, проявила искру интереса.
– Вот как? Дэниел, предупреждаю тебя, если ты пойдешь дальше в этом споре, ты просто разрушишься. Я никогда не видела робота, делающего то, что делаешь ты и, наверное, будет очень интересно наблюдать твое самоуничтожение. Говори.
После этого приказа голос Дэниела немедленно стал вполне нормальным. Он посмотрел прямо на Василию, ожидавшую продолжения, и начал:
– Спасибо, мадам Василия. Много лет назад я сидел у смертного ложа землянина, о котором вы не велели мне упоминать. Могу ли я теперь упомянуть его имя, или вы и так знаете, о ком я говорю?
– Об этом полицейском, Бейли, – беззвучно сказала Василия.
– Да, мадам. Он сказал мне перед смертью: работа каждого индивидуума вносит вклад в целое и таким образом становится вечной частью целого. Это целое – сумма человеческих жизней, прошлых, настоящих и будущих, вроде ковра, существующего много тысячелетий, и он стал более прекрасным за все это время. Даже космониты являются частью ковра, они добавляют замысловатость и красоту его рисунку. Индивидуальная жизнь – это одна ниточка ковра, а что такое одна нитка по сравнению с целым? Дэниел, сказал он, держи свой мозг твердо направленным на ковер и не позволяй себе горевать из-за одной нитки.
– Слащавая сентиментальность! – пробормотала Василия.
– Я уверен, – продолжал Дэниел, – что партнер Илия хотел защитить меня от факта его скорой смерти. Он называл свою жизнь ниточкой ковра, это его жизнь была «одной выдернутой ниткой», чтобы я не огорчался. Его слова помогли мне в этом кризисе и защитили меня.
– Не сомневаюсь, – сказала Василия, – но выкладывай суть того, что превышает Первый Закон, потому что это и уничтожит тебя.
– Четыре десятилетия я обдумывал слова следователя Бейли. Я, вполне вероятно, понял бы их сразу, если бы на моем пути не стояли Три Закона.
В моих размышлениях мне помогал друг Жискар, который давно чувствовал, что Три Закона неполны.
Мне помогали также некоторые пункты недавней речи леди Глэдис в Поселенческом Мире.
Кроме того, этот теперешний кризис, леди Василия, обострил мое мышление. Теперь я знаю в чем именно неполны Три Закона.
– Робот, он же роботехник, – с легким презрением заметила Василия. – Каким же образом Три Закона неполны, робот?
– Ковер жизни важнее одной нити. Это приложимо не к одному моему партнеру Илии, а ко всем, и мы… и мы вывели заключение, что человечество как целое более важно, чем один человек.
– Ты запнулся, говоря это, робот. Ты сам не веришь этому.
– Есть закон выше Первого Закона: «Робот не может повредить человечеству или своим бездействием допустить, чтобы человечеству был нанесен вред». Я думаю теперь об этом как о Нулевом Законе Роботехники. Тогда Первый Закон должен гласить: «Робот не может повредить человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен ущерб, если это не противоречит Нулевому Закону».
– И ты все еще держишься на ногах, робот? – фыркнула Василия.
– Все еще держусь на ногах.
– Тогда я тебе кое-что объясню, робот, и посмотрим, переживешь ли ты объяснение. Три Закона Роботехники относятся к отдельным людям и отдельным роботам. Ты можешь указать на индивидуального человека или индивидуального робота. Но что такое твое «человечество», как не абстракция? Можешь ты указать на человечество? Ты можешь повредить или не повредить определенному человеку и понять, был или не был причинен ущерб. А можешь ты повредить человечеству? Можешь ты понять этот вред? Можешь указать на него?
Дэниел молчал. Василия широко улыбнулась.
– Отвечай, робот. Можешь ты увидеть вред, нанесенный человечеству, и указать на него?
– Нет, мадам, не могу. Но я уверен, что такой вред все-таки может существовать, и вы видите, что я все еще на ногах.
– Тогда спроси Жискара, может ли и будет ли он повиноваться твоему Нулевому Закону Роботехники.
Дэниел повернул голову к Жискару.
– Друг Жискар?
Жискар медленно ответил:
– Я не могу принять Нулевой Закон, друг Дэниел. Ты знаешь, что я много читал о человеческой истории.
Я нашел в ней великие преступления, совершенные одними людьми против других, и всегда для этих преступлений находилось оправдание, что они, мол, совершались ради племени, государства или даже всего человечества. Как раз потому, что человечество – абстракция, так легко найти оправдание всему. Следовательно, твой Нулевой Закон не подходит.
– Но ты знаешь, друг Жискар, что сейчас опасность для человечества существует, и она наверняка даст плоды, если ты станешь собственностью мадам Василии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103