Так, пробавлялись критикой в адрес центра, диктата из Москвы, засилия монокультуры хлоп­чатника – об этом сейчас пишут даже молодежные газеты, причем гораздо обстоятельнее и толковее. И если время от времени появлялась оппозиция, то цель у нее была одна – не дать челове­ку из чужого клана сесть на высокий пост в Ташкенте. Шла постоянная борьба за место у кормушки. И хан Акмаль, по суще­ству, занимался тем же: шантажировал, интриговал, убивал только ради постов, насаждая повсюду своих людей, и у него не было программы для суверенного Узбекистана. Вот только Сухроб Ахме­дович Акрамходжаев, по кличке Сенатор, появившийся в Аксае незадолго до ареста хана Акмаля, видимо, имел какую-то програм­му, чем увлек хозяина Аксая и получил пять миллионов для ее реализации, да и то он не раскрыл ее полностью, говорил, по­дождите, дайте мне срок и деньги – будет вам и партия, и программа.
Но теперь Сенатор далеко, не до политики ему сейчас, а Сабир-бобо нужно точно знать, у кого какие цели, за кем сегодня мощные силы, ошибаться нельзя, он должен поставить на верную карту. Иногда ему хотелось забыть о политике, не вмешиваться в нее, отдать все деньги духовенству, пусть построят мечети и медресе и назовут какую-нибудь его именем. Но и в мусульманском движе­нии не было единодушия, каждая религиозная ветвь тянула одея­ло на себя, и сам муфтий мусульман Средней Азии и Казахстана сидел на троне непрочно. Уж тут-то Сабир-бобо ориентировался верно. Уйдут деньги непонятно куда, и следов потом не отыщешь. Ставку на одну религию делать рано, считал человек в белом, пока это удел стариков из провинции, а они в жизни государства играют не главную роль, все решает по-прежнему партийная но­менклатура, люди на должностях.
В Узбекистане, как и в соседних республиках, за годы пере­стройки мало что изменилось. Пользуясь обстановкой, один клан изгнал другой, тут всегда сводят счеты от имени государства, на толпу это производит впечатление законности, да и на центр тоже, коммунисты за семьдесят лет правления ни на шаг не продвину­лись в понимании Востока, его сути. Стоило искать людей с про­граммой в государственной структуре, и Сабир-бобо с каждым днем убеждался, что пора действовать, искать связи в Ташкенте, и первым человеком, на кого он решил выйти лично, оказался Салим Хасанович Хашимов, чиновник из Верховного суда респуб­лики, со странной кличкой – Миршаб, старый друг, однокашник и многолетний сослуживец Сенатора.
Новый год, как и предугадал прокурор Камалов, Миршаб провел в страхе, хотя, на взгляд родных и близких, веселился как никогда. Вернувшись домой из «Лидо», он застал у себя брата и сестру с семьями, а чуть позже приехали родственники по линии жены. С тех пор как Салим Хасанович круто поднялся по службе, боль­шие праздники отмечали только у него, этим в Средней Азии отдается дань тому из клана, кто добился наибольшего успеха.
Нужно жить на Востоке, чтобы понять, что означает родня в судьбе каждого. Человек без родни, без рода, по местным понятиям, – нонсенс. Тут, пытаясь узнать о ком-то, прежде всего спрашивают – откуда, из каких мест происхождением, с кем со­стоит в родстве, и сразу становится ясным, почему он в почете, при должности.
Хашимов первым среди своих родственников стал заметной фигурой в республике и, получив возможность, с особым рвением помогал продвижению по службе многочисленному клану, видимо, помнил, как трудно складывалась собственная карьера.
В обоих семьях, и по его линии, и по линии жены, коренных ташкентцев, потомственных интеллигентов, имелось немало лю­дей с высшим образованием, работали они в разных отраслях, но без поддержки не могли подняться высоко, хотя дело свое знали, и только с приходом Салима Хасановича в Верховный суд респуб­лики открылась дорога наверх многим из них.
Опять же надо жить на Востоке, чтобы понять отношение к гостям. Тут им действительно искренне рады – дом, в котором не бывают люди, даже богатый, благополучный, не пользуется уважением. Такие традиции имеют многовековую историю, и евро­пейцу трудно представить, что бедняк мечтает не автомобиль приобрести, а принять хоть раз в жизни полный двор гостей за щедро накрытым столом. Эта национальная черта в крови и у дех­канина, гнущегося под палящим солнцем на хлопковых плантациях с утра до ночи за гроши, и у таких людей с рафинированным воспитанием и образованием, как Салим Хасанович. Встретив неожиданно прокурора Камалова в «Лидо», он забыл и про ново­годний подарок для очаровательной Наргиз, и о том, что сегодня в его доме по традиции соберется ближайшая многочисленная родня. Но долг хозяина дома заставлял его время от времени забывать о Ферганце, о нависшей над ним угрозе. Даже в такие минуты гость – превыше всего. Он помнил о загодя приготовлен­ных подарках сестрам, братьям, кузинам, племянникам, своякам и свояченицам – каждого в богатом и щедром доме Миршаба ждал сюрприз. Такое не забывается, а в эту ночь человек из Верховного суда воистину был щедр, понимал, что, случись с ним беда, родня, клан никогда не оставит в горе ни жену, ни детей.
Обычно после встречи Нового года по московскому времени (а разница тут немалая – целых три часа) гости разъезжались, но в этот раз хозяин дома, неистощимый на выдумку и фантазию, не отпускал никого до утра. Он боялся остаться в огромном доме наедине с самим собой, со своими мыслями, их то и дело сносило к Ферганцу, прокурору Камалову.
Под утро гости, не привыкшие к столь длительному и обильному марафону за столом и вокруг елки, стали валиться с ног, и Салим Хасанович, присевший на минутку в глубокое кожаное кресло перевести дух, тут же, в зале, мгновенно заснул, и только тогда родные и близкие стали покидать гостеприимный дом, благодаря хозяйку за дивный Новый год.
Проснулся Миршаб в полдень, встал свежим, с ясной головой, словно и не было накануне сложного дня и бурной новогодней ночи. Он давно заметил за собой странность: чем жестче брала его жизнь в оборот, тем четче, аналитичнее работала голова, вся его энергия аккумулировалась в эти дни, он действовал хладнокровно, разумно и быстро. Позже, в перестройку, когда нашу жизнь захлестнут гороскопы и всяческие предсказания-прогнозы, секретарша в день рождения с утренней почтой положит на стол его подроб­ный гороскоп. И только тогда Миршаб узнает, что он Скорпион и что люди, родившиеся под этим знаком зодиака, лучше других проявляют себя в экстремальных ситуациях. И тут скептичный Салим Хасанович согласился с выводами астрологов.
Приняв душ, Миршаб решил позвонить Коста, хотя не надеялся, что тот окажется дома, но Джиоев тут же поднял трубку, и чело­век из Верховного суда оценил это как добрый знак. Расспросив о том, как прошел Новый год в «Лидо», не было ли эксцессов в зале (уж Миршаб-то знал, какие крутые люди собираются у Наргиз), он пригласил Коста заехать домой, как договорились прежде, в удобное для него время, но обязательно сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102