Вопросов оказалось немало, двадцать три, по ним Шубарин понял, что органы взялись всерьез и что страховка будет надежной. Некоторые вопросы наталкивали банкира на мысль, что уже заранее, до начала операции, они подыскивают ему стра­ну-убежище, где он может спрятаться с семьей, если такая необ­ходимость возникнет. Были там вопросы относительно посред­ника, его бывшего покровителя Анвара Абидовича Тилляходжаева, на Ленинградской словно чувствовали, что он потребует га­рантий для хлопкового Наполеона. Большинство вопросов каса­лось его друзей, выехавших на Запад с первой и второй волной послевоенной эмиграции, но это, видимо, на тот случай, чтобы знать, где он может объявиться в любой момент и откуда есть надежда всегда получить поддержку.
Некоторые вопросы заставляли глубоко покопаться в памяти, а другие требовали даже времени, чтобы порыться в архивах, в общем, на хлопоты нужно было дня три, хотя конкретных сроков ему не устанавливали. В те дни, когда он готовил ответы, состо­ялись два важных телефонных разговора. Один из них – с Анваром Абидовичем: он уточнял дату прибытия в Италию, интере­совался делами в Узбекистане. Настроение у него было отличное, значит, операция не отменялась. Второй звонок оказался местным, звонили поздно ночью домой, когда он уже спал. Звонил тот самый человек, который грозил ему накануне открытия «Шарка». Голос на этот раз был дружелюбным, говорил незнакомец дос­таточно открыто.
– Извините меня за полуночный звонок, – начал он, – но я должен получить последнее «добро» от вас, через час мне снова позвонят из Гамбурга, и я обязан ответить Талибу – возвращать­ся ему одному или с немцем, с которым вы будете иметь дело.
Разговор шел начистоту, видимо, ему доверяли.
– Предложение Талиба для меня остается привлекательным, пока неразбериха с суверенитетами, мы год-два можем работать без риска. Но мы никаких деталей с Талибом не обговаривали, пусть приезжают те, кто уполномочен вести переговоры, я думаю, найдем общий язык.
– Когда конкретно нам следует встретиться с вами?
– Если бы человек из Германии был в Ташкенте, то хоть завтра, но его здесь нет, а я через пять-шесть дней вылетаю в Италию, в Милан, на юбилей одного из старейших банков, куда приглашен официально с семьей, и уже оформляю документы на выезд. Значит, только по возвращении, а это дней через, десять-двенад­цать, к этому сроку и вызывайте своих людей в Ташкент.
В трубке возникла пауза, и говоривший на другом конце провода вдруг обрадованно предложил:
– Италия?.. Прекрасно… Вы не возражаете, если назначим встречу в Милане? Талиб ведь знает вас в лицо? – Видимо, этот человек здесь и решал все вопросы, стоял над Талибом.
– Нет. В Италии не могу. Я же сказал, что еду с семьей, а ее я не хочу подвергать риску, ведь за вашими людьми может быть хвост. Потерпите неделю, и Ташкент для вашего гостя покажется не хуже Милана, а тут мы даем гарантии безопасности, все прихвачено.
– Вы правы. Не будем рисковать, я желаю вам приятно провес­ти время в Италии и достойно влиться в семью банкиров Европы. – И беседа оборвалась.
Закончив разговор, Шубарин вытер холодную испарину на лбу, выступившую мгновенно, когда предложили встречу в Милане. Положив радиотелефон, он пошел в другую комнату, к параллель­ному телефону с определителем номера, но на экранчике остались только штрихи, похожие на те, что бывают при междугородном звонке, хотя этот явно был местный.
Позже, когда Шубарин встретится с генералом Саматовым один на один, он скажет ему о ночных звонках, на что тот ответит:
– Мы записали эти разговоры, не предупредив вас о том, что отныне ваши телефоны прослушиваются. Это для вашей личной безопасности и для безопасности всей операции. А что касается местного звонка, вы правильно заподозрили что-то неладное с те­лефоном. Наши специалисты засекли координаты, это не квартир­ный телефон и не телефон-автомат. Скорее всего сохранился спе­циально затерявшийся в городской неразберихе номер телефо­на-автомата, и теперь он находится в чьем-то доме, в том районе в основном частные усадьбы, видимо, телефон работает в режиме телефона-автомата. Этот квадрат взят на учет, в следующий раз точно установят адрес, откуда звонят и кому принадлежит строе­ние. Рано или поздно нам придется наведаться туда, и адресок в кармане не помешает. Координаты мы передадим и Камалову, и Джураеву, возможно, по этому адресу проживают их старые знакомые, Ташкент все-таки не Мехико и даже не Токио. При удаче мы бы могли установить до вашего приезда, кто говорил с вами, хотя он вряд ли объявится у тайного телефона, вы ведь назвали сроки. Интересен и междугородный звонок. Тилляходжаев звонил из Москвы, с дачи одного высокопоставленного должност­ного лица, а на наш запрос в лагере ответили, что он на месте, повез сдавать белье в прачечную.
Во время этой встречи, происходившей в номере одной непри­метной ташкентской гостиницы, генерал подтвердил, что в Ита­лию его будет сопровождать человек с Ленинградской, кандидату­ра которого к тому времени пока еще не определилась.
Дня через три, когда Шубарин поедет в ОВИР получать загра­ничные паспорта и документы на выезд, он случайно узнает своего визави. В помещении ОВИРа шел затянувшийся ремонт, и выдача документов происходила в крошечной комнате, у окошка которой, как всегда, толпилась очередь, в основном отъезжающих на посто­янное место жительства в Израиль, Грецию, Германию и Америку, народ шумный, бесцеремонный. Стоять в очереди, которую и оче­редью-то назвать нельзя, он не располагал временем, и потому вышел во двор, раздумывая, кому бы позвонить, чтобы заполу­чить документы. Не успел он выкурить сигарету, как его окликнул полковник, подъехавший к ОВИРу на милицейской машине. Шубарин поздоровался с ним за руку, обменялся приветствиями на узбекском языке, никак не припоминая его, хотя, конечно, знал многих милицейских чиновников, да и полковник мог видеть его прежде рядом с уважаемыми людьми или на высоких приемах, или на престижных свадьбах. На Востоке любой нормальный разговор заканчивается фразой – чем могу быть вам полезен, или чем помочь? – если дословно с узбекского. Шубарин и выложил свою просьбу. Полковник на несколько минут исчез в здании, а затем провел Артура Александровича через черный ход внутрь тесного кабинета, где выдавали вожделенные для многих бумаги. Выписывала паспорта издерганная жизнью женщина лет сорока, она рав­нодушно посмотрела на Шубарина, видимо, привыкла и к такому обслуживанию, и предложила сесть у края стола, из-за тесноты почти рядом с собой, полковник к тому времени откланялся. Женщина курила, и когда она потянулась к невзрачной пачке дешевых сигарет, лежавшей на столе, Шубарин остановил ее жес­том и предложил «Мальборо» вместе с огнем зажигалки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102