Повсюду, на всех этапах шла борьба, хотя президентская власть была несоизмеримо крепче, чем в России, на которую по инерции держат равнение. И выходило, что пока в республике окончательно не разобрались с властью, он вряд ли откуда-нибудь мог получить поддержку, а дело должно было храниться в строжайшей тайне. Из тех, кого он знал, лишь прокурор Камалов сидел на месте прочно и мог оценить масштаб затеянного им. Вот если бы Камалов был накоротке с президентом, думал иногда Шубарин, но отметал эту версию сразу, зная, что Ферганец не любитель появляться на глазах у руководства и без надобности не бывал в Белом доме. Кто вхож к президенту, кто у него в милости, быстро становилось известным, хотя бы для тех, кто интересуется этим, и Камалов в ряду таких ни разу не упоминался, но и среди тех, кем президент не был доволен, тоже не числился. Может, оттого, что жесткий хозяин Белого дома на Анхоре чувствовал, что в прокуратуре республики тоже человек, знающий свое дело, и по характеру близкий ему. А если бы я знал президента, как раньше Рашидова, как воспринял бы он мою идею? – подумал он однажды, но тут же отбросил эту мысль. Не поддержал бы. Вернуть награбленное из-за рубежа, возможно, и приветствовал, а дальше возникли бы одни неприятности. Нет, это принесло бы молодой республике и первому ее президенту только урон. У нас кто делает добро, больше всего, и страдает от этого. Вот если бы увязать эти деньги с какой-нибудь, как прежде, всеобщей идеей – на сохранение Байкала, например, или целиком на космос или новый БАМ, но где теперь всеобщая идея? Даже если все отдать жертвам Чернобыля, вряд ли это найдет единодушное одобрение – скажут, у нас куда ни кинь везде Чернобыль, и ведь будут правы. Но и деньги, отнятые у бедняков, оставлять зажиревшему Западу не хотелось, оттого Шубарин и не отступался от идеи вернуть капиталы. После разговора с хлопковым Наполеоном он понимал, что до отъезда в Италию он обязательно должен получить «добро» своей затее, и желательно сверху, иначе мог засветить всю операцию с самого начала. А может, государство и отмежевалось бы от него офици­ально, зная о его планах, разговор шел о суммах нешуточных? Но мысль, что нужна идея, охватывавшая всеобщую проблему, проч­но засела Шубарину в голову, под такую программу можно было попытаться кого-то и уговорить поддержать банк.
Однажды в часы долгих раздумий Шубарин подумал: если бы его банк находился на Украине, то он попытался бы напрямую выйти на президента Кравчука и предложить деньги бывшей КПСС на ликвидацию последствий Чернобыля, и вряд ли тот отказался. Но то ведь Чернобыль – мировая трагедия, катаст­рофа, думал Шубарин, подыскивая тоже уважительную причину, чтобы средства КПСС остались в его родном Узбекистане, раз он не может поделиться со всеми поровну, и все чтобы выглядело убедительно, как в случае с Чернобылем. И в эти же дни, когда он бился над этой проблемой, ему бросился в глаза поутру в киоске заголовок газетной статьи «Чернобыль республик Средней Азии и Казахстана», набранный жирным шрифтом на первой полосе молодежного еженедельника, даже в какой-то момент ему показа­лось, что померещилось, он видел то, что тщетно искал. В статье речь шла об Арале, об умирающем Аральском море, колыбели многих народов Средней Азии и Казахстана, о его трагедии. По мнению ученых с мировым именем, специалистов, трагедия Арала по масштабам ее влияния на экологию огромного региона рав­нялась Чернобылю, и от нее уже начали страдать и жители дале­кого Алтая, и хлеборобы Оренбуржья, и овощеводы Ленкорани в Азербайджане – следы соленых пыльных бурь со дна усыхающе­го моря уже стали обнаруживать и там.
В статье упоминалась и виновница экологической катастрофы – КПСС, ее неумение хозяйствовать, пренебрежение к людям и природе, ее волюнтаристские решения. Одним росчерком пера в эпоху Хрущева край роз засадили монокультурой – хлопчатни­ком. В одночасье лишили регион животноводства, бахчеводства, производства собственного зерна, сахарной свеклы, виноградарст­ва, уничтожив сотни тысяч гектаров яблоневых садов, ореховых рощ, производства табака, масляничных культур, а с ними и пчело­водства. На полив хлопчатника в сезон до последней капли вычер­пывались две великие среднеазиатские реки – Сырдарья и Амударья, кормилицы миллионов людей вдоль ее берегов. Веками эти реки – до коммунистов – стекали в Арал, в уникальное внутрен­нее море, делавшее весь край благодатным и щедрым для жизни. Теперь без притока воды Арал усыхал на глазах. Вода ушла от берегов на десятки, а кое-где и на сотни километров, кстати, в спасении нуждались уже и сами реки. Приводились в статье и цифры международных экспертов, во сколько может обойтись человечеству возврат к жизни Арала. Сумма каждого варианта, даже самого дешевого, поражала, наворованного КПСС (если удалось бы его вернуть) хватало лишь на часть работ. Долго еще человечеству эксперименты большевиков расхлебывать.
Газетная статья обрадовала Шубарина и вселила в него уверен­ность, что под такую идею ему, возможно, и удастся уговорить прокурора Камалова попытаться получить поддержку на прави­тельственном уровне, остальную часть операции и риск он остав­лял за собой. Имелся еще один существенный нюанс, но его он собирался конкретно обговорить в Милане: с первой же крупной суммой, возвращенной из-за рубежа, Анвар Абидович должен был быть освобожден. Такое наверняка по силам тем людям, что беспрепятственно доставляли заключенного то в Мюнхен, то в Милан, и освобождение Анвара Абидовича не выглядело бы неожиданным, уже вернулись домой почти все крупные казнокрады, осужденные на такие же сроки, что и он, и даже приговоренных к расстрелу. Если бы прокуратура Узбекистана наложила арест на незаконные валютные операции банка, связанные с запрещенной КПСС, то первое, что наверняка сделают люди, стоящие за этими деньгами, – ликвидируют хлопкового Наполеона, это ведь он дал гарантии, что Шубарин тот человек, с кем можно вести столь крупные и рисковые дела. Шубарин знал, что пока он не вернет Анвара Абидовича домой и не спрячет его надежно, операцию закруглять не будет. Впрочем, этот вариант он собирался обговорить не только в Мюнхене, но и в Ташкенте с Ферганцем.
Найдя убедительный адрес, куда следует передать деньги быв­шей КПСС, Шубарин немного успокоился, ибо твердо решил сразу после разговора с Миршабом и Сенатором встретиться с Камаловым. Пути их рано или поздно должны слиться, он это смутно чувствовал, когда отправлял ему анонимное письмо, Шубарин был уверен, что Камалов, поняв суть предлагаемого дела, не спросит его, как спросили бы многие другие, – а зачем тебе хлопоты, риск, зачем тебе ценою жизни добывать деньги для умирающего Арала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102