Платили за это тоже хорошо, но нынче, в перестройку, занятие стало опасным. Раньше высокое ворье держалось за него, уважали покладистого человека «наверху», а сейчас словно сбесились, постоянно шантажируют, на гласность намекают. Но это скорее оттого, что у него конкуренты появились, нынче ничем не брез­гуют, лишь бы деньги. Один вор в законе, угощавший его в тюрьме французским коньяком, так объяснил перестройку: это время, когда все покупается и все продается, и он пожелал, чтобы оно дольше продлилось, за это и выпили.
Что-что, а деньги Газанфар в жизни имел, много прошло их сквозь его руки, да счастья не принесли, и виной тому карты. С них у него и беды пошли. Играть он начал, как и большинство, студентом, в общежитии, и вряд ли кто в нем мог предполагать в ту пору столь азартного человека. Первые десять лет после университета пришлись на самый пик застойных лет. Тогда и расцвела махровым цветом картежная игра среди должно­стных лиц. В какой город он ни приезжал в командировку, повсюду вечерами приглашали куда-нибудь на игру, впрочем, чаще всего в областях «катают» при гостиницах, тут уж точно мода из Москвы пришла, там в каждой почти гостинице катран обнаружишь. В ту пору нравы не были так суровы, как ныне; картежные долги, особенно крупные, легко прощали, никто посторонний учет их не вел, не переводились проигрыши на других, не включались «счетчики» за каждый просроченный должником день. Но потом внезапно и повсюду, словно за всем этим стоял некто коварный и умный, втягивавший в игру все больше и больше людей, появились правила, и картежники оказались в мышеловке. Зная масштабы преступного мира и ге­ниев, осуществлявших его стратегию, Газанфар ныне часто задавался вопросом: случайно это произошло или нет?
Он сам оказался заложником игры. В первые годы он ста­бильно выигрывал. С шальных денег купил пятикомнатную ко­оперативную квартиру в престижном районе, прозванном в народе «дворянским гнездом». Работнику прокуратуры это не составляло труда, тем более пайщиком он оказался солидным, выплатил всю сумму сразу, в ту пору разного рода начальники норовили жилье урвать за казенный счет и с успехом это делали, но Газанфар не хотел и дня ждать в очереди. И коопе­ративный гараж, и первая машина, можно сказать, с взяток и выигрышей появились, на зарплату прокурора особенно не разгуляешься. Рос и его авторитет «каталы» – так игроки между собой называют картежников. Тут главное в срок гасить долги, если проиграл, каталы, не обремененные долгами, имеют право на отыгрыш даже без наличных, гарантией тому их авто­ритет.
Газанфар долго был уверен, что он в любое время без труда может оставить карты, ибо в игре особенно «не зарывался» и видел в этом свою силу. В картах, как и в жизни, был расчетлив, обладал холодным разумом и при внешней эмоцио­нальности легко контролировал свои чувства. Успех за карточ­ным столом можно было бы объяснить и аналитическим скла­дом ума, он ведь закончил знаменитую сто десятую математи­ческую школу Ташкента и обладал феноменальной памятью, в игре такой человек имеет фору, ибо великолепно помнит сброшенные карты. Если бы не карты, Рустамов мог стать выдающимся шахматистом. Он так был уверен в своих силах, что мечтал, если вдруг повезет и выиграет миллион (такое по тем временам случалось, но редко), плавно «сойти с игры». Купил бы себе спокойное, но денежное место и вел бы разме­ренную жизнь буржуа – миллион в нашей стране, при поваль­ной нищете, все-таки большие деньги.
Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располага­ет… Женился Газанфар, по местным понятиям, несколько позд­новато, в двадцать восемь, но ему и тут повезло, взял девушку хорошего и знатного рода, прямо со школьной скамьи. Но через полгода – первый звонок судьбы: в игре можно не только выиграть, но и все потерять…
Вскоре после свадьбы он впервые крупно проигрался, при­чем, крутому человеку, от которого отмахнуться было невоз­можно. В минуты отчаяния Рустамов даже замыслил его убить, но это оказалось ему не по зубам. Больше того, тот, словно читал его мысли, однажды, встретив у прокуратуры, сказал:
– Другому бы я, наверное, и скосил долг, но менту – нико­гда. Меня не поймут… – и, выдержав паузу, глядя в глаза, добавил: – Если задумал подлянку, предупреждаю: к вашему брату я жалости не знаю.
Договорились, что в счет долга он отдает свою пятикомнат­ную кооперативную квартиру с обстановкой, гараж с машиной и съезжает в трехкомнатные апартаменты панельного дома в двадцать шестом квартале Чиланзара, рядом с обводной дорогой. Пришлось готовить жену к переезду, сроки поджимали. Та, естественно, в слезы, к родителям. Тут он получил еще один удар. Отец жены, видимо, знавший, что такое муж-картежник, тихо, но быстро устроил дочери развод и вернул ее домой. Но судьба в первый раз лишь просигналила ему, ибо в тот же день, когда ушла жена, он выиграл гораздо больше, чем проиграл, уладил со своими долгами, остался все-таки в престижном доме, но без жены. Потом он женился еще раз, но, не прожив и года, развелся – теперь по своей инициативе. Жена попалась ленивая, ни готовить, ни стирать, ни вести дом не умела, да и не хотела, одни косметические салоны и портнихи на уме, домой не дозвонишься, вечно на телефоне часами висела.
Вскоре он обнаружил, что положение вечного жениха в боль­шом городе имеет свои преимущества. Обычно он держал в поле зрения трех-четырех девушек, они и стирали, и квартиру убирали тщательно, конкуренция обязывала. Кого такое поло­жение не устраивало – уходили, но, как ни странно, вакансия тут же занималась, зачастую подружками предыдущей соиска­тельницы. Он так и говорил строптивым: свято место пусто не бывает. А женихом он казался завидным: молодой, спиртным не злоупотребляет, не курит (картежники следят за своей формой строго), работает в солидном учреждении, при машине, пятиком­натная, роскошно обставленная квартира в хорошем районе, словом, от женщин Рустамов отбоя не знал, а точнее, знал им цену… Но вряд ли могла бы найтись девушка, которая сумеет завладеть его сердцем, – он давно с ног до головы принадле­жал дьяволу, картам.
Сохранив квартиру, он, поверив в свою удачу, быстро забыл о том, что готов был на убийство из-за денег. Правда, случались и проигрыши. Однажды, узнав, что он улетает с инспекцией в Навои, где много исправительно-трудовых колоний, его попро­сили передать заключенному письмо, а в награду списали кар­тежный долг. Он потребовал еще пять тысяч наличными, якобы для тюремной администрации, и, к своему удивлению, получил эти деньги. Так открылся еще один источник дохода, и тогда он получил тайную кличку – Почтальон.
Говорят: продавший однажды уже не остановится ни перед чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102