В Святой Земле наступило долгожданное затишье, на западе усмирились египтяне-шииты, на севере сельджуки до сих пор не могли прекратить междоусобицу, а сарацины на востоке постепенно собирались с силами, чтобы в будущем продолжить борьбу с государствами крестоносцев.
Оставив вместо себя Алоизия Цоттига, я отправился из Яффы на корабле, плывущем в Геную, в сопровождении двух своих командоров — одноглазого Роже де Мондидье и Клауса фон Хольтердипольтера. Благополучно переплыв через Медитерраниум, в июле мы прибыли в Геную, а незадолго до праздника Преображения Господня добрались и до Кельна, где, как нам стало известно, находился в это время низвергнутый император.
Невозможно описать те чувства, которые охватили меня, когда наш небольшой отряд, состоящий из трех тамплиеров, трех оруженосцев и двух слуг, подъезжал к этому городу. Здесь некогда окончилось мое отрочество, здесь я впервые увидел босоногую красавицу, ставшую главной женщиной всей моей жизни. Здесь я стал рыцарем Адельгейды и здесь впервые в жизни сразился на поединке, узнав, что такое коварство.
Кельн мало изменился. Сохранилась и старая лазейка неподалеку от Сапфирной башни, которая была мне известна. Через нее мы проникли в город, оставшись незамеченными. С трудом представляя себе, как именно я смогу встретиться с Генрихом, я придумал весьма дерзкий план, решившись прибегнуть к помощи тех, к кому никогда бы раньше не обратился за поддержкой. Остановившись в одном из старых домов неподалеку от церкви святого Мартина, несколько дней, нарядившись в самые неприглядные одежды, я разгуливал по Юденорту, старательно прислушивался к разговорам евреев-торговцев и, к счастью, довольно быстро собрал некоторые необходимые для себя сведения. Прежде всего я выяснил, кто сейчас в Юденорте считается их князем, и, подловив некоего Бецалеля, который показался мне влиятельным человеком, я напрямик предложил ему много денег, чтобы он тайно свел меня с этим самым Нафтале-бен-Елеазаром.
— О! — зашептал Бецалель, возводя очи к небу. — Нафтале-бен-Елеазар, это такой великий человек и такой многомудрый парнас, что я очень боюсь выполнить вашу просьбу, ведь вдруг да чего-нибудь не то.
Я прибавил к названной мною сумме еще половину. Бецалель принялся бить себя в грудь кулаком и рвать на себе пейсы, призывая всех прародителей из Ветхого Завета в свидетели, что он никак не может выполнить мою просьбу. Когда я еще немного увеличил вознаграждение, мне показалось, что Бецалель проломит себе грудь кулаком и с корнем вырвет свои пейсы. Тут я не выдержал и плюнул, но хитрый еврей тотчас перестал так остро переживать и сказал, что, если я добавлю еще немного, он познакомит меня с «многомудрым Парнасом» Нафтале-бен-Елеазаром. Я усмехнулся и в четвертый раз увеличил взятку. Спустя час Бецалель представил меня князю кагала, или парнасу, как он у них именовался. Это был довольно красивый старец с высоким лбом, длинными седыми власами, длинноносый и голубоглазый. Взгляд его выражал так называемую вековую еврейскую скорбь, которая, по моим понятиям, отпечаталась на всем их племени после того, как они распяли Спасителя, чтобы до самых последних времен нести на себе проклятие.
— Вот этот человек, — сказал Бецалель парнасу, когда я вошел в роскошно обставленную комнату, не переставая удивляться, насколько грязно и ветхо выглядел дом Нафтале-бен-Елеазара снаружи, насколько зловонна и мерзостна была улица, на которой этот дом стоял, и насколько богато и чисто оказалось в самом жилище.
Пять раз поклонившись, Бецалель испарился, и мне поначалу показалось, что я остался с князем кагала наедине, но затем я увидел двух чернобородых мужчин, сидящих в темных углах комнаты и зорко следящих за каждым моим движением.
— Что вам угодно и кто вы такой? — спросил меня Нафтале-бен-Елеазар, хмуро рассматривая мою плохонькую одежонку, позаимствованную у одного полунищего забулдыги.
— Меня послал к вам Абба-Схария-бен-Абраам-Ярхи, — ответил я. — Своего имени я вам не назову, но одна вещь должна послужить для вас знаком, что мне можно доверять. Абба-Схария просил передать вам вот это.
С этими словами я передал то самое копьецо, которое я нашел в иерусалимской земле, когда рыл могилу моему незабвенному Аттиле. Нафтале-бен-Елеазар мельком взглянул на копьецо, бросил его к себе в шкатулку, стоящую на столе и жестом пригласил меня сесть. Сам он тоже сел и уставился на меня, ожидая продолжения.
— Абба-Схария поручил мне встретиться здесь, в Кельне, с низложенным императором и просил вас всячески содействовать мне в этом, — сказал я, радуясь тому, что моя уловка с копьецом, подстроенная мною наудачу, кажется, как то ни странно, сработала. — Он сказал, что вы имеете доступ к нему и легко устроите встречу. Но при этом Генрих не должен узнать меня. Вы представите меня ему как некое таинственное лицо, и я буду в маске. Ясное дело, что встреча должна произойти где-то в уединенном месте и желательно ночью.
Тут один из сидящих в углу пробормотал что-то очень злобно. Нафтале-бен-Елеазар не менее злобно ответил ему на своем наречии, которого я, к сожалению, не понимал и не имел возможности выучить, поскольку в Палестине евреев почти не было.
— Не обращайте внимания, прошу вас, — сказал мне Нафтале-бен-Елеазар очень вежливо. — Пожалуйста, продолжайте.
— Я все сказал, — ответил я.
— Вы в этом уверены? — спросил парнас.
После его вопроса некоторое неприятное молчание зависло в комнате. Наконец, я собрался с духом и твердо произнес:
— Повторяю: я все сказал.
— Это хорошо, что вы все сказали, — промолвил Нафтале-бен-Елеазар таким голосом, что я стал прикидывать, куда мне отпрыгивать и какую лучше позицию занимать, как только сидящие в углу набросятся на меня. — А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы лжете. Абба-Схария-бен-Абраам-Ярхи находится сейчас в Аахене, в двух часах езды от Кельна, и если бы ему нужно было с глазу на глаз встретиться с императором Генрихом, то есть, именно с низложенным императором Генрихом, как вы изволили выразиться, то он мог бы сам явиться к нему безо всяких затруднений. Из этого я заключаю, что вы никоим образом не связаны с Абба-Схарией и даже не знаете, что он сейчас в Аахене. Мало того, я смею предположить, что вы — человек, настроенный враждебно к Абба-Схарии и несчастному Генриху, находящемуся под его сильным влиянием. Даже если бы вы не промахнулись так глупо, по вашему лицу можно было бы прочесть, как по книге, что вы не имеете ничего общего с этим негодяем Схарией. К тому же, в вас нет ни капли еврейской крови, это тоже любой сведущий еврей сможет быстро прочесть в вашем лице. А Абба-Схария никогда не имеет дела с людьми, в чьих жилах не течет кровь потомков Авраама и Израиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Оставив вместо себя Алоизия Цоттига, я отправился из Яффы на корабле, плывущем в Геную, в сопровождении двух своих командоров — одноглазого Роже де Мондидье и Клауса фон Хольтердипольтера. Благополучно переплыв через Медитерраниум, в июле мы прибыли в Геную, а незадолго до праздника Преображения Господня добрались и до Кельна, где, как нам стало известно, находился в это время низвергнутый император.
Невозможно описать те чувства, которые охватили меня, когда наш небольшой отряд, состоящий из трех тамплиеров, трех оруженосцев и двух слуг, подъезжал к этому городу. Здесь некогда окончилось мое отрочество, здесь я впервые увидел босоногую красавицу, ставшую главной женщиной всей моей жизни. Здесь я стал рыцарем Адельгейды и здесь впервые в жизни сразился на поединке, узнав, что такое коварство.
Кельн мало изменился. Сохранилась и старая лазейка неподалеку от Сапфирной башни, которая была мне известна. Через нее мы проникли в город, оставшись незамеченными. С трудом представляя себе, как именно я смогу встретиться с Генрихом, я придумал весьма дерзкий план, решившись прибегнуть к помощи тех, к кому никогда бы раньше не обратился за поддержкой. Остановившись в одном из старых домов неподалеку от церкви святого Мартина, несколько дней, нарядившись в самые неприглядные одежды, я разгуливал по Юденорту, старательно прислушивался к разговорам евреев-торговцев и, к счастью, довольно быстро собрал некоторые необходимые для себя сведения. Прежде всего я выяснил, кто сейчас в Юденорте считается их князем, и, подловив некоего Бецалеля, который показался мне влиятельным человеком, я напрямик предложил ему много денег, чтобы он тайно свел меня с этим самым Нафтале-бен-Елеазаром.
— О! — зашептал Бецалель, возводя очи к небу. — Нафтале-бен-Елеазар, это такой великий человек и такой многомудрый парнас, что я очень боюсь выполнить вашу просьбу, ведь вдруг да чего-нибудь не то.
Я прибавил к названной мною сумме еще половину. Бецалель принялся бить себя в грудь кулаком и рвать на себе пейсы, призывая всех прародителей из Ветхого Завета в свидетели, что он никак не может выполнить мою просьбу. Когда я еще немного увеличил вознаграждение, мне показалось, что Бецалель проломит себе грудь кулаком и с корнем вырвет свои пейсы. Тут я не выдержал и плюнул, но хитрый еврей тотчас перестал так остро переживать и сказал, что, если я добавлю еще немного, он познакомит меня с «многомудрым Парнасом» Нафтале-бен-Елеазаром. Я усмехнулся и в четвертый раз увеличил взятку. Спустя час Бецалель представил меня князю кагала, или парнасу, как он у них именовался. Это был довольно красивый старец с высоким лбом, длинными седыми власами, длинноносый и голубоглазый. Взгляд его выражал так называемую вековую еврейскую скорбь, которая, по моим понятиям, отпечаталась на всем их племени после того, как они распяли Спасителя, чтобы до самых последних времен нести на себе проклятие.
— Вот этот человек, — сказал Бецалель парнасу, когда я вошел в роскошно обставленную комнату, не переставая удивляться, насколько грязно и ветхо выглядел дом Нафтале-бен-Елеазара снаружи, насколько зловонна и мерзостна была улица, на которой этот дом стоял, и насколько богато и чисто оказалось в самом жилище.
Пять раз поклонившись, Бецалель испарился, и мне поначалу показалось, что я остался с князем кагала наедине, но затем я увидел двух чернобородых мужчин, сидящих в темных углах комнаты и зорко следящих за каждым моим движением.
— Что вам угодно и кто вы такой? — спросил меня Нафтале-бен-Елеазар, хмуро рассматривая мою плохонькую одежонку, позаимствованную у одного полунищего забулдыги.
— Меня послал к вам Абба-Схария-бен-Абраам-Ярхи, — ответил я. — Своего имени я вам не назову, но одна вещь должна послужить для вас знаком, что мне можно доверять. Абба-Схария просил передать вам вот это.
С этими словами я передал то самое копьецо, которое я нашел в иерусалимской земле, когда рыл могилу моему незабвенному Аттиле. Нафтале-бен-Елеазар мельком взглянул на копьецо, бросил его к себе в шкатулку, стоящую на столе и жестом пригласил меня сесть. Сам он тоже сел и уставился на меня, ожидая продолжения.
— Абба-Схария поручил мне встретиться здесь, в Кельне, с низложенным императором и просил вас всячески содействовать мне в этом, — сказал я, радуясь тому, что моя уловка с копьецом, подстроенная мною наудачу, кажется, как то ни странно, сработала. — Он сказал, что вы имеете доступ к нему и легко устроите встречу. Но при этом Генрих не должен узнать меня. Вы представите меня ему как некое таинственное лицо, и я буду в маске. Ясное дело, что встреча должна произойти где-то в уединенном месте и желательно ночью.
Тут один из сидящих в углу пробормотал что-то очень злобно. Нафтале-бен-Елеазар не менее злобно ответил ему на своем наречии, которого я, к сожалению, не понимал и не имел возможности выучить, поскольку в Палестине евреев почти не было.
— Не обращайте внимания, прошу вас, — сказал мне Нафтале-бен-Елеазар очень вежливо. — Пожалуйста, продолжайте.
— Я все сказал, — ответил я.
— Вы в этом уверены? — спросил парнас.
После его вопроса некоторое неприятное молчание зависло в комнате. Наконец, я собрался с духом и твердо произнес:
— Повторяю: я все сказал.
— Это хорошо, что вы все сказали, — промолвил Нафтале-бен-Елеазар таким голосом, что я стал прикидывать, куда мне отпрыгивать и какую лучше позицию занимать, как только сидящие в углу набросятся на меня. — А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы лжете. Абба-Схария-бен-Абраам-Ярхи находится сейчас в Аахене, в двух часах езды от Кельна, и если бы ему нужно было с глазу на глаз встретиться с императором Генрихом, то есть, именно с низложенным императором Генрихом, как вы изволили выразиться, то он мог бы сам явиться к нему безо всяких затруднений. Из этого я заключаю, что вы никоим образом не связаны с Абба-Схарией и даже не знаете, что он сейчас в Аахене. Мало того, я смею предположить, что вы — человек, настроенный враждебно к Абба-Схарии и несчастному Генриху, находящемуся под его сильным влиянием. Даже если бы вы не промахнулись так глупо, по вашему лицу можно было бы прочесть, как по книге, что вы не имеете ничего общего с этим негодяем Схарией. К тому же, в вас нет ни капли еврейской крови, это тоже любой сведущий еврей сможет быстро прочесть в вашем лице. А Абба-Схария никогда не имеет дела с людьми, в чьих жилах не течет кровь потомков Авраама и Израиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147