Интересно, какой ответ он рассчитывает получить? Сказать правду? Но что тогда будет?
Спасение пришло с другой стороны. Чуть дальше по коридору распахнулась дверь и показалась голова доктора Стюарта.
– А-а! Мисс Банкрофт, – обрадовался он, – и капитан Гамильтон! Как мило, что вы позаботились о ней вместо меня! Я дал мистеру Катчу порошки – думаю, ему полегчает. Уверен, что завтра с ним уже все будет в порядке.
Услышав, как скрипнула дверь каюты, Рэнд молниеносно сунул руки в карманы. И сейчас он подозрительно вглядывался в безмятежное лицо доктора, гадая, не выдал ли себя. Но лицо Стюарта просто лучилось мальчишеской радостью. Во внешности доктора не было ничего ребяческого, однако выглядел он значительно моложе своих двадцати девяти лет. В глазах его светился мягкий юмор, на лице всегда сияла приветливая улыбка. Хорошее настроение почти никогда не покидало его – даже повиснув на поручнях с риском свалиться за борт, он продолжал взирать на мир с философским спокойствием.
Он был не очень высок, едва ли чуть выше Клер, но гибок, хорошо сложен и держался с большим достоинством. Как-то он признался, что, живя в Эдинбурге, немного занимался боксом, и Рэнд сразу же догадался, откуда у доктора такая легкая, пружинистая походка. Он тоже был рыжим, но в отличие от Рэнда, чьи волосы цветом напоминали старую медь, огненная шевелюра доктора даже в темноте горела, как факел. Каждый раз, когда он смотрел на Стюарта, в голове Рэнда вспыхивала одна из соленых морских шуточек: «Восход алый – моряк не плавай!» Он понимал, что это несправедливо, но ничего не мог поделать. А заканчивалась поговорка так: «Вспыхнул закат – моряк будет рад!»
– Я собираюсь подняться на палубу, так что, если хотите, присоединяйтесь ко мне, – предложил ему Рэнд.
– Да нет, я останусь с мисс Банкрофт, – взглянув на Клер, отказался доктор, – если вы не возражаете.
– Он обращается к вам, мисс Банкрофт, – вмешался Рэнд, видя, что Клер молчит. – О! – Она смущенно вспыхнула.
На скулах Рэнда заходили желваки. Конечно, он понимал, что у Стюарта нет такого опыта в обращении со слепыми, как у миссис Уэбстер, к тому же он совсем не знал Клер, но, по мнению капитана, сама профессия врача уже обязывала его быть более догадливым.
– Вы должны обращаться к ней по имени, доктор, иначе как же мисс Банкрофт узнать, что вы спрашиваете ее?
Стюарт побагровел от неловкости так, что лицо его по цвету практически слилось с волосами.
– Конечно, – забормотал он. – Ради Бога, простите! Клер нахмурилась. Суровая отповедь Рэнда явно пришлась ей не по вкусу. Сама она сделала бы это тактичнее.
– Забудьте об этом, – мягко сказала она. – Да, и, пожалуйста, зовите меня Клер. К чему так официально – «мисс Банкрофт», раз уж мы так долго будем вместе?
Распахнув дверь каюты, Клер пригласила доктора войти. И невольно подумала: показалось ей или нет, что удаляющиеся шаги капитана прогрохотали как-то уж подозрительно тяжело?
«Цербер» вошел в порт Чарлстона четыре дня спустя. Часть команды осталась на судне, остальные должны были провести на берегу без малого две недели.
Катч отправился вперед, в «Хенли», дать знать о возвращении хозяина, а Рэнд занялся поисками экипажа, который должен был доставить его вместе с пассажирами и их багажом на плантацию. Когда это было сделано, он сам уселся на козлы и стал ждать, когда доктор Стюарт устроит поудобнее Клер. Он тронул лошадь, не дожидаясь, пока Стюарт последует за ней, и доктору пришлось прыгать чуть ли не на ходу.
– С вами все в порядке? – с тревогой спросила Клер, услышав его испуганный возглас и почувствовав, как он мешком свалился на сиденье возле нее.
– Да-да, все нормально, – пропыхтел добродушно доктор, выпрямляясь. – Капитана можно понять. Держу пари, подплывая к Лондону, мы с вами тоже будем приплясывать от нетерпения.
«Может, и так», – мрачно подумала она, но непохоже, что Доктор Стюарт при этом станет толкаться, не заботясь о том, что может сбить кого-то с ног. Однако она благоразумно оставила эту мысль при себе. Меньше всего ей хотелось привлекать внимание Рэнда. Матросы поговаривали, что, когда капитан в таком настроении, лучше держаться от него подальше. Все как один, даже Катч, молча занимались своими делами, стараясь не попадаться ему на глаза.
– Расскажите мне, что вы видите, Маколей, – попросила Клер.
Рэнд изо всех сил старался не прислушиваться – ему было нестерпимо слышать, как какой-то чужак описывает город, который он любил. Увиденный глазами незнакомца, город тоже становился для него чужим. И потом, разве доктор сможет как следует описать прямые, как стрела, дороги, убегающие вдаль, или изумительные сады, выглядывающие из-за оград домов, мимо которых они проезжали? Откуда он мог знать историю особняков, покрытых великолепной лепниной? Да и где ему было взять подходящие слова, чтобы передать те восхитительно-нежные пастельные тона, в который они были окрашены? Разве он был знаком с хорошенькими юными женщинами, выходившими на балкон, чтобы упиваться клятвами возлюбленных? Разве только одни торговцы выстроили себе особняки в Бэттери? Да каждый из тех плантаторов, чьи земли расстилались вдоль берегов Купера и Эшли, внес свою лепту в создание того архитектурного чуда, в которое превратился его любимый город! В летние месяцы все, кто принадлежал к сливкам Чарлстона, покинув богатые рисовые и индиговые плантации, перебирались сюда, сменив удушливые испарения малярийных болот и страшную жару на свежий морской воздух.
Но вот они выехали из города, и особняки остались позади. Мерный цокот лошадиных подков по проселочной дороге стал глуше, стих городской шум и голоса прохожих. Над их головой проплывали облака. Благоухание цветов смешивалось с пряным смоляным запахом разогретых солнцем сосен; воцарилась тишина, нарушаемая лишь болтовней вьюрков и крапивников – постоянных обитателей Каролины.
Они проезжали мимо плантаций, где хозяйские дома, недавно восстановленные после войны, с трудом сохраняли остатки былого великолепия. Что не разрушили янки, то уничтожили «саквояжники». Гордые семейства, чьи ряды изрядно поредели после войны, делали все, что в их силах, чтобы сохранить свои земли.
Семья Рэнда Гамильтона не была исключением. Он подумал об этом, как только кобыла свернула на подъездную дорожку, ведущую к «Хенли», У самого входа, перед воротами, из кирпичей было выложено новое название усадьбы: «Конкорд». Рэнд вдруг почувствовал, что у него сжимается сердце.
Услышав от Маколея, что они приближаются к поместью, Клер напряженно застыла. Хотела бы она сейчас увидеть дом глазами Рэнда, да еще после столь долгого отсутствия! Не может быть, чтобы он был всего лишь прямоугольником из красного кирпича с белыми колоннами у входа и такими же белыми ставнями, как описывал его доктор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Спасение пришло с другой стороны. Чуть дальше по коридору распахнулась дверь и показалась голова доктора Стюарта.
– А-а! Мисс Банкрофт, – обрадовался он, – и капитан Гамильтон! Как мило, что вы позаботились о ней вместо меня! Я дал мистеру Катчу порошки – думаю, ему полегчает. Уверен, что завтра с ним уже все будет в порядке.
Услышав, как скрипнула дверь каюты, Рэнд молниеносно сунул руки в карманы. И сейчас он подозрительно вглядывался в безмятежное лицо доктора, гадая, не выдал ли себя. Но лицо Стюарта просто лучилось мальчишеской радостью. Во внешности доктора не было ничего ребяческого, однако выглядел он значительно моложе своих двадцати девяти лет. В глазах его светился мягкий юмор, на лице всегда сияла приветливая улыбка. Хорошее настроение почти никогда не покидало его – даже повиснув на поручнях с риском свалиться за борт, он продолжал взирать на мир с философским спокойствием.
Он был не очень высок, едва ли чуть выше Клер, но гибок, хорошо сложен и держался с большим достоинством. Как-то он признался, что, живя в Эдинбурге, немного занимался боксом, и Рэнд сразу же догадался, откуда у доктора такая легкая, пружинистая походка. Он тоже был рыжим, но в отличие от Рэнда, чьи волосы цветом напоминали старую медь, огненная шевелюра доктора даже в темноте горела, как факел. Каждый раз, когда он смотрел на Стюарта, в голове Рэнда вспыхивала одна из соленых морских шуточек: «Восход алый – моряк не плавай!» Он понимал, что это несправедливо, но ничего не мог поделать. А заканчивалась поговорка так: «Вспыхнул закат – моряк будет рад!»
– Я собираюсь подняться на палубу, так что, если хотите, присоединяйтесь ко мне, – предложил ему Рэнд.
– Да нет, я останусь с мисс Банкрофт, – взглянув на Клер, отказался доктор, – если вы не возражаете.
– Он обращается к вам, мисс Банкрофт, – вмешался Рэнд, видя, что Клер молчит. – О! – Она смущенно вспыхнула.
На скулах Рэнда заходили желваки. Конечно, он понимал, что у Стюарта нет такого опыта в обращении со слепыми, как у миссис Уэбстер, к тому же он совсем не знал Клер, но, по мнению капитана, сама профессия врача уже обязывала его быть более догадливым.
– Вы должны обращаться к ней по имени, доктор, иначе как же мисс Банкрофт узнать, что вы спрашиваете ее?
Стюарт побагровел от неловкости так, что лицо его по цвету практически слилось с волосами.
– Конечно, – забормотал он. – Ради Бога, простите! Клер нахмурилась. Суровая отповедь Рэнда явно пришлась ей не по вкусу. Сама она сделала бы это тактичнее.
– Забудьте об этом, – мягко сказала она. – Да, и, пожалуйста, зовите меня Клер. К чему так официально – «мисс Банкрофт», раз уж мы так долго будем вместе?
Распахнув дверь каюты, Клер пригласила доктора войти. И невольно подумала: показалось ей или нет, что удаляющиеся шаги капитана прогрохотали как-то уж подозрительно тяжело?
«Цербер» вошел в порт Чарлстона четыре дня спустя. Часть команды осталась на судне, остальные должны были провести на берегу без малого две недели.
Катч отправился вперед, в «Хенли», дать знать о возвращении хозяина, а Рэнд занялся поисками экипажа, который должен был доставить его вместе с пассажирами и их багажом на плантацию. Когда это было сделано, он сам уселся на козлы и стал ждать, когда доктор Стюарт устроит поудобнее Клер. Он тронул лошадь, не дожидаясь, пока Стюарт последует за ней, и доктору пришлось прыгать чуть ли не на ходу.
– С вами все в порядке? – с тревогой спросила Клер, услышав его испуганный возглас и почувствовав, как он мешком свалился на сиденье возле нее.
– Да-да, все нормально, – пропыхтел добродушно доктор, выпрямляясь. – Капитана можно понять. Держу пари, подплывая к Лондону, мы с вами тоже будем приплясывать от нетерпения.
«Может, и так», – мрачно подумала она, но непохоже, что Доктор Стюарт при этом станет толкаться, не заботясь о том, что может сбить кого-то с ног. Однако она благоразумно оставила эту мысль при себе. Меньше всего ей хотелось привлекать внимание Рэнда. Матросы поговаривали, что, когда капитан в таком настроении, лучше держаться от него подальше. Все как один, даже Катч, молча занимались своими делами, стараясь не попадаться ему на глаза.
– Расскажите мне, что вы видите, Маколей, – попросила Клер.
Рэнд изо всех сил старался не прислушиваться – ему было нестерпимо слышать, как какой-то чужак описывает город, который он любил. Увиденный глазами незнакомца, город тоже становился для него чужим. И потом, разве доктор сможет как следует описать прямые, как стрела, дороги, убегающие вдаль, или изумительные сады, выглядывающие из-за оград домов, мимо которых они проезжали? Откуда он мог знать историю особняков, покрытых великолепной лепниной? Да и где ему было взять подходящие слова, чтобы передать те восхитительно-нежные пастельные тона, в который они были окрашены? Разве он был знаком с хорошенькими юными женщинами, выходившими на балкон, чтобы упиваться клятвами возлюбленных? Разве только одни торговцы выстроили себе особняки в Бэттери? Да каждый из тех плантаторов, чьи земли расстилались вдоль берегов Купера и Эшли, внес свою лепту в создание того архитектурного чуда, в которое превратился его любимый город! В летние месяцы все, кто принадлежал к сливкам Чарлстона, покинув богатые рисовые и индиговые плантации, перебирались сюда, сменив удушливые испарения малярийных болот и страшную жару на свежий морской воздух.
Но вот они выехали из города, и особняки остались позади. Мерный цокот лошадиных подков по проселочной дороге стал глуше, стих городской шум и голоса прохожих. Над их головой проплывали облака. Благоухание цветов смешивалось с пряным смоляным запахом разогретых солнцем сосен; воцарилась тишина, нарушаемая лишь болтовней вьюрков и крапивников – постоянных обитателей Каролины.
Они проезжали мимо плантаций, где хозяйские дома, недавно восстановленные после войны, с трудом сохраняли остатки былого великолепия. Что не разрушили янки, то уничтожили «саквояжники». Гордые семейства, чьи ряды изрядно поредели после войны, делали все, что в их силах, чтобы сохранить свои земли.
Семья Рэнда Гамильтона не была исключением. Он подумал об этом, как только кобыла свернула на подъездную дорожку, ведущую к «Хенли», У самого входа, перед воротами, из кирпичей было выложено новое название усадьбы: «Конкорд». Рэнд вдруг почувствовал, что у него сжимается сердце.
Услышав от Маколея, что они приближаются к поместью, Клер напряженно застыла. Хотела бы она сейчас увидеть дом глазами Рэнда, да еще после столь долгого отсутствия! Не может быть, чтобы он был всего лишь прямоугольником из красного кирпича с белыми колоннами у входа и такими же белыми ставнями, как описывал его доктор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117