Рэнд почему-то сомневался, что ей польстит, скажи он ей об этом. Скорее всего Клер ему просто не поверит.
Ни разу он не сделал даже попытки прикоснуться к ней. То, что произошло между ними меньше тридцати шести часов назад, теперь казалось нереальным. Он сам едва верил в это.
Теперь Рэнд отчаянно жалел, что не вел себя по-другому – если бы не его проклятая сдержанность, может быть, ему бы удалось сразу заметить, что Клер больна. В конце концов, кто лучше его знал, какая у нее кожа, какими теплыми могут быть ее губы. Но возможность была упущена, причем дважды. Он побоялся дотронуться до нее потому, что хотел, чтобы она оставалась такой же далекой, по крайней мере тогда. Он боялся, что, поддавшись очарованию Клер, окажется беззащитным перед штормом.
Закрыв судовой журнал, Рэнд встал и принялся сбрасывать с себя просоленную одежду. Насквозь пропитанная водой, она с хлюпаньем упала на пол. Потом, как был обнаженный, улегся поверх одеяла и через мгновение, убаюканный мерным покачиванием «Цербера», уже заснул.
А сон Клер был беспокойным. Все последующие дни, пока ее трепала лихорадка, она то проваливалась в беспамятство, то всплывала на поверхность, но никто из дежуривших у ее постели не мог понять, в сознании она или бредит. Невнятное бормотание девушки почти невозможно было разобрать. То она звала отца, то брата, и этому никто не удивлялся. Пару раз с ее губ слетело имя крестного. Как-то раз, в бреду, она крикнула:
– Трентон!
Но чаще она повторяла слова и даже целые фразы на одном из тех наречий, на которых говорят в Полинезии. Чаще всего она вспоминала о тапу, снова и снова, как заклинание повторяя:
– Тиаре!
– Что все это значит? – спросил Стюарт, когда в каюту проведать Клер спустился Рэнд. – Или я неправильно понял? Может, она опять говорит о своем брате?
– Ее брата зовут Типу, – объяснил Рэнд. – А тапу… тапу – это что-то вроде заговора или заклинания.
Поднявшись на ноги, доктор принялся массировать затекшую шею.
– А Тиаре?
– Понятия не имею. Есть один цветок с таким названием. Может, она говорит о нем.
– Бессмыслица какая-то…
Рэнд пожал плечами. Ему безумно хотелось, чтобы Стюарт ушел.
– Вам удалось заставить ее съесть хоть что-нибудь?
– Немного жидкого бульона.
– А лекарство?
– Она его выплюнула.
Рэнд почувствовал, что теряет терпение.
– А ну, давайте мне его, доктор! Я хочу увидеть собственными глазами, как она его примет.
– Надеюсь, вам повезет больше, чем мне, – проворочал тот. – Лекарство в моем саквояже.
Как только за Стюартом закрылась дверь, Рэнд отшвырнул в сторону стул, на котором сидел, и пристроился на краешке койки. Три одеяла укутывали Клер почти до самых плеч. Кто-то – вероятно, Катч – позаботился причесать ее и аккуратно заплести волосы в косу. Мокрые от пота кудряшки облепили лоб и виски. Сейчас Клер была очень бледна, но не бледнее, чем он увидел ее в первый раз в гостиной герцога. Лиловатые тени залегли у нее под глазами, запекшиеся от жара губы были покрыты коркой. Она дрожала так, словно лежала на снегу, хотя в каюте было тепло, почти жарко.
Покопавшись в саквояже доктора, Рэнд отыскал бутылочку с микстурой и решил, что обойдется без ложки. Откупорив бутылку, он поднес ее к губам Клер, потом свободной рукой разжал ей челюсти, заставив Клер открыть рот, и влил туда несколько капель лекарства. Скривившись, Клер попыталась было выплюнуть его, но Рэнд держал ее крепко, так что ей пришлось проглотить большую часть уже в первый раз и все – во второй.
Рэнд отставил в сторону микстуру, потом отнес обратно бутылку с холодным бульоном и вернулся с горячим. Воспользовавшись тем же методом, он ухитрился влить в Клер большую часть бульона и, удовлетворенный этим, отослал дежурившего возле каюты матроса обратно с пустой бутылкой. Поплотнее прикрыв дверь и задвинув засов, Рэнд снова уселся на край койки, приподнял одеяла, отодвинул девушку к стене и вытянулся рядом. Подложив одну руку ей под голову, он обнял ее и прижал к себе, согревая своим телом.
Рэнд почти сразу же провалился в сон. Только услышав возле уха слабый шепот Клер, он наконец сообразил, что его разбудило.
– Не тапу, Тиаре. Не тапу. Я не… я не верю этому. Там нет никакого тапу.
Рэнд молча смотрел на то, как слабо шевелились ее губы, выталкивая слова, и гадал, что все это значит. Потом осторожно потрогал ее щеку. Она явно стала намного теплее, и это не был жар, просто обычное тепло. Вдруг глаза Клер широко распахнулись, и он испуганно отдернул руку. Ее взгляд был таким застывшим, что Рэнду на мгновение стало страшно – ему показалось, что она смотрит прямо ему в глаза.
– Тиаре!
В голосе были и ужас, и мольба. Клер задыхалась, словно пробежала не меньше мили, потом вдруг затихла. Внезапно глаза ее закрылись, и она почти мгновенно провалилась в сон.
И пока «Цербер», уже без приключений, плыл мимо многочисленных островов Тихого океана, Рэнд, не переставая, ломал себе голову, пытаясь понять, что все это значит. Прошло, однако, еще целых три дня, прежде чем ему представилась возможность спросить об этом саму Клер.
Окруженная подушками и закутанная в одеяло, она сидела, прислонившись спиной к стене, когда в каюту ворвался Рэнд.
– Думаю, мне все-таки придется пользоваться новым засовом, – заявила она. – Никто больше и не думает стучать в дверь, прежде чем войти.
Рэнд чуть заметно улыбнулся. Застыв в нескольких шагах от постели, он пожирал взглядом Клер, ее рассыпавшиеся волосы, ворот ночной рубашки. Легкий румянец вернулся на ее щеки, но лицо исхудало так, что казалось маленьким, как у ребенка. Рэнд с трудом проглотил комок в горле.
– Это я, Рэнд, – севшим голосом пробормотал он.
– Знаю, я слышала, как ты шел по коридору.
– Додд сообщил мне, что ты намерена присоединиться к нам.
Клер постаралась выдавить из себя легкомысленную улыбку.
– Если ты имеешь в виду живых, то да. Похоже, «Церберу» удалось обогнуть мыс Горн без особых неприятностей – в отличие от меня.
Рэнд вдруг понял, что не в силах оторвать от нее взгляд. Его ноги, казалось, сами поднесли его к постели.
– Клер…
Нетерпеливо отбросив одеяла, Клер встала на колени и протянула вперед руку с растопыренными пальцами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он накрыл ее руку своей.
Через мгновение он прижал ее к груди. В его объятиях она казалась хрупкой, как цветок. Рэнд осыпал поцелуями ее волосы, ее брови, зажмуренные глаза. И когда он наконец оторвался от нее, слова, казалось, были уже не нужны – она и так поняла, что ему пришлось пережить, пока она была на грани смерти. Крепко ухватившись за него, Клер ласково взъерошила его взлохмаченные волосы и чуть слышно шепнула, уткнувшись носом ему в шею:
– Я знаю, знаю.
Он наконец выпустил ее, и Клер легонько оттолкнула его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Ни разу он не сделал даже попытки прикоснуться к ней. То, что произошло между ними меньше тридцати шести часов назад, теперь казалось нереальным. Он сам едва верил в это.
Теперь Рэнд отчаянно жалел, что не вел себя по-другому – если бы не его проклятая сдержанность, может быть, ему бы удалось сразу заметить, что Клер больна. В конце концов, кто лучше его знал, какая у нее кожа, какими теплыми могут быть ее губы. Но возможность была упущена, причем дважды. Он побоялся дотронуться до нее потому, что хотел, чтобы она оставалась такой же далекой, по крайней мере тогда. Он боялся, что, поддавшись очарованию Клер, окажется беззащитным перед штормом.
Закрыв судовой журнал, Рэнд встал и принялся сбрасывать с себя просоленную одежду. Насквозь пропитанная водой, она с хлюпаньем упала на пол. Потом, как был обнаженный, улегся поверх одеяла и через мгновение, убаюканный мерным покачиванием «Цербера», уже заснул.
А сон Клер был беспокойным. Все последующие дни, пока ее трепала лихорадка, она то проваливалась в беспамятство, то всплывала на поверхность, но никто из дежуривших у ее постели не мог понять, в сознании она или бредит. Невнятное бормотание девушки почти невозможно было разобрать. То она звала отца, то брата, и этому никто не удивлялся. Пару раз с ее губ слетело имя крестного. Как-то раз, в бреду, она крикнула:
– Трентон!
Но чаще она повторяла слова и даже целые фразы на одном из тех наречий, на которых говорят в Полинезии. Чаще всего она вспоминала о тапу, снова и снова, как заклинание повторяя:
– Тиаре!
– Что все это значит? – спросил Стюарт, когда в каюту проведать Клер спустился Рэнд. – Или я неправильно понял? Может, она опять говорит о своем брате?
– Ее брата зовут Типу, – объяснил Рэнд. – А тапу… тапу – это что-то вроде заговора или заклинания.
Поднявшись на ноги, доктор принялся массировать затекшую шею.
– А Тиаре?
– Понятия не имею. Есть один цветок с таким названием. Может, она говорит о нем.
– Бессмыслица какая-то…
Рэнд пожал плечами. Ему безумно хотелось, чтобы Стюарт ушел.
– Вам удалось заставить ее съесть хоть что-нибудь?
– Немного жидкого бульона.
– А лекарство?
– Она его выплюнула.
Рэнд почувствовал, что теряет терпение.
– А ну, давайте мне его, доктор! Я хочу увидеть собственными глазами, как она его примет.
– Надеюсь, вам повезет больше, чем мне, – проворочал тот. – Лекарство в моем саквояже.
Как только за Стюартом закрылась дверь, Рэнд отшвырнул в сторону стул, на котором сидел, и пристроился на краешке койки. Три одеяла укутывали Клер почти до самых плеч. Кто-то – вероятно, Катч – позаботился причесать ее и аккуратно заплести волосы в косу. Мокрые от пота кудряшки облепили лоб и виски. Сейчас Клер была очень бледна, но не бледнее, чем он увидел ее в первый раз в гостиной герцога. Лиловатые тени залегли у нее под глазами, запекшиеся от жара губы были покрыты коркой. Она дрожала так, словно лежала на снегу, хотя в каюте было тепло, почти жарко.
Покопавшись в саквояже доктора, Рэнд отыскал бутылочку с микстурой и решил, что обойдется без ложки. Откупорив бутылку, он поднес ее к губам Клер, потом свободной рукой разжал ей челюсти, заставив Клер открыть рот, и влил туда несколько капель лекарства. Скривившись, Клер попыталась было выплюнуть его, но Рэнд держал ее крепко, так что ей пришлось проглотить большую часть уже в первый раз и все – во второй.
Рэнд отставил в сторону микстуру, потом отнес обратно бутылку с холодным бульоном и вернулся с горячим. Воспользовавшись тем же методом, он ухитрился влить в Клер большую часть бульона и, удовлетворенный этим, отослал дежурившего возле каюты матроса обратно с пустой бутылкой. Поплотнее прикрыв дверь и задвинув засов, Рэнд снова уселся на край койки, приподнял одеяла, отодвинул девушку к стене и вытянулся рядом. Подложив одну руку ей под голову, он обнял ее и прижал к себе, согревая своим телом.
Рэнд почти сразу же провалился в сон. Только услышав возле уха слабый шепот Клер, он наконец сообразил, что его разбудило.
– Не тапу, Тиаре. Не тапу. Я не… я не верю этому. Там нет никакого тапу.
Рэнд молча смотрел на то, как слабо шевелились ее губы, выталкивая слова, и гадал, что все это значит. Потом осторожно потрогал ее щеку. Она явно стала намного теплее, и это не был жар, просто обычное тепло. Вдруг глаза Клер широко распахнулись, и он испуганно отдернул руку. Ее взгляд был таким застывшим, что Рэнду на мгновение стало страшно – ему показалось, что она смотрит прямо ему в глаза.
– Тиаре!
В голосе были и ужас, и мольба. Клер задыхалась, словно пробежала не меньше мили, потом вдруг затихла. Внезапно глаза ее закрылись, и она почти мгновенно провалилась в сон.
И пока «Цербер», уже без приключений, плыл мимо многочисленных островов Тихого океана, Рэнд, не переставая, ломал себе голову, пытаясь понять, что все это значит. Прошло, однако, еще целых три дня, прежде чем ему представилась возможность спросить об этом саму Клер.
Окруженная подушками и закутанная в одеяло, она сидела, прислонившись спиной к стене, когда в каюту ворвался Рэнд.
– Думаю, мне все-таки придется пользоваться новым засовом, – заявила она. – Никто больше и не думает стучать в дверь, прежде чем войти.
Рэнд чуть заметно улыбнулся. Застыв в нескольких шагах от постели, он пожирал взглядом Клер, ее рассыпавшиеся волосы, ворот ночной рубашки. Легкий румянец вернулся на ее щеки, но лицо исхудало так, что казалось маленьким, как у ребенка. Рэнд с трудом проглотил комок в горле.
– Это я, Рэнд, – севшим голосом пробормотал он.
– Знаю, я слышала, как ты шел по коридору.
– Додд сообщил мне, что ты намерена присоединиться к нам.
Клер постаралась выдавить из себя легкомысленную улыбку.
– Если ты имеешь в виду живых, то да. Похоже, «Церберу» удалось обогнуть мыс Горн без особых неприятностей – в отличие от меня.
Рэнд вдруг понял, что не в силах оторвать от нее взгляд. Его ноги, казалось, сами поднесли его к постели.
– Клер…
Нетерпеливо отбросив одеяла, Клер встала на колени и протянула вперед руку с растопыренными пальцами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он накрыл ее руку своей.
Через мгновение он прижал ее к груди. В его объятиях она казалась хрупкой, как цветок. Рэнд осыпал поцелуями ее волосы, ее брови, зажмуренные глаза. И когда он наконец оторвался от нее, слова, казалось, были уже не нужны – она и так поняла, что ему пришлось пережить, пока она была на грани смерти. Крепко ухватившись за него, Клер ласково взъерошила его взлохмаченные волосы и чуть слышно шепнула, уткнувшись носом ему в шею:
– Я знаю, знаю.
Он наконец выпустил ее, и Клер легонько оттолкнула его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117