А может, просто надеялась, что влюбленный герцог пренебрежет условностями. Не знаю, далеко ли зашли к тому времени их отношения, но к концу сезона они едва здоровались. Стикль сделал предложение дочери графа, а моя мать из сонма своих поклонников предпочла самого что ни на есть неподходящего. – Сэра Гриффина.
– Тогда он был всего лишь мистером Банкрофтом, обычным профессором. Но его интерес к естественным наукам не был простым увлечением дилетанта – нет, отец был настоящим ученым! – с кривой усмешкой добавила Клер. – По мнению родственников моей матери, это был мезальянс. Все были уверены, что мать вышла за него просто потому, что не могла стать женой другого.
– То есть Стрикленда? – подсказал Рэнд. Клер пожала плечами.
– Скорее всего. Впрочем, не знаю. Сказать по правде, я всегда подозревала, что брак моих родителей был делом рук моего крестного.
Прищурившись, Рэнд с сомнением посмотрел на Клер.
– Интересно, что заставило тебя так думать?
– Так… кое-какие мелочи… намеки… случайные разговоры, которые удавалось услышать. Через много лет я связала все это воедино и поняла…
Только сейчас Рэнд сообразил, что потрясающая догадливость Клер вовсе не следствие ее слепоты – она вырабатывалась годами, когда умная, наблюдательная девочка училась делать выводы из того, что ей удавалось услышать.
– Стало быть… все это тебе не родители рассказапи? Клер рассмеялась.
– Господи, конечно, нет! Даже Стикль, которому не откажешь в откровенности, никогда не обсуждал со мной такие вещи!
– Однако тебе все-таки стало известно, что между ними что-то было?
– Да, конечно. Моя мать часто брала меня с собой в Эбберли-Холл. Думаю, она рассчитывала, что мое присутствие заставит злые языки умолкнуть. В конце концов, как-никак я ведь была его крестницей, верно? И что могло быть естественнее, чем съездить навестить крестного, когда он гостит в своем загородном доме?
– А твой отец знал?..
– Что мы с мамой ездили туда? Да, само собой. Об их отношениях? Возможно. Во всяком случае, меня он об этом не спрашивал. Я очень уважаю его за это. Должно быть, он догадывался, что мне кое-что известно… но отец был слишком благороден, чтобы заставить меня выбирать между матерью и им самим. Он никогда не задал мне ни единого вопроса… никогда! – Клер вздохнула. – Сказать по правде, Рэнд, не думаю, чтобы он так уж сильно любил маму… да и меня тоже. Пока в его жизнь не вошли Тиаре и Типу, я готова была поклясться, что единственная любовь сэра Гриффина – это наука.
Рэнд ничего не сказал. Заставлять Клер поверить в то, что отец любил ее только потому, что она мечтала об этом? «Глупо», – решил он. Тем более что он и сам сильно сомневался в этом.
– Жена герцога, произведя на свет мертвого младенца, последовала за ним, – продолжала Клер. – Останься она в живых, все бы, может быть, сложилось по-другому, но герцог, вне себя от горя, вспомнил о моей матери. Я тогда была еще совсем маленькой. Думаю, Стикль попросил разрешения сделать что-нибудь для меня, и мать согласилась, чтобы он стал моим крестным.
– А тебе никогда не приходило в голову… – начал Рэнд.
– Что я его дочь? – перебила она. – Да, конечно, все может быть, однако я никогда не спрашивала. Честно говоря, для меня это никогда не имело особого значения. Да и что бы изменилось? Ничего, уверяю тебя.
– Тогда Типу – тебе не брат.
– Думаешь, я стала бы меньше любить его только потому, что у него другой отец? – Клер пожала плечами.
– Что ж, ладно, – кивнул Рэнд. – И все равно, хоть убей, не понимаю, какое отношение связь твоей матери имеет к нам обоим?
Клер удивленно вскинула брови.
– Неужели? А я была уверена, что тут все ясно как Божий день. У них не было будущего. Эта история не принесла им обоим ничего, кроме горя.
– И ты считаешь, то же самое ожидает и нас?
– Ну, скажем так, я этого не утверждаю, но…
– Но ты бы не удивилась, если бы все произошло именно так, я угадал?
– Да.
Рэнд медленно выпрямился. Он не двинулся с места, пока не почувствовал, что снова владеет собой. Присев на краешек стола, Рэнд подсунул ноги под стул, на котором сидела Клер.
– Я никогда не думал о тебе как о любовнице, – пробормотал он.
– Подбери другое слово, – предложила Клер.
– Нет у меня другого слова… просто не по себе становится, когда ты говоришь о наших отношениях как о чем-то постыдном. Я ведь люблю тебя, Клер. И был уверен, что ты это знаешь.
– Думаю, Стикль тоже любил мою мать. И она любила его, но это ничего не изменило.
– Да, но мы – не они. Мне и в голову не пришло бы выдать тебя за другого, чтобы ты могла и дальше оставаться моей любовницей. Послушай, Клер, неужели ты не понимаешь, что и брак твоей матери, и брак герцога был основан исключительно на трезвом расчете?! И настоящая трагедия вовсе не в том, что они любили друг друга! А в том, что оба они чувствовали себя обязанными подчиняться законам общества, в котором жили. Но я никогда не замечал, чтобы тебя это сильно заботило.
– Меня? Конечно, нет. А вот тебя – да. – Меня?!
– Рэнд, послушай, ты отправился воевать, чтобы сохранить привычный для Южных штатов порядок, рисковал жизнью ради восстановления чести вашей семьи. Неужели я настолько глупа, что поверю, что ты всю свою жизнь мечтал о такой жене, как я?!
– Представь себе! – огрызнулся Рэнд.
Резкость, с которой это было сказано, заставила Клер нахмуриться.
– Ты сердишься… – Господи помилуй! Еще бы!
Клер вся сжалась, когда под тяжестью его руки спинка ее стула жалобно скрипнула.
– Я не понимаю…
– Интересно, ты мне не веришь потому, что не можешь вообразить, что я люблю тебя, или ты считаешь, что я в принципе не способен кого-то полюбить?
– Не надо передергивать, Рэнд! Я говорю не об этом.
– А я думаю, что угадал. Почему тебе так трудно поверить в то, что я люблю тебя?
Глаза Клер наполнились слезами и сразу стали огромными. Она попыталась сморгнуть их, но безуспешно.
– Потому что до тебя меня никто никогда не любил. Рэнд осторожно привлек Клер к себе и крепко обнял, а она, уронив голову ему на плечо, со вздохом закрыла глаза. Две прозрачные слезинки, повиснув на ресницах, упали на щеки и скользнули вниз, оставив мокрые пятна у него на рубашке. Рэнд поежился, но промолчал.
– Мой отец. Мать. Герцог. Все они были заняты только собой. Меня редко кто замечал. И постепенно я пришла к мысли, что меня невозможно полюбить, и никто не убеждал меня в обратном.
– Ох, Клер!
Девушка, явно недовольная собственной слабостью, нетерпеливо дернула плечом.
– До сих пор я не особенно расстраивалась. Все были милы со мной, но мне всегда казалось, что они меня используют. Мама и герцог прятались за меня, как за ширму. Отцу я была нужна, чтобы помогать в его исследованиях. Поэтому, когда ты впервые сказал, что любишь меня, я не поверила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Тогда он был всего лишь мистером Банкрофтом, обычным профессором. Но его интерес к естественным наукам не был простым увлечением дилетанта – нет, отец был настоящим ученым! – с кривой усмешкой добавила Клер. – По мнению родственников моей матери, это был мезальянс. Все были уверены, что мать вышла за него просто потому, что не могла стать женой другого.
– То есть Стрикленда? – подсказал Рэнд. Клер пожала плечами.
– Скорее всего. Впрочем, не знаю. Сказать по правде, я всегда подозревала, что брак моих родителей был делом рук моего крестного.
Прищурившись, Рэнд с сомнением посмотрел на Клер.
– Интересно, что заставило тебя так думать?
– Так… кое-какие мелочи… намеки… случайные разговоры, которые удавалось услышать. Через много лет я связала все это воедино и поняла…
Только сейчас Рэнд сообразил, что потрясающая догадливость Клер вовсе не следствие ее слепоты – она вырабатывалась годами, когда умная, наблюдательная девочка училась делать выводы из того, что ей удавалось услышать.
– Стало быть… все это тебе не родители рассказапи? Клер рассмеялась.
– Господи, конечно, нет! Даже Стикль, которому не откажешь в откровенности, никогда не обсуждал со мной такие вещи!
– Однако тебе все-таки стало известно, что между ними что-то было?
– Да, конечно. Моя мать часто брала меня с собой в Эбберли-Холл. Думаю, она рассчитывала, что мое присутствие заставит злые языки умолкнуть. В конце концов, как-никак я ведь была его крестницей, верно? И что могло быть естественнее, чем съездить навестить крестного, когда он гостит в своем загородном доме?
– А твой отец знал?..
– Что мы с мамой ездили туда? Да, само собой. Об их отношениях? Возможно. Во всяком случае, меня он об этом не спрашивал. Я очень уважаю его за это. Должно быть, он догадывался, что мне кое-что известно… но отец был слишком благороден, чтобы заставить меня выбирать между матерью и им самим. Он никогда не задал мне ни единого вопроса… никогда! – Клер вздохнула. – Сказать по правде, Рэнд, не думаю, чтобы он так уж сильно любил маму… да и меня тоже. Пока в его жизнь не вошли Тиаре и Типу, я готова была поклясться, что единственная любовь сэра Гриффина – это наука.
Рэнд ничего не сказал. Заставлять Клер поверить в то, что отец любил ее только потому, что она мечтала об этом? «Глупо», – решил он. Тем более что он и сам сильно сомневался в этом.
– Жена герцога, произведя на свет мертвого младенца, последовала за ним, – продолжала Клер. – Останься она в живых, все бы, может быть, сложилось по-другому, но герцог, вне себя от горя, вспомнил о моей матери. Я тогда была еще совсем маленькой. Думаю, Стикль попросил разрешения сделать что-нибудь для меня, и мать согласилась, чтобы он стал моим крестным.
– А тебе никогда не приходило в голову… – начал Рэнд.
– Что я его дочь? – перебила она. – Да, конечно, все может быть, однако я никогда не спрашивала. Честно говоря, для меня это никогда не имело особого значения. Да и что бы изменилось? Ничего, уверяю тебя.
– Тогда Типу – тебе не брат.
– Думаешь, я стала бы меньше любить его только потому, что у него другой отец? – Клер пожала плечами.
– Что ж, ладно, – кивнул Рэнд. – И все равно, хоть убей, не понимаю, какое отношение связь твоей матери имеет к нам обоим?
Клер удивленно вскинула брови.
– Неужели? А я была уверена, что тут все ясно как Божий день. У них не было будущего. Эта история не принесла им обоим ничего, кроме горя.
– И ты считаешь, то же самое ожидает и нас?
– Ну, скажем так, я этого не утверждаю, но…
– Но ты бы не удивилась, если бы все произошло именно так, я угадал?
– Да.
Рэнд медленно выпрямился. Он не двинулся с места, пока не почувствовал, что снова владеет собой. Присев на краешек стола, Рэнд подсунул ноги под стул, на котором сидела Клер.
– Я никогда не думал о тебе как о любовнице, – пробормотал он.
– Подбери другое слово, – предложила Клер.
– Нет у меня другого слова… просто не по себе становится, когда ты говоришь о наших отношениях как о чем-то постыдном. Я ведь люблю тебя, Клер. И был уверен, что ты это знаешь.
– Думаю, Стикль тоже любил мою мать. И она любила его, но это ничего не изменило.
– Да, но мы – не они. Мне и в голову не пришло бы выдать тебя за другого, чтобы ты могла и дальше оставаться моей любовницей. Послушай, Клер, неужели ты не понимаешь, что и брак твоей матери, и брак герцога был основан исключительно на трезвом расчете?! И настоящая трагедия вовсе не в том, что они любили друг друга! А в том, что оба они чувствовали себя обязанными подчиняться законам общества, в котором жили. Но я никогда не замечал, чтобы тебя это сильно заботило.
– Меня? Конечно, нет. А вот тебя – да. – Меня?!
– Рэнд, послушай, ты отправился воевать, чтобы сохранить привычный для Южных штатов порядок, рисковал жизнью ради восстановления чести вашей семьи. Неужели я настолько глупа, что поверю, что ты всю свою жизнь мечтал о такой жене, как я?!
– Представь себе! – огрызнулся Рэнд.
Резкость, с которой это было сказано, заставила Клер нахмуриться.
– Ты сердишься… – Господи помилуй! Еще бы!
Клер вся сжалась, когда под тяжестью его руки спинка ее стула жалобно скрипнула.
– Я не понимаю…
– Интересно, ты мне не веришь потому, что не можешь вообразить, что я люблю тебя, или ты считаешь, что я в принципе не способен кого-то полюбить?
– Не надо передергивать, Рэнд! Я говорю не об этом.
– А я думаю, что угадал. Почему тебе так трудно поверить в то, что я люблю тебя?
Глаза Клер наполнились слезами и сразу стали огромными. Она попыталась сморгнуть их, но безуспешно.
– Потому что до тебя меня никто никогда не любил. Рэнд осторожно привлек Клер к себе и крепко обнял, а она, уронив голову ему на плечо, со вздохом закрыла глаза. Две прозрачные слезинки, повиснув на ресницах, упали на щеки и скользнули вниз, оставив мокрые пятна у него на рубашке. Рэнд поежился, но промолчал.
– Мой отец. Мать. Герцог. Все они были заняты только собой. Меня редко кто замечал. И постепенно я пришла к мысли, что меня невозможно полюбить, и никто не убеждал меня в обратном.
– Ох, Клер!
Девушка, явно недовольная собственной слабостью, нетерпеливо дернула плечом.
– До сих пор я не особенно расстраивалась. Все были милы со мной, но мне всегда казалось, что они меня используют. Мама и герцог прятались за меня, как за ширму. Отцу я была нужна, чтобы помогать в его исследованиях. Поэтому, когда ты впервые сказал, что любишь меня, я не поверила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117