Дарби молча смотрел на нее.
— Совратитель молодых девушек! — яростно прошипела она. — Ничего, теперь вы женитесь на Генриетте. И в наказание не получите ни дитя, ни наследника!
Дарби казалось, что перед ним Медуза. Женщина, которую он считал самим воплощением добродушия и безмятежности, мгновенно превратилась в фурию и взирала на него, как Немезида из греческой трагедии.
К счастью, в этот момент Генриетта моргнула и, похоже, начала приходить в себя. Дарби по-прежнему не сказал ни слова. Не отрицал авторства письма. Не отрицал, что провел с ней ночь. Очевидно, его мозг отказывался функционировать.
Немного утолив гнев, Миллисент обратилась к падчерице.
— Как ты могла, Генриетта? — прошипела она, но внезапно сообразила, что за ней зачарованно наблюдают семнадцать пар глаз, и, поднявшись, гордо выпрямилась. — Леди и джентльмены, я счастлива объявить о помолвке моей любимой дочери леди Генриетты с мистером Саймоном Дарби, — отчеканила она и обвела взглядом стол, оставляя на своем пути видимые следы ожогов.
Эсме испытывала истинное наслаждение успешного режиссера и не колеблясь, поддержала героиню пьесы. Хлопнув в ладоши, она сделала знак Слоупу, который немедленно стал откупоривать шампанское, а его подчиненные — ставить перед гостями пенящиеся бокалы.
Миллисент пронзила Дарби негодующим взглядом, явно обещавшим лишить его мужского достоинства, если он не станет плясать под ее дудку, после чего опустилась на стул. Грудь ее тяжело вздымалась.
Дарби все еще не чувствовал себя участником спектакля и наблюдал за происходящим словно со стороны. Если он не ошибался, Генриетта была точно в таком же состоянии. Он ни на секунду не верил, что она действительно теряла сознание. Невозможно падать в обморок и одновременно держать спину прямо.
— Чего вы от меня хотите? — тихо спросил он, наклоняясь над ней.
Она, будто онемев, молча смотрела на него.
— Господь свидетель, я не писал этого письма.
По какой-то причине ему было важно доказать, что он никогда не мог намеренно погубить ее репутацию. Она кивнула.
— Сейчас нам необходимо отыскать того, кто это написал, — продолжал он, испытывая нечто вроде благодарности. Генриетта, очевидно, без колебаний поверила ему. Эти голубые глаза не способны ничего скрыть. — Тогда все будет улажено. Ваша мачеха, несомненно, возьмет назад свое требование, поняв, что между нами не может быть ничего общего. Предлагаю удалиться в гостиную и без посторонних ушей спокойно все обсудить. Но у вас есть хотя бы некоторое представление о том, кто это написал?
Генриетта снова кивнула.
— Кто?
— Я, — прошептала она.
Глава 30
Исповеди — дело личное
— Вы написали себе любовное письмо?
— Да. Я была так одинока, — пробормотала Генриетта, заламывая руки. — Даже дебюта у меня не было. Учитывая обстоятельства, просто не было причин зря тратить деньги. Но из-за всего этого у меня не было друзей, и нас не приглашали на домашние вечеринки и тому подобные увеселения. Я только хотела…
— Получить письмо?
— Нет. Любовное письмо. Я не думала, что кому-то придет в голову послать мне такое письмо, поэтому написала его сама.
Что же, трудно винить ее за это. Трогательно, и ничего порочного тут нет.
— Но я написала его себе, — настаивала Генриетта. — Откуда мне было знать, что оно потеряется? Это было всего лишь игрой.
— Да, которая разрушила мою жизнь, — подчеркнул Дарби.
Генриетта тяжело вздохнула.
— Но ваша жизнь вовсе не разрушена. Не считаете, Что это немного резкое определение? Пусть у вас будет жена, ведь большинство мужчин рано или поздно женятся.
Дарби поднял голову. Теплые карие глаза сейчас казались почти черными. Тихий внутренний голос отметил изменение цвета и предупредил, что это недобрый знак.
— Не думаю, чтобы ваша жизнь была совсем уж разрушена, — настаивала она.
— Ошибаетесь. Я, разумеется, подумывал в будущем жениться, но предпочел бы сам выбрать невесту.
— Но неужели так плохо жениться сейчас, а не потом? — умоляюще прошептала она. Ей никогда еще не было так дурно. К горлу подкатывала тошнота.
Дарби издал странный короткий звук, больше похожий на лай, чем на смешок.
— Я хотел жениться…
Он провел рукой по волосам.
— Я собирался жениться на женщине, с которой смогу делить постель.
Краска бросилась ей в лицо.
— Вы понимаете, о чем я? Она кивнула.
— И на какого дьявола мне жена, с которой нельзя спать? Верите или нет, но я считал себя человеком, который, дав брачные обеты, будет их чтить. Но что же мне делать, если жена отказывается пустить меня в свою постель?
— Простите меня. Я написала письмо до того< как обо всем узнала. До того, как полностью поняла эту сторону брака.
Генриетта отчаянно пыталась сообразить, как заговорить о способах предотвратить беременность, но сама тема казалась неприличной.
— Вы можете вести ту же жизнь, что и до женитьбы. Это единственное приемлемое решение.
Он снова рассмеялся, грубо, невесело, хрипло.
— Приемлемое решение, вот как? Хотите, чтобы я содержал любовницу?
— По-моему, особого значения это не имеет. И если бы мы поженились при обычных обстоятельствах, думаю, рано или поздно это все равно бы произошло. У многих мужчин… — Она поколебалась. У многих мужчин есть любовницы.
— О да, — согласился он, — но мне почему-то не хотелось следовать их примеру.
Генриетте его слова показались простой уловкой. Возможно, он опасается, что его жена устроит неприятную сцену, совсем как леди Уизерспун на балу у регента прошлой весной.
— Я бы никогда не поднимала шума из-за подобных вещей, — заверила она самым убедительным тоном. — Я человек разумный, здравомыслящий и не склонный к истерикам.
— Здравомыслящий? Она покраснела.
— Но это чистая правда. Я очень рассудительна и смогу быть хорошей матерью вашим младшим сестрам. И никогда ни слова не скажу против вашей любовницы…
— Даже если я буду выставлять ее напоказ перед всем светом? А если я обращу внимание на женщину из вашего круга? Если приглашу ее на танец до того, как потанцую с вами?
— Я вообще не танцую. И клянусь, глазом не моргну, что бы вы ни делали. Я искренне прошу прощения за письмо. Мне действительно в голову не пришло, что его кто-то увидит, кроме меня. Но, что ни делается, все к лучшему.
Он уставился в милое овальное личико, обрамленное шелковистыми волосами, и с трудом подавил желание хорошенько тряхнуть ее за плечи.
— Ты ничего не понимаешь, — свирепо прошипел он. — Ничего!
— Ну почему? Я вполне сознаю, что вы разочарованы…
— Не существует такой вещи, как целомудренный брак! При подобных обстоятельствах я не способен жить с тобой, Генриетта!
Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Она всхлипнула, но ни одной слезы не скатилось по щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85