И боюсь, нрав Джози в дороге только ухудшится.
Генриетта вскинула подбородок.
— Они будут моими детьми.
В этот момент появился его угрюмый приятель. Генриетта вежливо поздоровалась:
— Доброе утро, лорд Годуин.
— Доброе, — проворчал он и, отведя Дарби в сторону, предложил, почти не понижая голоса: — Послушай, еще не слишком поздно…
Волна облегчения, последовавшая за смехом Дарби, едва не сбила ее с ног.
В маленькой часовне было полно народа, хотя Миллисент требовала никого не приглашать. В первом ряду, по бокам от няни Эсме, сидели дети, напротив — леди Холкем и Имоджин. Элен и ее муж, лорд Годуин, естественно, находились в разных концах часовни.
По кивку викария Генриетта скрылась в крошечной боковой крипте в ожидании минуты, когда придется идти к алтарю.
Она прислонилась к каменному надгробию, пытаясь не думать о том, что ждет впереди. Надгробие представляло собой лежащую каменную статую с руками, сложенными в вечном молитвенном жесте. Здесь стоял пронзительный холод, медленно проникавший в самые кости Генриетты, замораживая ее, как надгробную статую.
Наконец дверь распахнулась, и на пороге встал лорд Годуин, готовый вести ее к алтарю.
— Рис — мой ближайший друг, — сказал ей Дарби. — И поскольку ваш батюшка умер, я попросил его быть посаженым отцом.
У Генриетты мелькнула мысль, что лорд Годуин, возможно, сейчас скажет ей, что еще не слишком поздно, но он просто протянул руку.
При виде невесты все встали. Холод возымел свое действие: Генриетта сильно хромала. Почему она не подумала об этом, перед тем как идти к алтарю? Повезет еще, если Дарби не струсит и не сбежит, учитывая, что она сильно припадает на больную ногу и это в тот самый момент, когда женщина должна быть красивой и грациозной.
Вид у мистера Фетчема был весьма жизнерадостный, словно не ему сегодня предстояло венчать грешников, каковыми он, несомненно, считал ее и Дарби.
— Дорогие и любимые, мы собрались здесь, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака.
Генриетте оставалось только надеяться, что громкий шепот Джози не заглушает голос священника и ее родные хотя бы что-то слышат из слов брачной церемонии.
Она осторожно переступила с ноги на ногу, опасаясь, что больная нога просто подломится и она рухнет на пол.
Викарий как раз говорил о том, что брак предназначен.не для того, чтобы удовлетворять плотские потребности людей, ибо они не дикие звери, не имеющие разума.
Генриетта сразу поняла, почему именно эти наставления были включены в службу. Правда, ее будущему мужу, кажется, безразлично, что брак — нечто вроде лекарства от греха и прелюбодеяния. Хороший термин «прелюбодеяние». Уродливое, резкое определение. Самое подходящее для них.
Викарий продолжал монотонно бубнить, но Генриетта перестала слушать, когда он заявил, что цель брака — продолжение рода. Эта служба почти не имеет к ней отношения, особенно потому, что она посоветовала мужу завести любовницу, не говоря уже о том, что они как супруги никак не могут способствовать продолжению рода. Генриетта попыталась понять бесцеремонные комментарии Джози с первого ряда. Можно только предположить, что именно бубнит упрямая девчонка. Джози хотела, чтобы ее матерью стала Эсме, а не леди Гении, которая облила ее водой.
Генриетта старалась не обижаться. Джози со временем научится ее любить.
Искалеченное бедро посылало волны боли в правое колено. Дарби, должно быть, заметил, что она переминается с ноги на ногу, потому что глянул вниз и слегка нахмурился. Генриетта на секунду замерла.
Наконец викарий объявил их мужем и женой. Новобрачные повернулись, чтобы отойти от алтаря, и никто из присутствующих не мог сказать, кто больше расстроен: Джози или Рис. Только Эсме сияла от восторга.
— Поздравляю, Дарби, — буркнул Рис, пожимая руку Дарби и окончательно осознавая, что не сможет спасти друга от ужасной судьбы.
— Ты действительно хочешь ехать вместе с детьми? — снова спросил Дарби, дождавшись, пока их поздравят. — Экипаж не лучшее место, чтобы продолжить знакомство с Аннабел, не говоря уже о Джози.
— Пойми, — твердо ответила Генриетта, — я не хочу, чтобы за девочками приглядывали незнакомые люди, и они должны с самого начала привыкнуть ко мне.
— В таком случае в мою коляску сядет Рис. Перед отъездом из Лондона я купил специальный дорожный экипаж, так что вам с детьми будет удобно.
— Разумеется, — кивнула Генриетта со всем возможным достоинством.
Она подозревала, что Рис всю дорогу будет живописать кошмарное будущее Дарби в роли женатого человека, но воспрепятствовать этому не могла. Поэтому она мельком оглядела дорожный экипаж и подошла к лошадям, сильным, выносливым животным, способным тащить карету, которая выглядела достаточно большой, чтобы вместить труппу бродячих актеров.
— Как их зовут? — спросила она Дарби.
— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Я приобрел их специально для этой цели.
Он был очень весел. Вне всякого сомнения, радовался приятной поездке в обществе друга.
Джози пришлось тащить волоком. Она цеплялась за няню Эсме и орала во всю глотку:
— Не желаю никуда ехать! Ненавижу Лондон! Ненавижу Лондон! Ненавижу Лондон!!!
При виде Дарби она несколько изменила текст.
— Ненавижу Саймона! Ненавижу Саймона! — причитала она. Маленькое личико покраснело и распухло, однако Джози еще не окончательно охрипла.
— Мы поедем вперед, — объяснял Дарби, игнорируя вопли сестры. — И когда вы прибудете в «Медведя и сову», нашу первую остановку, все будет готово.
— Я не сомневаюсь, что вы доберетесь туда раньше нас, — заметила Генриетта, оглядывая резвых коней, запряженных в экипаж Дарби.
— Зато вам будет удобнее.
Вой Джози уже доносился из экипажа.
— Правда, вам придется часто останавливаться из-за неприятностей с желудком Аннабел. И, Генриетта…
— Я поеду с детьми, — перебила она. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
— Я необычайно доволен таким положением.
— Под «положением» ты подразумеваешь наш брак или условия, в которых мы путешествуем? — с легкой язвительностью осведомилась она.
— Наш брак, разумеется, — улыбнулся он и с ловкостью, которую проявляют все мужчины, сумевшие избежать неприятностей, снова поклонился. — Буду ждать вас в «Медведе и сове».
Перед уходом он галантно подсадил ее в экипаж. Генриетта со вздохом опустилась на сиденье. Джози лежала на полу смятым комочком, безутешно рыдая. Генриетта смогла различить только часто повторяющееся слово «сиротка» и поэтому не стала допытываться о причине слез.
Аннабел, напротив, весело размахивала ручонками, сидя перед Генриеттой. Маленькие ножки торчали как палочки. Девочка ела мясной пирог с таким аппетитом, что все лицо было вымазано начинкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Генриетта вскинула подбородок.
— Они будут моими детьми.
В этот момент появился его угрюмый приятель. Генриетта вежливо поздоровалась:
— Доброе утро, лорд Годуин.
— Доброе, — проворчал он и, отведя Дарби в сторону, предложил, почти не понижая голоса: — Послушай, еще не слишком поздно…
Волна облегчения, последовавшая за смехом Дарби, едва не сбила ее с ног.
В маленькой часовне было полно народа, хотя Миллисент требовала никого не приглашать. В первом ряду, по бокам от няни Эсме, сидели дети, напротив — леди Холкем и Имоджин. Элен и ее муж, лорд Годуин, естественно, находились в разных концах часовни.
По кивку викария Генриетта скрылась в крошечной боковой крипте в ожидании минуты, когда придется идти к алтарю.
Она прислонилась к каменному надгробию, пытаясь не думать о том, что ждет впереди. Надгробие представляло собой лежащую каменную статую с руками, сложенными в вечном молитвенном жесте. Здесь стоял пронзительный холод, медленно проникавший в самые кости Генриетты, замораживая ее, как надгробную статую.
Наконец дверь распахнулась, и на пороге встал лорд Годуин, готовый вести ее к алтарю.
— Рис — мой ближайший друг, — сказал ей Дарби. — И поскольку ваш батюшка умер, я попросил его быть посаженым отцом.
У Генриетты мелькнула мысль, что лорд Годуин, возможно, сейчас скажет ей, что еще не слишком поздно, но он просто протянул руку.
При виде невесты все встали. Холод возымел свое действие: Генриетта сильно хромала. Почему она не подумала об этом, перед тем как идти к алтарю? Повезет еще, если Дарби не струсит и не сбежит, учитывая, что она сильно припадает на больную ногу и это в тот самый момент, когда женщина должна быть красивой и грациозной.
Вид у мистера Фетчема был весьма жизнерадостный, словно не ему сегодня предстояло венчать грешников, каковыми он, несомненно, считал ее и Дарби.
— Дорогие и любимые, мы собрались здесь, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака.
Генриетте оставалось только надеяться, что громкий шепот Джози не заглушает голос священника и ее родные хотя бы что-то слышат из слов брачной церемонии.
Она осторожно переступила с ноги на ногу, опасаясь, что больная нога просто подломится и она рухнет на пол.
Викарий как раз говорил о том, что брак предназначен.не для того, чтобы удовлетворять плотские потребности людей, ибо они не дикие звери, не имеющие разума.
Генриетта сразу поняла, почему именно эти наставления были включены в службу. Правда, ее будущему мужу, кажется, безразлично, что брак — нечто вроде лекарства от греха и прелюбодеяния. Хороший термин «прелюбодеяние». Уродливое, резкое определение. Самое подходящее для них.
Викарий продолжал монотонно бубнить, но Генриетта перестала слушать, когда он заявил, что цель брака — продолжение рода. Эта служба почти не имеет к ней отношения, особенно потому, что она посоветовала мужу завести любовницу, не говоря уже о том, что они как супруги никак не могут способствовать продолжению рода. Генриетта попыталась понять бесцеремонные комментарии Джози с первого ряда. Можно только предположить, что именно бубнит упрямая девчонка. Джози хотела, чтобы ее матерью стала Эсме, а не леди Гении, которая облила ее водой.
Генриетта старалась не обижаться. Джози со временем научится ее любить.
Искалеченное бедро посылало волны боли в правое колено. Дарби, должно быть, заметил, что она переминается с ноги на ногу, потому что глянул вниз и слегка нахмурился. Генриетта на секунду замерла.
Наконец викарий объявил их мужем и женой. Новобрачные повернулись, чтобы отойти от алтаря, и никто из присутствующих не мог сказать, кто больше расстроен: Джози или Рис. Только Эсме сияла от восторга.
— Поздравляю, Дарби, — буркнул Рис, пожимая руку Дарби и окончательно осознавая, что не сможет спасти друга от ужасной судьбы.
— Ты действительно хочешь ехать вместе с детьми? — снова спросил Дарби, дождавшись, пока их поздравят. — Экипаж не лучшее место, чтобы продолжить знакомство с Аннабел, не говоря уже о Джози.
— Пойми, — твердо ответила Генриетта, — я не хочу, чтобы за девочками приглядывали незнакомые люди, и они должны с самого начала привыкнуть ко мне.
— В таком случае в мою коляску сядет Рис. Перед отъездом из Лондона я купил специальный дорожный экипаж, так что вам с детьми будет удобно.
— Разумеется, — кивнула Генриетта со всем возможным достоинством.
Она подозревала, что Рис всю дорогу будет живописать кошмарное будущее Дарби в роли женатого человека, но воспрепятствовать этому не могла. Поэтому она мельком оглядела дорожный экипаж и подошла к лошадям, сильным, выносливым животным, способным тащить карету, которая выглядела достаточно большой, чтобы вместить труппу бродячих актеров.
— Как их зовут? — спросила она Дарби.
— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Я приобрел их специально для этой цели.
Он был очень весел. Вне всякого сомнения, радовался приятной поездке в обществе друга.
Джози пришлось тащить волоком. Она цеплялась за няню Эсме и орала во всю глотку:
— Не желаю никуда ехать! Ненавижу Лондон! Ненавижу Лондон! Ненавижу Лондон!!!
При виде Дарби она несколько изменила текст.
— Ненавижу Саймона! Ненавижу Саймона! — причитала она. Маленькое личико покраснело и распухло, однако Джози еще не окончательно охрипла.
— Мы поедем вперед, — объяснял Дарби, игнорируя вопли сестры. — И когда вы прибудете в «Медведя и сову», нашу первую остановку, все будет готово.
— Я не сомневаюсь, что вы доберетесь туда раньше нас, — заметила Генриетта, оглядывая резвых коней, запряженных в экипаж Дарби.
— Зато вам будет удобнее.
Вой Джози уже доносился из экипажа.
— Правда, вам придется часто останавливаться из-за неприятностей с желудком Аннабел. И, Генриетта…
— Я поеду с детьми, — перебила она. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
— Я необычайно доволен таким положением.
— Под «положением» ты подразумеваешь наш брак или условия, в которых мы путешествуем? — с легкой язвительностью осведомилась она.
— Наш брак, разумеется, — улыбнулся он и с ловкостью, которую проявляют все мужчины, сумевшие избежать неприятностей, снова поклонился. — Буду ждать вас в «Медведе и сове».
Перед уходом он галантно подсадил ее в экипаж. Генриетта со вздохом опустилась на сиденье. Джози лежала на полу смятым комочком, безутешно рыдая. Генриетта смогла различить только часто повторяющееся слово «сиротка» и поэтому не стала допытываться о причине слез.
Аннабел, напротив, весело размахивала ручонками, сидя перед Генриеттой. Маленькие ножки торчали как палочки. Девочка ела мясной пирог с таким аппетитом, что все лицо было вымазано начинкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85