Жнец! Она шмыгнула на место и съежилась, пытаясь унять дрожь.
Звучный голос Дольма отозвался эхом от каменных стен.
– Эй вы, сборище унылое! О еде никто не подумал, полагаю?
К’линпор выпрямился, лицо его пылало.
– Где ты был?
На мгновение наступила тишина. Элиэль сидела, не поднимая глаз, боясь, что Дольм посмотрит на нее.
– Я? Я вернулся в храм.
– Что? – взревел Гольфрен, отшатнувшись и с грохотом опрокинув свой стул.
– Я не видел там наших женщин, если тебя беспокоит именно это, – успокоил его Дольм. Он шагнул к столу рядом с Элиэль и поставил туда свою корзину. Дольм стоял так близко, что она почувствовала запах мокрой шубы.
– Я сделал то, что давно полагалось сделать нам всем… ну, может, кроме Клипа Трубача. Да нет, а почему это кроме него? Он вполне уже взрослый. Я кинул в чашу немного серебра и совершил приношение Владычице.
«Лжец! – думала Элиэль. – Лжец! Лжец!»
– Нет! – зарычал Тронг голосом, от которого, казалось, сотряслись стены гостиницы. Щеки его вспыхнули.
– Да, – спокойно возразил Дольм. – Я понял, что это мой долг. Я выбрал самую старую и отвратительную женщину, какую только смог найти. Она осталась весьма и весьма довольна.
– Это омерзительно! – вскричал Гольфрен Флейтист.
– Это священный ритуал! Или ты осмеливаешься противоречить богине?
Молчание. Элиэль бросила взгляд на Гольфрена. Он раскраснелся так же, как Тронг – даже сильнее, ибо лицо его было чисто выбрито, а кожа – глаже. Костяшки пальцев его побелели. Уж не подерутся ли они, подумала девочка.
Да, думала Элиэль, это омерзительно. Она вспомнила длинные волосатые руки и грудь Дольма, и ее передернуло. Богиня или нет, омерзительно овладевать женщиной против ее воли.
– Ну? – все так же спокойно спросил Дольм Актер.
– Нет, – простонал Флейтист.
– Да! Женщина, о которой идет речь, заслужила наказание. Я не спрашивал за что, естественно.
Дольм всегда был шумным и жизнерадостным, но сейчас он казался слишком уж возбужденным. Элиэль даже подумала, уж не напился ли он, но запаха вина не ощущалось, только воняло мокрой кожей.
– Она ждала там каждый день, уже две недели. Так она мне сказала, – рассмеялся Дольм. – Еще бы ей не быть благодарной! Надеюсь, Владычица приняла эту жертву. Должен признать, это не самое приятное ощущение в моей жизни, но я исполнил свой долг как положено, с молитвой.
Гольфрен пробормотал ругательство и отвернулся.
– Учитывая обстоятельства, я не могу возражать, – с видимой неохотой объявил Тронг Импресарио.
– Отлично!
Элиэль продолжала дрожать, надеясь только, что этого никто не заметит, и боясь отвести глаза от грязного пола. Дольм лжет! Каким бы недолгим ни было завершение его страшного ритуала, у него просто не осталось бы времени прийти в себя, сходить в храм, потом на рынок и только потом вернуться в гостиницу. И он не бежал, иначе он задыхался бы. Бежал? Лежал с женщиной? Потеряв столько крови? На ее глазах он весь облился кровью. Такой фонтан крови невозможно быстро остановить, а ведь она продолжала хлестать.
– И кроме того, – сказал Дольм, – нам всем…
Встревоженная внезапной паузой, Элиэль подняла глаза.
Он почуял что-то неладное. Он поднял голову, словно принюхиваясь. Он медленно обвел кухню взглядом, задерживаясь на каждом лице по очереди. И наконец остановился на ней.
Он медленно улыбнулся, и в его темных глазах вспыхнул огонек – спокойная уверенность. Он знает! Он знает, что она знает. Что это она!
Медленно, мучительно медленно Дольм потянулся левой рукой почесать запястье правой, покоившейся на ручке корзины рядом с ней. Его рукав скользнул вниз, и она увидела костлявую волосатую кисть. Ничего – ни повязки, ни шрама, ни даже отметины… ни даже синяка!
Она перевела взгляд на его лицо.
Ни следа крови, даже в волосах – и волосы совершенно сухие, аккуратно расчесанные, значит, он не мыл их.
А Дольм все улыбался, как снежный кот.
– Должно быть, день выдался тяжелым для тебя, девочка! – мягко произнес он. – Ты в порядке?
Она попыталась отвернуться – его рука протянулась взять ее за подбородок. Прикосновение Жнеца!
Элиэль взвизгнула и отпрянула, бросившись через кухню к Гольфрену Флейтисту. Она повисла на нем, обхватив его руками. Ей нужна была Амбрия, но на худой конец сошел и Гольфрен. Казалось, все в один голос выдохнули удивленное «Что?».
Гольфрен обнял ее и поднял, как маленькую, бормоча слова утешения.
– Да, у девочки был очень тяжелый день! – ответил он.
Дверь с треском распахнулась, и в кухню торжественно вступила Амбрия Импресарио.
15
Даже в самых обыденных ситуациях Амбрии удавалось сохранять величественный вид. Она могла драматически чистить репу или с царственным достоинством раздавать оплеухи. Конечно, ее пышная грудь несколько обвисла, а волосы поседели, но даже так подмостки не видели более величественных и убедительных богинь. В низкую кухонную дверь она вступила, как на освещенную сцену. Превосходящая ростом большинство мужчин, крепко сложенная, она славилась умением одним жестом устанавливать тишину в зале, полном пьяных рудокопов. Вот и сейчас одна рука ее оставалась поднятой на уровень плеча, капюшон откинут, темные волосы распущены до пояса, орлиные черты лица, обыкновенно бледного, пылают возбуждением. Запорошенный снегом плащ ниспадал до пола, и Амбрия казалась еще выше.
– Мы все здесь, – провозгласила она, и голос ее эхом отдался от стен. – Мы все здесь – невредимые, если не считать нескольких синяков. – Она отступила в сторону, давая пройти остальным.
Послышались радостные крики мужчин. В дверь вбежала Утиам Флейтист и бросилась к Гольфрену, уронившему Элиэль. Она успела заметить на щеке Утиам свежую ссадину, тут же скрытую от глаз, когда та обнялась с мужем.
Ама Актер бросилась к Дольму, Эльма – к К’линпору. Последней в кухню вошла Олиммиар, прижимавшая к глазу платок. Она остановилась рядом с Амбрией и продолжала стоять, потупившись. Тронг встал, сделал шаг и широко раскинул руки, приветствуя их.
Амбрия прикрыла дверь, оставив небольшую щель.
– Тихо! – Ее зычный голос был подобен грому. – Нет нужды углубляться в подробности. Я поведаю вам все! – Ее глаза не без вызова обвели притихшую аудиторию. Дверь оставалась приоткрытой. – Мы поступили так, как нам было сказано. – Ее голос понизился до театрального шепота. – Мы предложили себя во имя Владычицы. К каждой из нас вошел мужчина…
– Трое! – всхлипнула Олиммиар.
Амбрия протянула мощную руку и прижала ее к себе, даже не посмотрев в ее сторону.
– Каждую из нас одобрили. И ни один мужчина не смог… – она перевела дух, – …совершить священный ритуал. Богиня отвергла нашу жертву.
– Ты хочешь сказать, что все они оказались на поверку импотентами? – рявкнул Дольм Актер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Звучный голос Дольма отозвался эхом от каменных стен.
– Эй вы, сборище унылое! О еде никто не подумал, полагаю?
К’линпор выпрямился, лицо его пылало.
– Где ты был?
На мгновение наступила тишина. Элиэль сидела, не поднимая глаз, боясь, что Дольм посмотрит на нее.
– Я? Я вернулся в храм.
– Что? – взревел Гольфрен, отшатнувшись и с грохотом опрокинув свой стул.
– Я не видел там наших женщин, если тебя беспокоит именно это, – успокоил его Дольм. Он шагнул к столу рядом с Элиэль и поставил туда свою корзину. Дольм стоял так близко, что она почувствовала запах мокрой шубы.
– Я сделал то, что давно полагалось сделать нам всем… ну, может, кроме Клипа Трубача. Да нет, а почему это кроме него? Он вполне уже взрослый. Я кинул в чашу немного серебра и совершил приношение Владычице.
«Лжец! – думала Элиэль. – Лжец! Лжец!»
– Нет! – зарычал Тронг голосом, от которого, казалось, сотряслись стены гостиницы. Щеки его вспыхнули.
– Да, – спокойно возразил Дольм. – Я понял, что это мой долг. Я выбрал самую старую и отвратительную женщину, какую только смог найти. Она осталась весьма и весьма довольна.
– Это омерзительно! – вскричал Гольфрен Флейтист.
– Это священный ритуал! Или ты осмеливаешься противоречить богине?
Молчание. Элиэль бросила взгляд на Гольфрена. Он раскраснелся так же, как Тронг – даже сильнее, ибо лицо его было чисто выбрито, а кожа – глаже. Костяшки пальцев его побелели. Уж не подерутся ли они, подумала девочка.
Да, думала Элиэль, это омерзительно. Она вспомнила длинные волосатые руки и грудь Дольма, и ее передернуло. Богиня или нет, омерзительно овладевать женщиной против ее воли.
– Ну? – все так же спокойно спросил Дольм Актер.
– Нет, – простонал Флейтист.
– Да! Женщина, о которой идет речь, заслужила наказание. Я не спрашивал за что, естественно.
Дольм всегда был шумным и жизнерадостным, но сейчас он казался слишком уж возбужденным. Элиэль даже подумала, уж не напился ли он, но запаха вина не ощущалось, только воняло мокрой кожей.
– Она ждала там каждый день, уже две недели. Так она мне сказала, – рассмеялся Дольм. – Еще бы ей не быть благодарной! Надеюсь, Владычица приняла эту жертву. Должен признать, это не самое приятное ощущение в моей жизни, но я исполнил свой долг как положено, с молитвой.
Гольфрен пробормотал ругательство и отвернулся.
– Учитывая обстоятельства, я не могу возражать, – с видимой неохотой объявил Тронг Импресарио.
– Отлично!
Элиэль продолжала дрожать, надеясь только, что этого никто не заметит, и боясь отвести глаза от грязного пола. Дольм лжет! Каким бы недолгим ни было завершение его страшного ритуала, у него просто не осталось бы времени прийти в себя, сходить в храм, потом на рынок и только потом вернуться в гостиницу. И он не бежал, иначе он задыхался бы. Бежал? Лежал с женщиной? Потеряв столько крови? На ее глазах он весь облился кровью. Такой фонтан крови невозможно быстро остановить, а ведь она продолжала хлестать.
– И кроме того, – сказал Дольм, – нам всем…
Встревоженная внезапной паузой, Элиэль подняла глаза.
Он почуял что-то неладное. Он поднял голову, словно принюхиваясь. Он медленно обвел кухню взглядом, задерживаясь на каждом лице по очереди. И наконец остановился на ней.
Он медленно улыбнулся, и в его темных глазах вспыхнул огонек – спокойная уверенность. Он знает! Он знает, что она знает. Что это она!
Медленно, мучительно медленно Дольм потянулся левой рукой почесать запястье правой, покоившейся на ручке корзины рядом с ней. Его рукав скользнул вниз, и она увидела костлявую волосатую кисть. Ничего – ни повязки, ни шрама, ни даже отметины… ни даже синяка!
Она перевела взгляд на его лицо.
Ни следа крови, даже в волосах – и волосы совершенно сухие, аккуратно расчесанные, значит, он не мыл их.
А Дольм все улыбался, как снежный кот.
– Должно быть, день выдался тяжелым для тебя, девочка! – мягко произнес он. – Ты в порядке?
Она попыталась отвернуться – его рука протянулась взять ее за подбородок. Прикосновение Жнеца!
Элиэль взвизгнула и отпрянула, бросившись через кухню к Гольфрену Флейтисту. Она повисла на нем, обхватив его руками. Ей нужна была Амбрия, но на худой конец сошел и Гольфрен. Казалось, все в один голос выдохнули удивленное «Что?».
Гольфрен обнял ее и поднял, как маленькую, бормоча слова утешения.
– Да, у девочки был очень тяжелый день! – ответил он.
Дверь с треском распахнулась, и в кухню торжественно вступила Амбрия Импресарио.
15
Даже в самых обыденных ситуациях Амбрии удавалось сохранять величественный вид. Она могла драматически чистить репу или с царственным достоинством раздавать оплеухи. Конечно, ее пышная грудь несколько обвисла, а волосы поседели, но даже так подмостки не видели более величественных и убедительных богинь. В низкую кухонную дверь она вступила, как на освещенную сцену. Превосходящая ростом большинство мужчин, крепко сложенная, она славилась умением одним жестом устанавливать тишину в зале, полном пьяных рудокопов. Вот и сейчас одна рука ее оставалась поднятой на уровень плеча, капюшон откинут, темные волосы распущены до пояса, орлиные черты лица, обыкновенно бледного, пылают возбуждением. Запорошенный снегом плащ ниспадал до пола, и Амбрия казалась еще выше.
– Мы все здесь, – провозгласила она, и голос ее эхом отдался от стен. – Мы все здесь – невредимые, если не считать нескольких синяков. – Она отступила в сторону, давая пройти остальным.
Послышались радостные крики мужчин. В дверь вбежала Утиам Флейтист и бросилась к Гольфрену, уронившему Элиэль. Она успела заметить на щеке Утиам свежую ссадину, тут же скрытую от глаз, когда та обнялась с мужем.
Ама Актер бросилась к Дольму, Эльма – к К’линпору. Последней в кухню вошла Олиммиар, прижимавшая к глазу платок. Она остановилась рядом с Амбрией и продолжала стоять, потупившись. Тронг встал, сделал шаг и широко раскинул руки, приветствуя их.
Амбрия прикрыла дверь, оставив небольшую щель.
– Тихо! – Ее зычный голос был подобен грому. – Нет нужды углубляться в подробности. Я поведаю вам все! – Ее глаза не без вызова обвели притихшую аудиторию. Дверь оставалась приоткрытой. – Мы поступили так, как нам было сказано. – Ее голос понизился до театрального шепота. – Мы предложили себя во имя Владычицы. К каждой из нас вошел мужчина…
– Трое! – всхлипнула Олиммиар.
Амбрия протянула мощную руку и прижала ее к себе, даже не посмотрев в ее сторону.
– Каждую из нас одобрили. И ни один мужчина не смог… – она перевела дух, – …совершить священный ритуал. Богиня отвергла нашу жертву.
– Ты хочешь сказать, что все они оказались на поверку импотентами? – рявкнул Дольм Актер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118