Тереза была начеку. У нее оставалась теперь только одна надежда: она надеялась, что Руссо, прежде чем выйти, взглянет по своему обыкновению в зеркало, потому что философ был чрезмерно чистоплотен, если только слово «чрезмерно» подходит к чистоплотности.
Однако Руссо не терял бдительности; перехватив озабоченный взгляд Терезы, он повернулся к зеркалу спиной. Приближался назначенный час. Философ проговаривал про себя все те неприятные поучения, с которыми мог бы обратиться к королю.
Он процитировал несколько отрывков, застегивая пряжки на туфлях, потом сунул шляпу под мышку, взялся за трость и, пользуясь тем, что Тереза в ту минуту не могла его видеть, он одернул сюртук обеими руками, разглаживая складки.
Тереза вернулась и протянула ему носовой платок; он засунул его в глубокий карман. Тереза проводила его до лестницы.
– Жак, будьте благоразумны, – сказала она, – вы ужасно выглядите и похожи в этом наряде на фальшивомонетчика.
– Прощайте, – сказал Руссо.
– Вы похожи на мошенника, сударь, – продолжала Тереза, – имейте это в виду!
– Будьте осторожны с огнем, – заметил Руссо, – и не трогайте моих бумаг.
– Вы выглядите так, словно вы доносчик, уверяю вас, – потеряв последнюю надежду, пробормотала Тереза.
Руссо ничего не ответил. Он спускался по лестнице, напевая что-то себе под нос и, пользуясь темнотой, стряхнул рукавом пыль со шляпы, поправил левой рукой дешевые кружева и, таким образом, закончил скорый, но необходимый туалет. Внизу он смело ступил в грязь, покрывавшую улицу Платриер, и на цыпочках дошел до Елисейских полей, где стояли чудесные экипажи, которые мы из чувства справедливости назовем таратайками; еще лет двенадцать назад их можно было встретить по дороге из Парижа в Версаль; они не столько перевозили, сколько избивали вынужденных экономить бедных путешественников.
Глава 38.
НА ЗАДВОРКАХ ТРИАНОНА
Подробности путешествия мы опускаем. Скажем только, что Руссо был вынужден ехать в обществе швейцарца, подручного, приказчика, мещанина и аббата.
Он прибыл к половине шестого. Весь двор уже собрался в Трианоне. В ожидании короля кое-кто пробовал голос, никому и в голову не приходило говорить об авторе оперы.
Некоторым из присутствовавших было известно, что репетицию будет проводить Руссо из Женевы. Однако увидеть Руссо было им интересно не более, чем познакомиться с Рамо, Мармонтелем или каким-нибудь другим любопытным существом, которых придворные принимали иногда у себя в гостиной.
Руссо был встречен офицером, которому де Куани приказал дать ему знать немедленно по прибытии философа.
Молодой человек поспешил навстречу Руссо со свойственными ему любезностью и предупредительностью. Однако, едва на него взглянув, он очень удивился и, не удержавшись, стал рассматривать его еще внимательнее.
Одежда на Руссо запылилась, была помята, лицо его было бледно и покрыто такой щетиной, какая церемониймейстеру Версаля была в диковинку.
Руссо почувствовал смущение под взглядом де Куани. Он еще более смутился, когда, подойдя к зрительному залу, увидел множество великолепных костюмов, пышные кружева, брильянты и голубые орденские банты; все это вместе с позолотой зала производило впечатление букета цветов в огромной корзине.
Плебей Руссо почувствовал себя не в своей тарелке, едва ступив в зал, самый воздух которого благоухал и действовал на него возбуждающе.
Однако надо было идти дальше и попробовать взять дерзостью. Взгляды присутствовавших остановились на нем: он казался темным пятном в этом пышном собрании.
Де Куани по-прежнему шел впереди. Он подвел Руссо к оркестру, где его ожидали музыканты.
Здесь он почувствовал некоторое облегчение; пока звучала его музыка, он думал о том, что опасность – рядом, что он пропал и что никакие рассуждения не помогут.
Вот уже ее высочество вышла на сцену в костюме Колетты; она ждала своего Колена.
Де Куани переодевался в своей ложе.
Неожиданно появился король в окружении склоненных голов.
Людовик XV улыбался и, казалось, был в прекрасном расположении духа.
Дофин сел справа от него, а граф де Прованс – слева. Полсотни присутствовавших, представлявших собою приближенных их высочеств, сели, повинуясь жесту.
–Отчего же не начинают? – спросил Людовик XV. – Сир! Еще не одеты пастухи и пастушки, мы их ждем, – отвечала принцесса.
– Они могли бы играть в обычном платье, – сказал король.
– Нет, сир, – возразила принцесса, – мы хотим посмотреть, как будут выглядеть костюмы при свете, чтобы представлять себе, какое они производят впечатление.
– Вы правы, – согласился король. – В таком случае, давайте прогуляемся.
И Людовик XV встал, чтобы пройтись по коридору и сцене. Он был, кстати сказать, очень обеспокоен отсутствием графини Дю Барри.
Когда король покинул ложу, Руссо с грустью стал рассматривать зал, сердце его сжалось при мысли о своем одиночестве.
Ведь он рассчитывал на совсем иной прием.
Он воображал, что перед ним будут расступаться, что придворные окажутся любопытнее парижан; он боялся, что его засыплют вопросами, станут наперебой представлять друг другу. И вот, никто не обращает на него ни малейшего внимания.
Он подумал, что его щетина не так уж страшна, а вот старая одежда действительно должна бросаться в глаза. Он мысленно похвалил себя за то, что не стал пытаться придать себе элегантности – это выглядело бы теперь слишком смешно.
Помимо всего прочего, он чувствовал унижение оттого, что его роль была сведена всего-навсего к дирижированию оркестром.
Неожиданно к нему подошел офицер и спросил, не он ли господин Руссо.
– Да, сударь, – ответил он.
– Ее высочество желает с вами поговорить, сударь, – сообщил офицер.
Взволнованный Руссо встал.
Принцесса ждала его. Она держала в руках арию Колетты и напевала:
Меня покидает веселье и счастье…
Едва завидев Руссо, она пошла ему навстречу.
Философ низко поклонился, утешая себя тем, что приветствует женщину, а не принцессу.
А ее высочество заговорила с дикарем-философом так же любезно, как с изысканнейшим европейским аристократом.
Она спросила, как ей следует исполнять третий куплет!
Со мной расстается Колен…
Руссо принялся излагать теорию художественного чтения и речитатива, однако этот ученый разговор был прерван: в сопровождении нескольких придворных подошел король.
Он с шумом вошел в артистическую, где философ давал урок ее высочеству.
Первое движение, первое же чувство короля при виде неопрятного господина было в точности такое, как у графа де Куани, с той лишь разницей, что граф де Куани знал Руссо, а Людовик XV был с ним незнаком.
Он внимательно рассматривал свободолюбивого гражданина, выслушивая комплименты и слова благодарности принцессы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183