как отнесутся вегетарианцы к жареному быку?
— А в ее агентство ты не звонила? — спросил он наконец.
— Она не появлялась там уже целую неделю.
— А с ее личным агентом ты говорила?
— Да.
— Тогда может быть…
Хаттон снова отвлекся.
— Извини, — сказал он через минуту, — тут у нас сумасшедший дом!
— Ты разве не беспокоишься о Джо-Джо?
Хаттон на минуту замолчал, затем рассмеялся:
— Это что, шутка?
— Нет.
— Крошка, Джо уже не маленькая, ей тридцать лет. Джо уезжает и возвращается когда ей заблагорассудится. И я тоже.
— А тебе она не говорит, куда направляется?
— Если хочет. А если нет, то, как говорится, ищи ветра в поле.
По твердой уверенности, звучавшей в голосе Хаттона, Кристи поняла, что у него с Джо-Джо уже было несколько крупных разговоров по поводу ее внезапных исчезновений. Судя по всему, ему пришлось смириться.
— Разве не она будет манекенщицей на сегодняшнем показе? — удивленно спросила Кристи.
— Нет. Это неофициальный показ, и будут выступать обычные девочки.
— А на показе для прессы, который будет завтра вечером?
— Если… Не вешай трубку, Отри, я сам с ним поговорю… Кристи, извини, я должен бежать. Ты придешь вечером?
— Не знаю. Но завтра я, конечно, буду.
Кристи еще не закончила фразу, а в трубке уже раздались короткие гудки.
Несколько минут Кристи тупо глядела на телефон. Нервы ее были напряжены до предела. Конечно, Джо-Джо и раньше любила манипулировать, людьми, внезапно исчезая. Но сейчас…
«Откликнись, откликнись, где бы ты ни была…»
Но Джо-Джо не откликнется. Пока сама не захочет. Кристи принялась ходить по комнате, пытаясь успокоиться. Но волнение не проходило.
Уж лучше убить время на вечеринке в Ксанаду, чем сидеть здесь в четырех стенах, ожидая звонка, которого скорее всего не будет.
Кристи приняла душ, надела черные шелковые лосины, черный просторный свитер и черные же туфли без каблука. Уж если ходить, то лучше по огромным просторам Ксанаду, чем взад и вперед по гостиничному номеру.
Кристи оглядела себя в зеркало: дама в черном. Красиво, но требует украшений. Бабушкино ожерелье смотрелось бы на черном очень эффектно. Но ожерелья нет, а ничего другого она не привезла.
Кристи сначала хотела отправиться в Ксанаду на своей машине, но перспектива долгих объяснений с охраной у ворот ее остановила. «Лучше поеду в автобусе с другими гостями Хаттона», — решила она.
Кристи вышла из гостиницы и остановилась в ожидании автобуса. Вечерний воздух был прохладен. Из-за гор медленно поднималась луна, заливая все вокруг мягким серебряным светом. Вскоре появился автобус. Из окна кабины высунулся водитель в ковбойской шляпе:
— Кому в Ксанаду?
Кроме Кристи, в Ксанаду отправились еще три пары. Они устроились на задних местах, а Кристи села рядом с водителем. Ей ни с кем не хотелось общаться. Однако за время поездки она успела многое узнать о своих спутниках. Самым шумным из всей группы оказался богатый нейрохирург из Сиэтла, жена которого была увлечена искусством ана-сазей. Был среди гостей Хаттона и владелец галереи искусства первобытных народов из Хьюстона. По их разговорам Кристи поняла, что это настоящие коллекционеры, отдающиеся своему увлечению с истинной страстью.
— На выставке в Таксоне он заплатил двадцать девять тысяч за горшок, в который я бы даже. не стал мочиться.
— Это еще что! Герман на аукционе торговался за вазу, цена которой дошла до пятидесяти трех.
— И кому она досталась?
— Ему, кому же еще. Он всегда получает то, что хочет.
Кристи смотрела на залитый лунным светом пейзаж и думала о том, что когда-то здесь жили и умирали люди, не знавшие ничего, кроме солнца, неба и земли. Ее философские раздумья не вязались с веселым, оживленным разговором спутников.
— …вещи из могилы в Спрингервилле, — слышала Кристи краем уха, — на этот раз очень необычные.
— Бирюза?
— Целая куча бирюзы.
— И что?
— В пещере оказалось семь скелетов, сплошь в украшениях из бирюзы.
Кто-то восторженно присвистнул.
— Скелеты были полные?
— Не хватало лишь нескольких костей пальцев ног. Впрочем, я думаю, они найдутся. Даже волосы немного сохранились.
— Скелеты мужские или женские?
— Женские.
— Черт побери, почему меня там не было! У меня горит заказ на женские кости. Никто не платит дороже, чем я.
— Они не для продажи.
— Ерунда! Все на свете продается. Вспомни горшки из захоронения в Мак-Элмо, которые всплыли в прошлом году на рынке. Мы с тобой оба знаем, где их видели в последний раз.
— Да, и мы знаем, где они сейчас. Эти чертовы японцы взвинчивают цены до потолка.
— Немцы еще хуже. Они скупают все, что связано с анасазями, даже черепки, которые гроша ломаного не стоят. Честно говоря…
— Шелби, ради Бога! Ты можешь хотя бы пять минут не говорить о своих скелетах и жадных иностранцах?
Послышался приглушенный женский смех, но тема разговора не переменилась: частная выставка в Седоне — горшки, амулеты и череп ребенка с украшениями из бирюзы.
Кристи смотрела на залитое лунным светом плато и мысленно благодарила Бога за то, что сама она никогда не была одержима страстью к коллекционированию. Единственной драгоценностью, которую она хотела иметь, было бабушкино ожерелье.
«Я получу его, — думала она, — и к черту Джо-Джо с ее играми. Ожерелье мое».
Разговор перешел к ценам на землю в Таллуриде, Аспене, Санта-Фе и Таосе.
Кристи начинало казаться, что на Западе живут одни перекупщики разных родов — те, кто скупает произведения искусства, и те, кто скупает имения.
Она вспомнила юного ковбоя, согнанного со своей земли в Ксанаду и вынужденного вернуться туда снова, но уже в качестве охранника. Питер Хаттон со своими миллионами нарушил привычное течение жизни в этих местах.
Пытаясь не слушать своих шумных спутников, Кристи глядела на проплывающие мимо пейзажи, преобразившиеся под лунным светом в волшебные картины.
Наконец автобус остановился. На танцплощадке, которую строили днем, уже танцевали около тридцати пар. Еще около сотни людей окружали столы, ломившиеся от еды, вина и пива.
Там, где когда-то было пастбище, стояли небольшие самолеты. Еще несколько самолетов кружило в воздухе, ища, где бы приземлиться. «Да, серьезные гости у Питера Хаттона», — думала Кристи.
На мгновение в дверях небольшого флигеля появился сам Питер Хаттон, потом снова исчез. Флигель, из которого только что выглядывал Питер, являл собой большую грим-уборную. Гримеры и костюмеры заканчивали туалеты манекенщиц. Джо-Джо здесь не было. Осветители что-то обсуждали с ведущим шоу — актером нью-йоркского театра, специально приехавшим всего на один вечер.
Кристи наконец увидела платья из новой коллекции Хаттона. Рисунки на тканях напоминали узоры, нанесенные на горшки и вазы, выставленные у Хаттона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— А в ее агентство ты не звонила? — спросил он наконец.
— Она не появлялась там уже целую неделю.
— А с ее личным агентом ты говорила?
— Да.
— Тогда может быть…
Хаттон снова отвлекся.
— Извини, — сказал он через минуту, — тут у нас сумасшедший дом!
— Ты разве не беспокоишься о Джо-Джо?
Хаттон на минуту замолчал, затем рассмеялся:
— Это что, шутка?
— Нет.
— Крошка, Джо уже не маленькая, ей тридцать лет. Джо уезжает и возвращается когда ей заблагорассудится. И я тоже.
— А тебе она не говорит, куда направляется?
— Если хочет. А если нет, то, как говорится, ищи ветра в поле.
По твердой уверенности, звучавшей в голосе Хаттона, Кристи поняла, что у него с Джо-Джо уже было несколько крупных разговоров по поводу ее внезапных исчезновений. Судя по всему, ему пришлось смириться.
— Разве не она будет манекенщицей на сегодняшнем показе? — удивленно спросила Кристи.
— Нет. Это неофициальный показ, и будут выступать обычные девочки.
— А на показе для прессы, который будет завтра вечером?
— Если… Не вешай трубку, Отри, я сам с ним поговорю… Кристи, извини, я должен бежать. Ты придешь вечером?
— Не знаю. Но завтра я, конечно, буду.
Кристи еще не закончила фразу, а в трубке уже раздались короткие гудки.
Несколько минут Кристи тупо глядела на телефон. Нервы ее были напряжены до предела. Конечно, Джо-Джо и раньше любила манипулировать, людьми, внезапно исчезая. Но сейчас…
«Откликнись, откликнись, где бы ты ни была…»
Но Джо-Джо не откликнется. Пока сама не захочет. Кристи принялась ходить по комнате, пытаясь успокоиться. Но волнение не проходило.
Уж лучше убить время на вечеринке в Ксанаду, чем сидеть здесь в четырех стенах, ожидая звонка, которого скорее всего не будет.
Кристи приняла душ, надела черные шелковые лосины, черный просторный свитер и черные же туфли без каблука. Уж если ходить, то лучше по огромным просторам Ксанаду, чем взад и вперед по гостиничному номеру.
Кристи оглядела себя в зеркало: дама в черном. Красиво, но требует украшений. Бабушкино ожерелье смотрелось бы на черном очень эффектно. Но ожерелья нет, а ничего другого она не привезла.
Кристи сначала хотела отправиться в Ксанаду на своей машине, но перспектива долгих объяснений с охраной у ворот ее остановила. «Лучше поеду в автобусе с другими гостями Хаттона», — решила она.
Кристи вышла из гостиницы и остановилась в ожидании автобуса. Вечерний воздух был прохладен. Из-за гор медленно поднималась луна, заливая все вокруг мягким серебряным светом. Вскоре появился автобус. Из окна кабины высунулся водитель в ковбойской шляпе:
— Кому в Ксанаду?
Кроме Кристи, в Ксанаду отправились еще три пары. Они устроились на задних местах, а Кристи села рядом с водителем. Ей ни с кем не хотелось общаться. Однако за время поездки она успела многое узнать о своих спутниках. Самым шумным из всей группы оказался богатый нейрохирург из Сиэтла, жена которого была увлечена искусством ана-сазей. Был среди гостей Хаттона и владелец галереи искусства первобытных народов из Хьюстона. По их разговорам Кристи поняла, что это настоящие коллекционеры, отдающиеся своему увлечению с истинной страстью.
— На выставке в Таксоне он заплатил двадцать девять тысяч за горшок, в который я бы даже. не стал мочиться.
— Это еще что! Герман на аукционе торговался за вазу, цена которой дошла до пятидесяти трех.
— И кому она досталась?
— Ему, кому же еще. Он всегда получает то, что хочет.
Кристи смотрела на залитый лунным светом пейзаж и думала о том, что когда-то здесь жили и умирали люди, не знавшие ничего, кроме солнца, неба и земли. Ее философские раздумья не вязались с веселым, оживленным разговором спутников.
— …вещи из могилы в Спрингервилле, — слышала Кристи краем уха, — на этот раз очень необычные.
— Бирюза?
— Целая куча бирюзы.
— И что?
— В пещере оказалось семь скелетов, сплошь в украшениях из бирюзы.
Кто-то восторженно присвистнул.
— Скелеты были полные?
— Не хватало лишь нескольких костей пальцев ног. Впрочем, я думаю, они найдутся. Даже волосы немного сохранились.
— Скелеты мужские или женские?
— Женские.
— Черт побери, почему меня там не было! У меня горит заказ на женские кости. Никто не платит дороже, чем я.
— Они не для продажи.
— Ерунда! Все на свете продается. Вспомни горшки из захоронения в Мак-Элмо, которые всплыли в прошлом году на рынке. Мы с тобой оба знаем, где их видели в последний раз.
— Да, и мы знаем, где они сейчас. Эти чертовы японцы взвинчивают цены до потолка.
— Немцы еще хуже. Они скупают все, что связано с анасазями, даже черепки, которые гроша ломаного не стоят. Честно говоря…
— Шелби, ради Бога! Ты можешь хотя бы пять минут не говорить о своих скелетах и жадных иностранцах?
Послышался приглушенный женский смех, но тема разговора не переменилась: частная выставка в Седоне — горшки, амулеты и череп ребенка с украшениями из бирюзы.
Кристи смотрела на залитое лунным светом плато и мысленно благодарила Бога за то, что сама она никогда не была одержима страстью к коллекционированию. Единственной драгоценностью, которую она хотела иметь, было бабушкино ожерелье.
«Я получу его, — думала она, — и к черту Джо-Джо с ее играми. Ожерелье мое».
Разговор перешел к ценам на землю в Таллуриде, Аспене, Санта-Фе и Таосе.
Кристи начинало казаться, что на Западе живут одни перекупщики разных родов — те, кто скупает произведения искусства, и те, кто скупает имения.
Она вспомнила юного ковбоя, согнанного со своей земли в Ксанаду и вынужденного вернуться туда снова, но уже в качестве охранника. Питер Хаттон со своими миллионами нарушил привычное течение жизни в этих местах.
Пытаясь не слушать своих шумных спутников, Кристи глядела на проплывающие мимо пейзажи, преобразившиеся под лунным светом в волшебные картины.
Наконец автобус остановился. На танцплощадке, которую строили днем, уже танцевали около тридцати пар. Еще около сотни людей окружали столы, ломившиеся от еды, вина и пива.
Там, где когда-то было пастбище, стояли небольшие самолеты. Еще несколько самолетов кружило в воздухе, ища, где бы приземлиться. «Да, серьезные гости у Питера Хаттона», — думала Кристи.
На мгновение в дверях небольшого флигеля появился сам Питер Хаттон, потом снова исчез. Флигель, из которого только что выглядывал Питер, являл собой большую грим-уборную. Гримеры и костюмеры заканчивали туалеты манекенщиц. Джо-Джо здесь не было. Осветители что-то обсуждали с ведущим шоу — актером нью-йоркского театра, специально приехавшим всего на один вечер.
Кристи наконец увидела платья из новой коллекции Хаттона. Рисунки на тканях напоминали узоры, нанесенные на горшки и вазы, выставленные у Хаттона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68