«Я сделаю это, мама. Я добьюсь успеха и сохраню себя». Ее мать, возможно, была бы рада услышать эти слова. Но одобрила бы она нервное, издерганное существо, в которое превратилась ее дочь?
Рейн стянула чулки, надела свободные джинсы и черную майку с изображением Будды на груди. Затем плюхнулась на надувной матрац и потянулась к телефону. Кому позвонить первому? Так как ее личный ассистент Эмми
Герман, лучший в мире организатор, находилась вне досягаемости, плавая на яхте с мужем, она позвонила своей подруге Вэл в Мэриленд.
– Это я, – сказала она, услышав голос Вэл. – Как дела в Балтиморе?
– Светит солнце. Из окна моей кухни видны вишни, все в розовом цвету. А как у тебя?
Рейн улыбнулась. Валентина Ковингтон, закадычная подруга со школьных лет, подключилась к производству «Центуриона». Она читала бесконечные варианты сценария, и хотя сама была адвокатом, а не писателем, ее замечания всегда отличались точностью, присущей свежему взгляду человека, свободного от стандартов Голливуда. Вместе они справлялись с трудностями, увлеченные мечтой Рейни.
– Что ж, готовьтесь оформлять кредит на фильм, мисс Ковингтон.
– Не может быть! – вскричала Вэл. – Значит, тебе удалось?
– Угу. Маркус Гордон дал согласие. Он будет исполнительным продюсером. Это невероятно, Вэл, но я получила право на окончательный монтаж! А мой бывший муж будет играть главную роль.
– Значит, Кензи сказал «да»? Честно говоря, я надеялась, что он откажется. Но с ним ты, во всяком случае, не потеряешь деньги. Поздравляю, Рейни, можно считать, что твоя карьера режиссера началась!
– Сначала я должна сделать это кино.
– Без сомнения, ты сможешь.
Теплый голос Вэл был полон неподдельной уверенности. Иногда Рейн спрашивала себя, какие бы отношения были между ней и ее матерью, если бы она была жива. Были бы они друзьями или соперницами? Или врагами? Делилась бы она с матерью своими проблемами, рассчитывая на ее ум и житейский опыт? Трудно сказать. Клементина была сумасбродной матерью. В отсутствие гастролей она бывала заботливой и веселой, в другое время – замкнутой и необщительной.
Чувствуя внутреннее напряжение, Рейн спросила:
– Ты сможешь побывать на съемках? Было бы здорово, если бы ты приехала в Нью-Мексико или в Англию.
– Думаю, у меня получится. Ведь я не использовала кучу отпусков.
– Тогда буду ждать тебя, дорогая. И если не возражаешь, то еще и снимешься у меня в массовке.
– Прекрати, из рубенсовской рыжеволосой толстухи не получится идеальной статистки, будет слишком бросаться в глаза.
– Никакая ты не толстуха… У тебя великолепная женственная фигура. Ты могла бы быть прелестным цветочком из Ист-Энда в одной из лондонских сцен.
Вэл оглушительно рассмеялась:
– Лучше старой потаскухой. Или за это меня лишат адвокатской практики?
– Возможно, сделают замечание, но не лишат.
Повесив трубку, Рейн позвонила своему юристу. Она хотела как можно скорее составить контракт Кензи Скотта и подписать его, пока он не передумал.
Ей нужно позвонить ее актерам и членам съемочной группы, сказать им, что проект пошел. Вместо этого она растянулась на постели, поставив телефон на грудь. Так как было совершенно невозможно избавиться от мыслей о Кензи, она решила, что будет проще сдаться и выпустить их на волю.
– Так как нам предстоит работать вместе, что вы скажете насчет того, чтобы пообедать со мной? Нам не мешает познакомиться поближе, – предложил Кензи, когда они вышли из студии, после того как Рейн получила роль Маргариты Сен-Жюст.
Она согласилась, испытывая легкое головокружение, и он привел ее в один из модных ресторанов, куда простым смертным вход был заказан. Разумеется, Кензи узнали, и их мгновенно проводили в отдельный кабинет. В течение трех часов они болтали за едой. Она едва замечала, что у нее на тарелке, и задавала вопросы, чтобы хоть что-то выудить у него. Пожалуй, впервые она встречала актера, который не любил говорить о себе. Потом они поменялись ролями, и Кензи, наводя справки о Рейн, с неподдельным интересом ждал ее ответов. Он обладал поразительной способностью проявлять искреннее внимание к женщине.
Вскоре они поведали друг другу все занимательные истории своей карьеры. Она рассказывала, как едва не разбилась на мотоцикле, участвуя в съемках «Байкера Бабза из Ада», пока он, захлебываясь и смеясь, описывал, как же трудно ему было играть с чистой стеной, которая впоследствии при помощи спецэффектов должна была преобразиться в монстра.
У Рейни немного радости было в жизни, и она без колебаний приняла предложение Кензи Скотта заглянуть к нему домой, чтобы порепетировать. Обычное предложение, которое ей доводилось слышать не раз в подобной ситуации, но она чувствовала безрассудное желание позволить событиям развиваться стихийно.
У ресторана их поджидало несколько папарацци, засверкали вспышки камер, и посыпались вопросы. Рейни вздрогнула от грубой навязчивости. Она сама никогда не удостаивалась подобного внимания. Один из фотографов кричал им вслед:
– Эй, Кензи, кто эта классная девчонка?
– Нам надо было выйти через заднюю дверь, – приглушенным шепотом произнес Кензи. Защищая Рейни, он обнял ее за плечи и более громко крикнул в ответ: – Это моя кузина леди Синтия Смит-Матесон. Мы в детстве вместе ходили в детский сад.
Репортеры захохотали.
– Не дури! – крикнул один. – Я видел се в городе.
– Сомневаюсь, леди Синтия осуществляет благотворительную миссию среди африканских сирот.
– Ну да. Скажи еще, что королева Елизавета – твоя бабушка!
Швейцар подогнал «феррари» Кензи. Он помог Рейн сесть в машину, и они уехали, а репортеры продолжали гадать, кто же это такая. Отдышавшись, она сказала:
– Я знаю, вы славитесь тем, что никогда не говорите с репортерами о своей личной жизни. Но это правда про леди Синтию Смит-Матесон?
– А вы хотели, чтобы наши имена появились вместе на первых страницах завтрашних газет? – сухо поинтересовался он. – Для вас это была бы отличная реклама.
– Мне казалось, сегодня нас связывало нечто личное, не профессиональное. Я хотела бы сохранить это.
– Так же, как и я, и, по возможности, дольше.
Она откинулась на спинку сиденья, наслаждаясь тем, что мчится в одном из самых экстравагантных автомобилей в мире. Кензи вел машину без усилий, словно играючи. Они почти не разговаривали, пока ехали на Брод-Бич. Пока они плавно скользили мимо бесконечных светофоров Лос-Анджелеса, из плейера неслись тихие звуки Бранденбургского концерта Баха.
Ей казалось, будто она погрузилась в сон, а проснувшись, обнаружит себя в своей первой жалкой квартирке в Лос-Анджелесе. А ее недавний успех и Кензи Скотт – просто игра воображения. Но он слишком живой и реальный, чтобы быть фрагментом ее фантазий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99