Постепенно он начал понимать, что она твердит одно и то же:
– Все хорошо, любимый. Все хорошо. – Словно он был ребенок.
Странно, как такие простые, лишенные смысла слова могли пробиться к его сознанию?
– Рейни… – прошептал он.
Она так сильно прижимала его к своей груди, что он мог слышать, как бьется ее сердце.
– Что произошло, Кензи?
– Я шел по лабиринту… мне становилось все хуже. – Он попытался вздохнуть поглубже, словно пробежал несколько миль и ему не хватало кислорода. – Страх, боль, стыд…
– Стыд? Почему?
Как облечь страдание в слова?
– Смотреть в зеркало и видеть лицо, которое не мое. Знать, что, несмотря на все то, что мне пришлось пережить… иногда я получал физическое удовольствие и презирал себя за это. – Каждый вздох отзывался болью в горле. – Обязанный Тревору столь многим, я не мог простить ему… его наклонностей.
– Поэтому ты был ближе к Чарлзу Уинфилду, чем к Тревору?
– Чарлз и я были учитель и ученик, и только. Без тех отвратительных скрытых тенденций, которые связывали меня с Тревором. И хотя Тревор никогда не прикасался ко мне, я постоянно ощущал на себе его взгляд. И ненавидел его, чувствуя, что он хочет меня. И моя ненависть становилась еще сильнее, потому что все это напоминало мне о тех мужчинах, которые насиловали меня. Но мог ли я жаловаться, когда он спас меня и никогда не просил ничего взамен? – Кензи задрожал. – Кроме того, что ждал от меня сыновней любви… и я… увиливал, потому что память не давала мне забыть…
– И ты все еще чувствуешь вину? – Она убрала с его лба влажную прядь, оставив свои холодные пальцы на пульсирующей вене на виске. – Сегодня днем я посетила Тома Корси, брата моей подруги Кейт. Он сейчас здесь неподалеку в монастыре; и он слышал о лабиринтах. Том сказал, что в период сильного стресса хождение По лабиринту усиливает эмоции. Вся твоя жизнь переломилась из-за Найджела Стоуна, все готово к взрыву.
– Выходит, я играл с заряженным ружьем и оно выстрелило?
– К счастью, Том дал пару хороших советов по поводу того, как справиться с призраками прошлого. Он сказал, что нужно Написать обо всех мучительных воспоминаниях, чтобы проложить дистанцию между собой и этой напастью, тогда есть шанс забыть прошлое. Во всяком случае, ему это помогло. – Ее взгляд прошелся по окружавшей их спиральной тропе. – Он также сказал, что хождение по лабиринту заставляет человека заглянуть внутрь себя. Центр приносит очищение, тем самым даруя человеку возможность начать новую жизнь. Это стоит попробовать. Я готова пойти с тобой, если это поможет.
Он закрыл глаза.
– Это… поможет. Но сначала дойди до центра одна. Затем мы выйдем вместе.
Срезая круги лабиринта, она повернула и очутилась у входа, как он несколькими минутами раньше. Затем стянула платок с головы и вошла в лабиринт, направляясь прямо к нему до первого резкого поворота слева от нее. Ее сосредоточенный опущенный взгляд и темная одежда напомнили ему о средневековой монашке или древней языческой жрице.
Он поднялся на ноги и наблюдал за ее продвижением. Дважды она оказывалась так близко к нему, что он мог коснуться ее рукой, но она снова уходила. Лабиринт – как прообраз их семейной жизни, подумал он.
Ее шаги постепенно замедлились. Она дошла до центра и подняла голову. Слезы текли по щекам. Он раскрыл объятия, и она упала ему на грудь.
– Том был прав, – причитала она, глотая слезы. – Это сильное средство. Не знаю, почему на сей раз оно подействовало на меня так оглушительно.
– У нас очень много общего, Рейни. – Он потер ей спину, стараясь избавить от дрожи. – Полное страхов детство. Безотцовщина. Смерть матери… Желание стать актерами, ты – чтобы утвердить себя, я – чтобы забыть о себе. Все это продолжается с нами и в прочих вещах: то, что происходит с одним, действует на другого.
– Возможно, поэтому я вспомнила то, о чем не думала годы. Один из друзей моей матери как-то посадил меня к себе на колени и… начал… трогать меня. Мне было ужасно неловко, но я не знала, как сказать это взрослому. К счастью, в комнату вошла мама и он не успел зайти далеко. Сообразив, что он делает, она схватила каминные щипцы и набросилась на него. Я думаю, не убеги он, Клементина прикончила бы его. А потом она обнимала меня, плакала и говорила, что такое больше никогда не повторится. Это был неприятный инцидент, но все же несравнимый с тем, что пришлось пережить тебе, однако мне долгие годы снились кошмары. – Она прижалась щекой к его плечу. – Это воспоминание помогло мне представить, что испытывал ты. Господи, Кензи, как тебе удалось выжить после всего этого?
– У меня не было выбора. Во всяком случае, я был убежден в этом. – Он привлек ее к себе с одним желанием, чтобы ей не пришлось никогда испытывать нечто такое, что требовало от нее столько сочувствия.
Она вздохнула:
– Я рассердилась на маму за то, что она не в состоянии защитить меня, но какой в этом смысл? Что важно – так это умение освободиться от боли. – Она отошла от него на шаг, взяла его за руки и, подняв мокрое от слез лицо, посмотрела ему в глаза. Платок упал на спину, открывая нежное красивое лицо. – Зачем ворошить прошлое? Не лучше ли позволить ему уйти?
– Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь избавиться от него, – признался он.
– Постарайся. – Она закрыла глаза и начала произносить слова молитвы: – «Я подниму глаза мои на холмы, откуда придет ко мне помощь. Помощь придет от Бога, который сотворил небо и землю».
Он невольно взглянул на горы, таинственные в своей первозданности.
– «Я подниму глаза мои на холмы, откуда придет ко мне помощь». – Даже если он не верил в Бога, идея его существования тешила его душу.
Она продолжала свою молитву, поэтические слова звучали как музыка, пока она не приблизилась к завершению: «Да хранит тебя Господь с этого часа и навсегда».
– Аминь, – прошептал он.
Обняв Рейн за плечи, он повел ее по тропинке от центра. Что она говорила об этом моменте прохождения лабиринта? Интеграция. Он прожил свою жизнь в раздвоении – Джейми и Кензи, детство и взросление. Жизнь, которую он сотворил, Ни на минуту не оставляла его в покое.
Когда он начал сниматься в «Центурионе», его внутренний разлад усилился, и это грозило катастрофой. Разве возможно принять себя таким, какой ты есть, и не сойти с ума?
Должно быть, да; ведь он же выжил в этом хаосе. Рейни открыла для негр будущее. Без постоянной отрешенности от самого себя, которую он использовал как щит в течение многих лет.
Когда они вышли из лабиринта, ему было намного спокойнее, чем в последние недели.
– Как ты себя чувствуешь, Упрямый маленький птенчик? – спросил он.
Она улыбнулась:
– Лучше. Я думаю, Том был прав. Тропинка от центра помогает собраться с силами. Спираль может как усилить эмоции, так и уравновесить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Все хорошо, любимый. Все хорошо. – Словно он был ребенок.
Странно, как такие простые, лишенные смысла слова могли пробиться к его сознанию?
– Рейни… – прошептал он.
Она так сильно прижимала его к своей груди, что он мог слышать, как бьется ее сердце.
– Что произошло, Кензи?
– Я шел по лабиринту… мне становилось все хуже. – Он попытался вздохнуть поглубже, словно пробежал несколько миль и ему не хватало кислорода. – Страх, боль, стыд…
– Стыд? Почему?
Как облечь страдание в слова?
– Смотреть в зеркало и видеть лицо, которое не мое. Знать, что, несмотря на все то, что мне пришлось пережить… иногда я получал физическое удовольствие и презирал себя за это. – Каждый вздох отзывался болью в горле. – Обязанный Тревору столь многим, я не мог простить ему… его наклонностей.
– Поэтому ты был ближе к Чарлзу Уинфилду, чем к Тревору?
– Чарлз и я были учитель и ученик, и только. Без тех отвратительных скрытых тенденций, которые связывали меня с Тревором. И хотя Тревор никогда не прикасался ко мне, я постоянно ощущал на себе его взгляд. И ненавидел его, чувствуя, что он хочет меня. И моя ненависть становилась еще сильнее, потому что все это напоминало мне о тех мужчинах, которые насиловали меня. Но мог ли я жаловаться, когда он спас меня и никогда не просил ничего взамен? – Кензи задрожал. – Кроме того, что ждал от меня сыновней любви… и я… увиливал, потому что память не давала мне забыть…
– И ты все еще чувствуешь вину? – Она убрала с его лба влажную прядь, оставив свои холодные пальцы на пульсирующей вене на виске. – Сегодня днем я посетила Тома Корси, брата моей подруги Кейт. Он сейчас здесь неподалеку в монастыре; и он слышал о лабиринтах. Том сказал, что в период сильного стресса хождение По лабиринту усиливает эмоции. Вся твоя жизнь переломилась из-за Найджела Стоуна, все готово к взрыву.
– Выходит, я играл с заряженным ружьем и оно выстрелило?
– К счастью, Том дал пару хороших советов по поводу того, как справиться с призраками прошлого. Он сказал, что нужно Написать обо всех мучительных воспоминаниях, чтобы проложить дистанцию между собой и этой напастью, тогда есть шанс забыть прошлое. Во всяком случае, ему это помогло. – Ее взгляд прошелся по окружавшей их спиральной тропе. – Он также сказал, что хождение по лабиринту заставляет человека заглянуть внутрь себя. Центр приносит очищение, тем самым даруя человеку возможность начать новую жизнь. Это стоит попробовать. Я готова пойти с тобой, если это поможет.
Он закрыл глаза.
– Это… поможет. Но сначала дойди до центра одна. Затем мы выйдем вместе.
Срезая круги лабиринта, она повернула и очутилась у входа, как он несколькими минутами раньше. Затем стянула платок с головы и вошла в лабиринт, направляясь прямо к нему до первого резкого поворота слева от нее. Ее сосредоточенный опущенный взгляд и темная одежда напомнили ему о средневековой монашке или древней языческой жрице.
Он поднялся на ноги и наблюдал за ее продвижением. Дважды она оказывалась так близко к нему, что он мог коснуться ее рукой, но она снова уходила. Лабиринт – как прообраз их семейной жизни, подумал он.
Ее шаги постепенно замедлились. Она дошла до центра и подняла голову. Слезы текли по щекам. Он раскрыл объятия, и она упала ему на грудь.
– Том был прав, – причитала она, глотая слезы. – Это сильное средство. Не знаю, почему на сей раз оно подействовало на меня так оглушительно.
– У нас очень много общего, Рейни. – Он потер ей спину, стараясь избавить от дрожи. – Полное страхов детство. Безотцовщина. Смерть матери… Желание стать актерами, ты – чтобы утвердить себя, я – чтобы забыть о себе. Все это продолжается с нами и в прочих вещах: то, что происходит с одним, действует на другого.
– Возможно, поэтому я вспомнила то, о чем не думала годы. Один из друзей моей матери как-то посадил меня к себе на колени и… начал… трогать меня. Мне было ужасно неловко, но я не знала, как сказать это взрослому. К счастью, в комнату вошла мама и он не успел зайти далеко. Сообразив, что он делает, она схватила каминные щипцы и набросилась на него. Я думаю, не убеги он, Клементина прикончила бы его. А потом она обнимала меня, плакала и говорила, что такое больше никогда не повторится. Это был неприятный инцидент, но все же несравнимый с тем, что пришлось пережить тебе, однако мне долгие годы снились кошмары. – Она прижалась щекой к его плечу. – Это воспоминание помогло мне представить, что испытывал ты. Господи, Кензи, как тебе удалось выжить после всего этого?
– У меня не было выбора. Во всяком случае, я был убежден в этом. – Он привлек ее к себе с одним желанием, чтобы ей не пришлось никогда испытывать нечто такое, что требовало от нее столько сочувствия.
Она вздохнула:
– Я рассердилась на маму за то, что она не в состоянии защитить меня, но какой в этом смысл? Что важно – так это умение освободиться от боли. – Она отошла от него на шаг, взяла его за руки и, подняв мокрое от слез лицо, посмотрела ему в глаза. Платок упал на спину, открывая нежное красивое лицо. – Зачем ворошить прошлое? Не лучше ли позволить ему уйти?
– Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь избавиться от него, – признался он.
– Постарайся. – Она закрыла глаза и начала произносить слова молитвы: – «Я подниму глаза мои на холмы, откуда придет ко мне помощь. Помощь придет от Бога, который сотворил небо и землю».
Он невольно взглянул на горы, таинственные в своей первозданности.
– «Я подниму глаза мои на холмы, откуда придет ко мне помощь». – Даже если он не верил в Бога, идея его существования тешила его душу.
Она продолжала свою молитву, поэтические слова звучали как музыка, пока она не приблизилась к завершению: «Да хранит тебя Господь с этого часа и навсегда».
– Аминь, – прошептал он.
Обняв Рейн за плечи, он повел ее по тропинке от центра. Что она говорила об этом моменте прохождения лабиринта? Интеграция. Он прожил свою жизнь в раздвоении – Джейми и Кензи, детство и взросление. Жизнь, которую он сотворил, Ни на минуту не оставляла его в покое.
Когда он начал сниматься в «Центурионе», его внутренний разлад усилился, и это грозило катастрофой. Разве возможно принять себя таким, какой ты есть, и не сойти с ума?
Должно быть, да; ведь он же выжил в этом хаосе. Рейни открыла для негр будущее. Без постоянной отрешенности от самого себя, которую он использовал как щит в течение многих лет.
Когда они вышли из лабиринта, ему было намного спокойнее, чем в последние недели.
– Как ты себя чувствуешь, Упрямый маленький птенчик? – спросил он.
Она улыбнулась:
– Лучше. Я думаю, Том был прав. Тропинка от центра помогает собраться с силами. Спираль может как усилить эмоции, так и уравновесить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99