Двенадцать дней горело в камине святочное полено, такое громадное, что понадобилось двадцать крепких работников, чтобы принести его. Арианна упросила повариху приготовить все до единого традиционные рождественские угощения: имбирные пряники в виде куколок, сладкую пшеничную кашу с корицей, пироги с требухой, наливку из груш. И конечно, как коронный номер празднества, за мешочек мелких монет и бочонок вина были приглашены странствующие лицедеи, которые согласились погостить в замке и разыграть пантомиму о том, как был рожден в стойле младенец Иисус.
Найти боб, запеченный в рождественском хлебе, посчастливилось Ральфу, замковому пастуху, который и был провозглашен «королем всех дураков» и торжественно коронован. С этой минуты каждый обязан был выполнять его желания. Первым приказом новоиспеченного монарха было: пусть леди Арианна станцует джигу на столе и споет что-нибудь позабористее. Благодаря своим братьям Арианна знала достаточно песенок, от которых могли завянуть уши. Она выбрала одну из них, способную повеселить толпу, но недостаточно вызывающую, чтобы у разбитого подагрой капеллана отказало его старое сердце. Однако вскоре после этого Арианна сказалась усталой и покинула шумное сборище.
Она была уверена, что собравшиеся припишут ее внезапный уход положению, в котором она находилась, и в данном случае это было очень кстати. Она не могла вынести перезвона полуночных колоколов, звуков веселых колядок и уж тем более вида парочек, разгоряченных вином и целующихся прямо во время танцев...
Между тем Эдит подняла расческу и начала приводить в порядок волосы Арианны, перепутавшиеся из-за сложной прически.
— Ну и наслушалась я сегодня похвал вашей красоте, миледи! Беременность вам к лицу.
У Арианны вырвалось фырканье, не слишком подобающее хорошо воспитанной леди. Она подняла красивое зеркальце в обрамлении из слоновой кости, которое Рейн купил ей в тот день, когда они вместе бродили по рынку, и с раздражением уставилась на свое отражение. Арианна подумала: если муж вот прямо сейчас въедет во двор замка, она выйдет встретить его с торчащим животом, пятнистой кожей и отвратительным прыщом в самой середине лба.
Ребенок толкнулся, и Арианна поморщилась. Считалось, что чем чаще и сильнее дитя толкается в материнском чреве тем более вероятно, что это мальчик. Если так, то в ее чреве рос будущий рыцарь, которому предстояло стать таким же абсолютным победителем турниров, как и его отец. Во всяком случае, он лупил ее изнутри днем и ночью.
Арианна вздохнула. Она и в самом деле чувствовала себя усталой, однако не надеялась заснуть, оказавшись в постели. Взгляд сам собой скользнул по резной платформе с пологом из тяжелой зеленой ткани, занимающей чуть ли не всю комнату. Супружеское ложе было пустым без Рейна.
Она плотнее закуталась в халат, подбитый мягким беличьим мехом, и бессознательно придвинулась поближе к жаровне. Ей хотелось тепла, хотя холода она не ощущала. Просто в это время, в часы перед отходом ко сну, она чаще всего вспоминала последнюю ночь, которую она и Рейн провели вместе.
Они любили друг друга снова и снова, пока не уснули, оба до предела опустошенные. Он так и оставался внутри нее, и объятие было настолько тесным, что, казалось, не было ни частички кожи, которая бы не соприкасалась с кожей другого. И все же... все же ни разу за долгие часы, отданные физической любви, они не коснулись друг друга душой. Арианна ждала, ждала ночь напролет, что Рейн скажет что-нибудь особенное, что-нибудь очень ласковое, чего он не говорил ни разу, но он молчал, и потому сама она тоже оставила при себе все, что хотела бы высказать. Теперь же она спрашивала себя: что он думал, что чувствовал, когда прижимал ее к себе и целовал так исступленно? Что было в его душе, когда тело его сливалось с ее телом?
— Миледи!
Арианна подняла голову и вздрогнула, увидев, что Эдит стоит перед ней с золотой чашей Майрддина в руках.
— Что ты собираешься с ней делать? — спросила она резко, хотя вовсе не хотела кричать на горничную.
— Сегодня, миледи, мимо замка проходил один паломник. Он продал мне фляжку воды из источника святой Уинифрид. То святая вода, миледи, она даст нам ответ на вопрос, кого вы носите, мальчика или девочку. То-то будет забавно, то-то мы с вами повеселимся! — Эдит вдруг перестала улыбаться и на лице ее возникло замешательство. — Я... я вроде как увидела эту чашу на крышке сундука и... и вылила в нее святую воду. Не помню точно... миледи, я ведь не провинилась?
Арианна против воли улыбнулась и протянула к чаше обе руки. Она поставила ее на колени и слегка сжала. Еще одно уэльское поверье утверждало, что беременная женщина может легко узнать пол будущего ребенка, уколов палец и уронив каплю крови в воду из источника святой Уинифрид. Ну а если святая вода еще и налита в чашу самого Майрддина, тут уж ошибиться невозможно!
Эдит подала Арианне столовый нож с острым кончиком. Вздрагивая от предвкушения, та уколола подушечку большого пальца, но заколебалась, глядя на собравшуюся возле ногтя красную каплю.
— Если, значит, капля утонет, не оставив следа, то родится мальчик, — приговаривала Эдит. — Если растечется, будет девочка.
— Ну да, ну да... только мне что-то страшновато. Может быть, лучше не знать заранее?
Эдит наклонилась взять чашу.
— Подожди! — Внезапно решившись, Арианна подняла над сосудом палец и слегка сдавила его. Капля сорвалась с ногтя и упала в святую воду, начала погружаться, но потом всплыла и растеклась по поверхности. — Что, скажи на милость, это должно значить? Кто родится, мальчик или девочка?
— Уж и не знаю, что вам сказать, миледи... наверное, надо попробовать еще разок.
Но вода уже была темно-красной — настолько красной, словно в нее капнула не капелька крови, а целый поток. Вода кровоточила, она притягивала Арианну, засасывала в себя все глубже и глубже, насквозь, в другой мир. По ладоням, придерживающим чашу, пробежал живой огонь. Великая сила дышала из сосуда, властно манила к себе. «Нет! — мысленно закричала Арианна. — Я не хочу видеть!» Но она лгала магичес-кой чаше и лгала себе. Она призывала видение, она жаждала провидеть будущее.
Вода начала закручиваться водоворотом, все быстрее и быстрее, выбрасывая из себя ленты кровавого тумана. Из самого сердца воронки вырвался луч ярчайшего, но очень холодного света, который омыл Арианну, окутал сиянием, и скоро все вокруг превратилось в похрустывающую белизну льда.
Из ледяного света на нее вынесся, грохоча копытами, боевой конь. Его острые уши были прижаты, зубы оскалены, ноздри раздувались. В следующее мгновение сияние померкло и растаяло, остался только холодный сырой лес, густо пахнущий прелой листвой, раздавленной подковами, но еще сильнее — страхом, по запаху напоминающим кислый пот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Найти боб, запеченный в рождественском хлебе, посчастливилось Ральфу, замковому пастуху, который и был провозглашен «королем всех дураков» и торжественно коронован. С этой минуты каждый обязан был выполнять его желания. Первым приказом новоиспеченного монарха было: пусть леди Арианна станцует джигу на столе и споет что-нибудь позабористее. Благодаря своим братьям Арианна знала достаточно песенок, от которых могли завянуть уши. Она выбрала одну из них, способную повеселить толпу, но недостаточно вызывающую, чтобы у разбитого подагрой капеллана отказало его старое сердце. Однако вскоре после этого Арианна сказалась усталой и покинула шумное сборище.
Она была уверена, что собравшиеся припишут ее внезапный уход положению, в котором она находилась, и в данном случае это было очень кстати. Она не могла вынести перезвона полуночных колоколов, звуков веселых колядок и уж тем более вида парочек, разгоряченных вином и целующихся прямо во время танцев...
Между тем Эдит подняла расческу и начала приводить в порядок волосы Арианны, перепутавшиеся из-за сложной прически.
— Ну и наслушалась я сегодня похвал вашей красоте, миледи! Беременность вам к лицу.
У Арианны вырвалось фырканье, не слишком подобающее хорошо воспитанной леди. Она подняла красивое зеркальце в обрамлении из слоновой кости, которое Рейн купил ей в тот день, когда они вместе бродили по рынку, и с раздражением уставилась на свое отражение. Арианна подумала: если муж вот прямо сейчас въедет во двор замка, она выйдет встретить его с торчащим животом, пятнистой кожей и отвратительным прыщом в самой середине лба.
Ребенок толкнулся, и Арианна поморщилась. Считалось, что чем чаще и сильнее дитя толкается в материнском чреве тем более вероятно, что это мальчик. Если так, то в ее чреве рос будущий рыцарь, которому предстояло стать таким же абсолютным победителем турниров, как и его отец. Во всяком случае, он лупил ее изнутри днем и ночью.
Арианна вздохнула. Она и в самом деле чувствовала себя усталой, однако не надеялась заснуть, оказавшись в постели. Взгляд сам собой скользнул по резной платформе с пологом из тяжелой зеленой ткани, занимающей чуть ли не всю комнату. Супружеское ложе было пустым без Рейна.
Она плотнее закуталась в халат, подбитый мягким беличьим мехом, и бессознательно придвинулась поближе к жаровне. Ей хотелось тепла, хотя холода она не ощущала. Просто в это время, в часы перед отходом ко сну, она чаще всего вспоминала последнюю ночь, которую она и Рейн провели вместе.
Они любили друг друга снова и снова, пока не уснули, оба до предела опустошенные. Он так и оставался внутри нее, и объятие было настолько тесным, что, казалось, не было ни частички кожи, которая бы не соприкасалась с кожей другого. И все же... все же ни разу за долгие часы, отданные физической любви, они не коснулись друг друга душой. Арианна ждала, ждала ночь напролет, что Рейн скажет что-нибудь особенное, что-нибудь очень ласковое, чего он не говорил ни разу, но он молчал, и потому сама она тоже оставила при себе все, что хотела бы высказать. Теперь же она спрашивала себя: что он думал, что чувствовал, когда прижимал ее к себе и целовал так исступленно? Что было в его душе, когда тело его сливалось с ее телом?
— Миледи!
Арианна подняла голову и вздрогнула, увидев, что Эдит стоит перед ней с золотой чашей Майрддина в руках.
— Что ты собираешься с ней делать? — спросила она резко, хотя вовсе не хотела кричать на горничную.
— Сегодня, миледи, мимо замка проходил один паломник. Он продал мне фляжку воды из источника святой Уинифрид. То святая вода, миледи, она даст нам ответ на вопрос, кого вы носите, мальчика или девочку. То-то будет забавно, то-то мы с вами повеселимся! — Эдит вдруг перестала улыбаться и на лице ее возникло замешательство. — Я... я вроде как увидела эту чашу на крышке сундука и... и вылила в нее святую воду. Не помню точно... миледи, я ведь не провинилась?
Арианна против воли улыбнулась и протянула к чаше обе руки. Она поставила ее на колени и слегка сжала. Еще одно уэльское поверье утверждало, что беременная женщина может легко узнать пол будущего ребенка, уколов палец и уронив каплю крови в воду из источника святой Уинифрид. Ну а если святая вода еще и налита в чашу самого Майрддина, тут уж ошибиться невозможно!
Эдит подала Арианне столовый нож с острым кончиком. Вздрагивая от предвкушения, та уколола подушечку большого пальца, но заколебалась, глядя на собравшуюся возле ногтя красную каплю.
— Если, значит, капля утонет, не оставив следа, то родится мальчик, — приговаривала Эдит. — Если растечется, будет девочка.
— Ну да, ну да... только мне что-то страшновато. Может быть, лучше не знать заранее?
Эдит наклонилась взять чашу.
— Подожди! — Внезапно решившись, Арианна подняла над сосудом палец и слегка сдавила его. Капля сорвалась с ногтя и упала в святую воду, начала погружаться, но потом всплыла и растеклась по поверхности. — Что, скажи на милость, это должно значить? Кто родится, мальчик или девочка?
— Уж и не знаю, что вам сказать, миледи... наверное, надо попробовать еще разок.
Но вода уже была темно-красной — настолько красной, словно в нее капнула не капелька крови, а целый поток. Вода кровоточила, она притягивала Арианну, засасывала в себя все глубже и глубже, насквозь, в другой мир. По ладоням, придерживающим чашу, пробежал живой огонь. Великая сила дышала из сосуда, властно манила к себе. «Нет! — мысленно закричала Арианна. — Я не хочу видеть!» Но она лгала магичес-кой чаше и лгала себе. Она призывала видение, она жаждала провидеть будущее.
Вода начала закручиваться водоворотом, все быстрее и быстрее, выбрасывая из себя ленты кровавого тумана. Из самого сердца воронки вырвался луч ярчайшего, но очень холодного света, который омыл Арианну, окутал сиянием, и скоро все вокруг превратилось в похрустывающую белизну льда.
Из ледяного света на нее вынесся, грохоча копытами, боевой конь. Его острые уши были прижаты, зубы оскалены, ноздри раздувались. В следующее мгновение сияние померкло и растаяло, остался только холодный сырой лес, густо пахнущий прелой листвой, раздавленной подковами, но еще сильнее — страхом, по запаху напоминающим кислый пот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162