Крестьяне, направляющиеся к Руддлану по дороге, гнали перед собой самый разнообразный скот: коров, быков, волов, телят. Пространство бывшей арены было разгорожено на выгоны, почти до отказа заполненные мычащими, ревущими животными. Вокруг стояла дюжина рыцарей в полных доспехах. Они ничего не предпринимали и как бы ожидали чего-то.
— Интересно знать, чего ради все эти люди гонят скот к Руддлану? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Так они же платят штраф, миледи, — охотно объяснила Эдит и добавила при виде озадаченного лица Арианны: — Лорд Рейн наложил штраф на каждый дом в Уэльсе, будь он домом крепостного или свободного крестьянина. Это все из-за того набега, миледи. Каждый обязан заплатить за то, что у господина отняли скот.
Тремя днями раньше беспокойный король Генрих и его победоносная армия отбыли по большой дороге назад в Англию. Еще и пыль, поднятая их маршем, не успела осесть в глубокие выбоины, когда загадочный отряд всадников совершил набег на поля, где пасся скот Руддлана. Неизвестные были в черных колпаках с прорезями для глаз. И часу не прошло, как от «тучных стад» новоиспеченного лорда не осталось и следа: ни волоска коровьего хвоста, ни эха от мычания. Арианна не могла скрыть радости, услышав об том. Не стоило далеко ходить (во всяком случае, для нее) чтобы найти виновника случившегося: только ее двоюродный брат Кайлид мог замыслить и осуществить такую плутовскую, такую рискованную выходку. Только он был способен воздеть одну руку, давая клятву верности нормандцу, а другой в это же время угонять его скот.
Однако затея кузена представилась Арианне в новом, не столь забавном свете, когда она сообразила, что расплатиться за нее придется пастухам Телеингла.
— Я думала, никому не известно, кто совершил набег, — неуверенно заметила она.
— Какая разница, кто? — пожала плечами Эдит. — Это были уэльсцы — уэльсцам и платить штраф. Так сказал милорд. А чтобы никому не было обидно, каждый внесет свою долю. Миледи, прошу вас! Дождетесь, что вода простынет.
Но Арианна не могла оторвать взгляд от растущего на глазах стада, от крестьян, загоняющих скот в загоны и отворачивающихся с поникшими плечами, повесив голову. Это было так несправедливо! Ее гнев мгновенно обратился против нормандца. Этот человек, этот черный рыцарь собирался править железной рукой. Он был настолько безжалостен, что готов наказать всех своих подданных за то, что совершил один человек.
Руки Арианны, лежащие на подоконнике, сжались в кулаки при одной мысли о том, что она уговаривала себя быть кроткой и послушной женой подобному человеку. Ну, уж нет! Этому не бывать! Она никогда не стерпит несправедливости, которая совершается на ее глазах!
Но решительность поколебалась, когда Арианна сообразила, как мало в ее распоряжении средств для ответного удара. Она могла разве что бросить в лицо нормандцу слово «тиран». Кузен Кайлид выразил свое презрение к будущему господину тем, что угнал его скот. Даже простые крестьяне, собравшиеся во дворе замка, выказывали свое настроение угрюмыми лицами и вызывающе расправленными плечами. Если бы только существовал способ показать черному рыцарю, что она, Арианна из рода Гуинеддов, презирает его за то, что он сделал! Если бы она могла как-то донести до своего народа то, что она осталась истинной кимреянкой, уроженкой Уэльса, пусть даже обстоятельства вынуждали ее венчаться с проклятым нормандцем!
И озарение снизошло на нее. К тому моменту, когда Арианна закончила принимать ванну, она точно знала, что делать. Когда горничная протянула на вытянутых руках великолепное, маково-алое подвенечное платье, она пренебрежительно отмахнулась.
— Этот наряд совершенно не подходит к случаю, Эдит.
— Как это, миледи?
— Этот наряд предназначен для празднества, а я... я объявляю траур.
***
Солнце нещадно палило. Волны жара поднимались с раскаленной земли трепетной дымкой, смешиваясь с горячим дуновением со стороны жаровен, на которых соусы и тушения булькали в больших медных котлах. Поварята, почти голые из-за невыносимой жары, дружно поворачивали вертела, на которых жарились целиком кабан и молодой олень. Замок готовился к свадебному пиру.
Участники венчальной процессии собрались у входа в большую пиршественную залу, стараясь не делать лишних движений, чтобы не вспотеть в шелковых накидках и нарядах, отороченных мехом. Зазвонил колокол часовни, заглушая волынки и тамбурины менестрелей.
Леди Арианна должна была отправиться навстречу судьбе на белоснежном муле (еще один щедрый дар будущего супруга). Мул был разубран на славу: седло, украшенное эмалевыми голубыми цветками, чепрак из малиновой дамасской парчи и серебряный нагрудник, так щедро увешанный колокольчиками, что они тренькали даже тогда, когда животное делало вдох или выдох. Традиция требовала, чтобы мула с невестой вел под уздцы до церкви ее отец, но в данном случае было сделано исключение: князя Гуинедда должен был представлять младший брат леди Арианны, Родри.
И сейчас подросток стоял возле мула, переминаясь с ноги на ногу и нервно протягивая поводья между пальцами. Взгляд его то и дело устремлялся ко входу в залу, но невеста опаздывала.
Жених, изнемогающий от жары в роскошном наряде из фиолетового шелка, чувствовал, как с каждой минутой слабеет узда, в которой он держал свое нетерпение. Он прекрасно понимал, что невеста припозднилась вовсе не потому, что готовилась явиться во всем блеске. Это было задумано, чтобы показать, как ненавистна ей сама мысль о браке с незаконнорожденным сыном графа Честера.
Рейн повернулся к оруженосцу, ловя его взгляд. Настало время послать Талиазина за невестой, пусть даже тому придется приволочь ее за волосы! Он уже открыл рот, чтобы отдать распоряжение, но тут менестрели как раз начали венчальную песню. Начали... сбились и умолкли один за другим. Рейн все еще смотрел на оруженосца и потому увидел, как у того отвисла челюсть и глаза полезли из орбит. Полная тишина снизошла на двор замка. Новый лорд Руддлан медленно повернулся.
Леди Арианна стояла на нижней ступени лестницы и одета была вовсе не в шелка и меха, которые обошлись ему в умопомрачительную сумму, а в грубый балахон из мешковины, едва достигающий колен. Она была босиком, с лицом, выпачканым пеплом. Нечесаные волосы свисали на плечи несколькими длинными колтунами. Мешковина и пепел?
Рейн уставился на нее, не в силах поверить, что видит все это наяву. Из толпы англичан раздались первые сдавленные смешки, слились в общее хихиканье. Со стороны уэльсцев, вначале тихо и вразнобой, потом все громче и громче послышалось одно повторяющееся слово — ее имя. Они славили ее поступок!
Их разделяло не более десяти ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Интересно знать, чего ради все эти люди гонят скот к Руддлану? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Так они же платят штраф, миледи, — охотно объяснила Эдит и добавила при виде озадаченного лица Арианны: — Лорд Рейн наложил штраф на каждый дом в Уэльсе, будь он домом крепостного или свободного крестьянина. Это все из-за того набега, миледи. Каждый обязан заплатить за то, что у господина отняли скот.
Тремя днями раньше беспокойный король Генрих и его победоносная армия отбыли по большой дороге назад в Англию. Еще и пыль, поднятая их маршем, не успела осесть в глубокие выбоины, когда загадочный отряд всадников совершил набег на поля, где пасся скот Руддлана. Неизвестные были в черных колпаках с прорезями для глаз. И часу не прошло, как от «тучных стад» новоиспеченного лорда не осталось и следа: ни волоска коровьего хвоста, ни эха от мычания. Арианна не могла скрыть радости, услышав об том. Не стоило далеко ходить (во всяком случае, для нее) чтобы найти виновника случившегося: только ее двоюродный брат Кайлид мог замыслить и осуществить такую плутовскую, такую рискованную выходку. Только он был способен воздеть одну руку, давая клятву верности нормандцу, а другой в это же время угонять его скот.
Однако затея кузена представилась Арианне в новом, не столь забавном свете, когда она сообразила, что расплатиться за нее придется пастухам Телеингла.
— Я думала, никому не известно, кто совершил набег, — неуверенно заметила она.
— Какая разница, кто? — пожала плечами Эдит. — Это были уэльсцы — уэльсцам и платить штраф. Так сказал милорд. А чтобы никому не было обидно, каждый внесет свою долю. Миледи, прошу вас! Дождетесь, что вода простынет.
Но Арианна не могла оторвать взгляд от растущего на глазах стада, от крестьян, загоняющих скот в загоны и отворачивающихся с поникшими плечами, повесив голову. Это было так несправедливо! Ее гнев мгновенно обратился против нормандца. Этот человек, этот черный рыцарь собирался править железной рукой. Он был настолько безжалостен, что готов наказать всех своих подданных за то, что совершил один человек.
Руки Арианны, лежащие на подоконнике, сжались в кулаки при одной мысли о том, что она уговаривала себя быть кроткой и послушной женой подобному человеку. Ну, уж нет! Этому не бывать! Она никогда не стерпит несправедливости, которая совершается на ее глазах!
Но решительность поколебалась, когда Арианна сообразила, как мало в ее распоряжении средств для ответного удара. Она могла разве что бросить в лицо нормандцу слово «тиран». Кузен Кайлид выразил свое презрение к будущему господину тем, что угнал его скот. Даже простые крестьяне, собравшиеся во дворе замка, выказывали свое настроение угрюмыми лицами и вызывающе расправленными плечами. Если бы только существовал способ показать черному рыцарю, что она, Арианна из рода Гуинеддов, презирает его за то, что он сделал! Если бы она могла как-то донести до своего народа то, что она осталась истинной кимреянкой, уроженкой Уэльса, пусть даже обстоятельства вынуждали ее венчаться с проклятым нормандцем!
И озарение снизошло на нее. К тому моменту, когда Арианна закончила принимать ванну, она точно знала, что делать. Когда горничная протянула на вытянутых руках великолепное, маково-алое подвенечное платье, она пренебрежительно отмахнулась.
— Этот наряд совершенно не подходит к случаю, Эдит.
— Как это, миледи?
— Этот наряд предназначен для празднества, а я... я объявляю траур.
***
Солнце нещадно палило. Волны жара поднимались с раскаленной земли трепетной дымкой, смешиваясь с горячим дуновением со стороны жаровен, на которых соусы и тушения булькали в больших медных котлах. Поварята, почти голые из-за невыносимой жары, дружно поворачивали вертела, на которых жарились целиком кабан и молодой олень. Замок готовился к свадебному пиру.
Участники венчальной процессии собрались у входа в большую пиршественную залу, стараясь не делать лишних движений, чтобы не вспотеть в шелковых накидках и нарядах, отороченных мехом. Зазвонил колокол часовни, заглушая волынки и тамбурины менестрелей.
Леди Арианна должна была отправиться навстречу судьбе на белоснежном муле (еще один щедрый дар будущего супруга). Мул был разубран на славу: седло, украшенное эмалевыми голубыми цветками, чепрак из малиновой дамасской парчи и серебряный нагрудник, так щедро увешанный колокольчиками, что они тренькали даже тогда, когда животное делало вдох или выдох. Традиция требовала, чтобы мула с невестой вел под уздцы до церкви ее отец, но в данном случае было сделано исключение: князя Гуинедда должен был представлять младший брат леди Арианны, Родри.
И сейчас подросток стоял возле мула, переминаясь с ноги на ногу и нервно протягивая поводья между пальцами. Взгляд его то и дело устремлялся ко входу в залу, но невеста опаздывала.
Жених, изнемогающий от жары в роскошном наряде из фиолетового шелка, чувствовал, как с каждой минутой слабеет узда, в которой он держал свое нетерпение. Он прекрасно понимал, что невеста припозднилась вовсе не потому, что готовилась явиться во всем блеске. Это было задумано, чтобы показать, как ненавистна ей сама мысль о браке с незаконнорожденным сыном графа Честера.
Рейн повернулся к оруженосцу, ловя его взгляд. Настало время послать Талиазина за невестой, пусть даже тому придется приволочь ее за волосы! Он уже открыл рот, чтобы отдать распоряжение, но тут менестрели как раз начали венчальную песню. Начали... сбились и умолкли один за другим. Рейн все еще смотрел на оруженосца и потому увидел, как у того отвисла челюсть и глаза полезли из орбит. Полная тишина снизошла на двор замка. Новый лорд Руддлан медленно повернулся.
Леди Арианна стояла на нижней ступени лестницы и одета была вовсе не в шелка и меха, которые обошлись ему в умопомрачительную сумму, а в грубый балахон из мешковины, едва достигающий колен. Она была босиком, с лицом, выпачканым пеплом. Нечесаные волосы свисали на плечи несколькими длинными колтунами. Мешковина и пепел?
Рейн уставился на нее, не в силах поверить, что видит все это наяву. Из толпы англичан раздались первые сдавленные смешки, слились в общее хихиканье. Со стороны уэльсцев, вначале тихо и вразнобой, потом все громче и громче послышалось одно повторяющееся слово — ее имя. Они славили ее поступок!
Их разделяло не более десяти ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162