От лязга сталкивающегося металла дрожала земля, дикие вопли доносились со всех сторон. И вдруг среди ярких красок осени вспыхнула одна особенно ослепительная — солнечный луч, отразившийся от полированных лат. Арианна беззвучно вскрикнула и закрыла глаза руками...
***
Отблеск перемещался среди деревьев, среди желтой и красной осенней листвы. Вот он удвоился — рыцарь прикрылся щитом. Несколько стрел разом впились в хорошо отшлифованную грубую кожу с треском, похожим на перестук святых мощей в переносной раке капеллана. Рыцарь пришпорил лошадь, послав ее вперед, прямо сквозь заросли. «Рейн, Рейн идет!» — кричал он в неистовстве, едва слыша свой голос. Ветви били в лицо, угрожая сбросить шлем, сухие листья с шуршанием цеплялись за волосы, попадали под забрало. Одной рукой он пытался закрепить отстегнувшуюся застежку шлема, другой удерживал поводья.
Вокруг неслись навстречу друг другу, сталкивались и кружились люди и кони. Кто-то атаковал, кто-то падал, раскрыв рот и выпучив глаза. Шум стоял оглушительный, в нем смешались лязг оружия, воинственные крики, леденящие кровь проклятия. Кто-то проклинал Бога и призывал на помощь дьявола, кто-то хрипел умирая. И повсюду, повсюду поднимался сладковатый горячий запах крови.
Снова атака, и снова, и снова... он глянул на наконечник пики и увидел, что тот дернулся, когда рука, мокрая от крови, соскользнула по крашеному дереву. Он сжал древко изо всех сил, так, что сухожилия запястья загорелись огнем. Наконечник выровнялся, нашел жертву, погрузился чуть правее подмышки. Он ощутил всей рукой, всем телом, как глубоко вошло железо, разрывая мягкую плоть, ломая кости с неприятным трескучим звуком. Оставив пику в груди мертвеца, он снова пришпорил коня.
Крик... Как он кричал, тот парень!
Теперь в руке был меч, и он вскинул его чтобы отразить несущееся сверху лезвие. Металл ударил о металл, и раздался скрежет, от которого заныли зубы и зазвенело в ушах. Он сделал выпад, целясь в шею противника, и услышал чмокающий звук, с которым плоть подалась под натиском железа. Усаженная гвоздями дубинка пронеслась мимо головы так близко, что щеки коснулось дуновение, похожее на вздох. Он повернул коня, сделав широкий дугообразный размах мечом. Лезвие поймало солнечный свет и блеснуло ярко, как молния, которая ударила в цель, породив вопль, закончившийся бульканьем. Фонтан крови обдал его латы, попадая в щели. Кровь была теплой, и пахла она отвратительно, волнующе. Он проглотил комок в горле, зная, что это комок ярости, жажды крови и страха. Он продолжал убивать, снова и снова.
Труба заиграла отступление.
Ненадолго наступила тишина, которую очень скоро заполнили стоны, жалобное ржание раненых лошадей и скрипучее карканье воронов. Он был влажным от крови во многих местах, но не от своей крови, слава
Богу.
Рука его начала трястись, и он поспешно спрятал меч в ножны, скрывая дрожь от самого себя. И сразу же его сознание заполнили мысли об Арианне, словно кто-то прикоснулся там ласковой теплой рукой. Он даже как будто увидел ее, лежащей в одиночестве на супружеском ложе. Она спала, и свет свечи поблескивал на длинных прядях темных волос. Наверное, ей снился страшный сон, потому что она то и дело ворочалась... и вдруг она закричала. Закричала его имя, и в этом крике было предостережение.
Он круто повернулся. Из-под деревьев — таких старых, что они казались частью сказки, — появился рыцарь в серебряной кольчуге. Он был без шлема, и его волосы, очень длинные и завитые в крутые локоны, отливали золотом. Они были ярче желтых осенних листьев, ярче солнца. В руках рыцарь держал уэльский длинный лук.
Лук приподнялся, тетива натянулась. Стрела была направлена ему в грудь, в самое сердце — длинная и острая стрела, украшенная павлиньими перьями. Рыцарь в серебряной кольчуге сверкнул улыбкой.
— Ну, как, старший брат, сегодня ты, наконец, погиб в бою?
— Опять нет, младший брат.
Он засмеялся, потому что это было частью игры, в которую они играли не раз. Он перестал смеяться тогда, когда понял, что смех отнял у него драгоценные секунды, когда он еще мог уклониться.
Стрела ударила его в грудь с силой кузнечного молота. Он ожидал боли, но не ощутил ничего. Кто-то закричал, кто-то снова позвал его по имени, но он уже падал, падал и падал в бездну опалового света...
Арианна...
***
— Рейн!
Арианна рывком села в постели. Во рту было ощущение оборвавшегося крика, его эхо все еще отдавалось в ушах.
Она лежала на кровати поверх покрывала, по-прежнему одетая в халат, подбитый беличьим мехом, только висячие лампы были теперь потушены. Ночная свеча тускло мигала рядом.
— Эдит... — шепотом позвала Арианна, уже понимая, что в комнате больше никого нет.
В воздухе застоялся очень неприятный сладковатый запах. Он казался знакомым, но точнее вспомнить не удавалось.
Она выбралась из постели, борясь с головокружением и тошнотой. На крышке сундука под окном что-то поблескивало. Золотая чаша.
И тогда все вспомнилось разом, так стремительно, что в груди заломило, словно от удара обо что-то твердое. Арианна скорчилась, держась за сердце. Рейн! Рейн сражался где-то во французском лесу, и там были все эти крики, запах крови, новые и новые трупы... потом тишина...
Она повернулась... нет, Рейн повернулся, и перед ним стоял Хью, который поднял лук. Она замешкалась, а потом было слишком поздно. Она падала, падала и падала в бездну опалового света...
— Не-ет! — закричала Арианна.
Она оцепенела посреди спальни, парализованная никогда прежде не испытанным страхом. «Рейн, Рейн, Рейн...» — билось в ее сознании, как если бы там грохотал невидимый барабан. Он будет убит, если ей не удастся его предупредить. Будущее — вот что она видела! Будущее, а не прошлое.
Она оделась так, как подобает одеваться в дальнюю и нелегкую дорогу, вооружилась обоюдоострым кинжалом. Устремившись к двери, она стукнулась торчащим животом о притолоку и истерически расхохоталась. Она все время забывала, что теперь ее куда больше, чем раньше!
За этой мыслью естественно последовала другая: о том, как дорого может обойтись долгий нелегкий путь ей и ребенку, но Арианну это не остановило. В конце концов, крестьянки с утра выходили на жатву, в обед ненадолго прерывали работу, чтобы произвести на свет дитя, а на закате уже сидели у огня и чесали шерсть как ни в чем не бывало. Если простые крестьянки были достаточно сильны для этого, то она, Арианна Гуинедд, была еще сильнее. В ее жилах текла горячая живая кровь древних кимреян, охотников и воинов. Отец не раз повторял, что князья Гуинедд более стойки, чем старый, продубленный морскими ветрами маяк, что у них достанет сил свалить с седла и прикончить того, кто посмеет поднять на них меч.
Поскольку внизу, в зале, до сих пор продолжались рождественские увеселения, выскользнуть наружу незамеченной было проще простого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
***
Отблеск перемещался среди деревьев, среди желтой и красной осенней листвы. Вот он удвоился — рыцарь прикрылся щитом. Несколько стрел разом впились в хорошо отшлифованную грубую кожу с треском, похожим на перестук святых мощей в переносной раке капеллана. Рыцарь пришпорил лошадь, послав ее вперед, прямо сквозь заросли. «Рейн, Рейн идет!» — кричал он в неистовстве, едва слыша свой голос. Ветви били в лицо, угрожая сбросить шлем, сухие листья с шуршанием цеплялись за волосы, попадали под забрало. Одной рукой он пытался закрепить отстегнувшуюся застежку шлема, другой удерживал поводья.
Вокруг неслись навстречу друг другу, сталкивались и кружились люди и кони. Кто-то атаковал, кто-то падал, раскрыв рот и выпучив глаза. Шум стоял оглушительный, в нем смешались лязг оружия, воинственные крики, леденящие кровь проклятия. Кто-то проклинал Бога и призывал на помощь дьявола, кто-то хрипел умирая. И повсюду, повсюду поднимался сладковатый горячий запах крови.
Снова атака, и снова, и снова... он глянул на наконечник пики и увидел, что тот дернулся, когда рука, мокрая от крови, соскользнула по крашеному дереву. Он сжал древко изо всех сил, так, что сухожилия запястья загорелись огнем. Наконечник выровнялся, нашел жертву, погрузился чуть правее подмышки. Он ощутил всей рукой, всем телом, как глубоко вошло железо, разрывая мягкую плоть, ломая кости с неприятным трескучим звуком. Оставив пику в груди мертвеца, он снова пришпорил коня.
Крик... Как он кричал, тот парень!
Теперь в руке был меч, и он вскинул его чтобы отразить несущееся сверху лезвие. Металл ударил о металл, и раздался скрежет, от которого заныли зубы и зазвенело в ушах. Он сделал выпад, целясь в шею противника, и услышал чмокающий звук, с которым плоть подалась под натиском железа. Усаженная гвоздями дубинка пронеслась мимо головы так близко, что щеки коснулось дуновение, похожее на вздох. Он повернул коня, сделав широкий дугообразный размах мечом. Лезвие поймало солнечный свет и блеснуло ярко, как молния, которая ударила в цель, породив вопль, закончившийся бульканьем. Фонтан крови обдал его латы, попадая в щели. Кровь была теплой, и пахла она отвратительно, волнующе. Он проглотил комок в горле, зная, что это комок ярости, жажды крови и страха. Он продолжал убивать, снова и снова.
Труба заиграла отступление.
Ненадолго наступила тишина, которую очень скоро заполнили стоны, жалобное ржание раненых лошадей и скрипучее карканье воронов. Он был влажным от крови во многих местах, но не от своей крови, слава
Богу.
Рука его начала трястись, и он поспешно спрятал меч в ножны, скрывая дрожь от самого себя. И сразу же его сознание заполнили мысли об Арианне, словно кто-то прикоснулся там ласковой теплой рукой. Он даже как будто увидел ее, лежащей в одиночестве на супружеском ложе. Она спала, и свет свечи поблескивал на длинных прядях темных волос. Наверное, ей снился страшный сон, потому что она то и дело ворочалась... и вдруг она закричала. Закричала его имя, и в этом крике было предостережение.
Он круто повернулся. Из-под деревьев — таких старых, что они казались частью сказки, — появился рыцарь в серебряной кольчуге. Он был без шлема, и его волосы, очень длинные и завитые в крутые локоны, отливали золотом. Они были ярче желтых осенних листьев, ярче солнца. В руках рыцарь держал уэльский длинный лук.
Лук приподнялся, тетива натянулась. Стрела была направлена ему в грудь, в самое сердце — длинная и острая стрела, украшенная павлиньими перьями. Рыцарь в серебряной кольчуге сверкнул улыбкой.
— Ну, как, старший брат, сегодня ты, наконец, погиб в бою?
— Опять нет, младший брат.
Он засмеялся, потому что это было частью игры, в которую они играли не раз. Он перестал смеяться тогда, когда понял, что смех отнял у него драгоценные секунды, когда он еще мог уклониться.
Стрела ударила его в грудь с силой кузнечного молота. Он ожидал боли, но не ощутил ничего. Кто-то закричал, кто-то снова позвал его по имени, но он уже падал, падал и падал в бездну опалового света...
Арианна...
***
— Рейн!
Арианна рывком села в постели. Во рту было ощущение оборвавшегося крика, его эхо все еще отдавалось в ушах.
Она лежала на кровати поверх покрывала, по-прежнему одетая в халат, подбитый беличьим мехом, только висячие лампы были теперь потушены. Ночная свеча тускло мигала рядом.
— Эдит... — шепотом позвала Арианна, уже понимая, что в комнате больше никого нет.
В воздухе застоялся очень неприятный сладковатый запах. Он казался знакомым, но точнее вспомнить не удавалось.
Она выбралась из постели, борясь с головокружением и тошнотой. На крышке сундука под окном что-то поблескивало. Золотая чаша.
И тогда все вспомнилось разом, так стремительно, что в груди заломило, словно от удара обо что-то твердое. Арианна скорчилась, держась за сердце. Рейн! Рейн сражался где-то во французском лесу, и там были все эти крики, запах крови, новые и новые трупы... потом тишина...
Она повернулась... нет, Рейн повернулся, и перед ним стоял Хью, который поднял лук. Она замешкалась, а потом было слишком поздно. Она падала, падала и падала в бездну опалового света...
— Не-ет! — закричала Арианна.
Она оцепенела посреди спальни, парализованная никогда прежде не испытанным страхом. «Рейн, Рейн, Рейн...» — билось в ее сознании, как если бы там грохотал невидимый барабан. Он будет убит, если ей не удастся его предупредить. Будущее — вот что она видела! Будущее, а не прошлое.
Она оделась так, как подобает одеваться в дальнюю и нелегкую дорогу, вооружилась обоюдоострым кинжалом. Устремившись к двери, она стукнулась торчащим животом о притолоку и истерически расхохоталась. Она все время забывала, что теперь ее куда больше, чем раньше!
За этой мыслью естественно последовала другая: о том, как дорого может обойтись долгий нелегкий путь ей и ребенку, но Арианну это не остановило. В конце концов, крестьянки с утра выходили на жатву, в обед ненадолго прерывали работу, чтобы произвести на свет дитя, а на закате уже сидели у огня и чесали шерсть как ни в чем не бывало. Если простые крестьянки были достаточно сильны для этого, то она, Арианна Гуинедд, была еще сильнее. В ее жилах текла горячая живая кровь древних кимреян, охотников и воинов. Отец не раз повторял, что князья Гуинедд более стойки, чем старый, продубленный морскими ветрами маяк, что у них достанет сил свалить с седла и прикончить того, кто посмеет поднять на них меч.
Поскольку внизу, в зале, до сих пор продолжались рождественские увеселения, выскользнуть наружу незамеченной было проще простого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162