где-то в вышине маячили оранжевые волосы.
— Миледи, вы что, молитесь ночному горшку? — осведомился Талиазин, ухмыляясь.
— Не строй из себя умника! — огрызнулась Арианна и поспешила подняться, смущенная тем, что ее застали в такой неблагородной позе. — Чего ради ты встал с постели и разгуливаешь, где не следует? Смотри, рана откроется...
Она еще сознавала, что произносит эти слова, — но в следующее мгновение уже лежала на постели, слабая и беспомощная, как младенец. Оруженосец сидел рядом с золотой чашей Майрддина на коленях. Вода в сосуде была совершенно обычной, и в эту воду Талиазин обмакнул тряпицу, положив ее на лоб Арианны. Это было очень кстати: ее омывали волны жара, пробегая снизу вверх, словно ее то погружали в ванну с горячей водой, то вынимали оттуда.
Арианна посмотрела в глаза, где зрачок и радужка были почти одинаково черны и подсвечивались изнутри светом, похожим на лунный. «Он не просто оруженосец, — подумала она. — Человек смертный не выжил бы после такой раны, которую нанес ему Кайлид, а этот парень не только выжил, но и успел за месяц оправиться настолько, чтобы снова совать свой нос в то, что его не касалось».
— Не хмурьтесь так, миледи, — заговорил между тем Галиазин. — Обычный обморок, беспокоиться тут не о чем.
Голос, который она слышала, был голосом Талиазина — мягкий, звучный и мелодичный, отточенный голос барда, но глаза были слишком мудрыми и взрослыми, словно принадлежали кому-то другому.
Арианна зажмурилась в надежде, что это успокоит желудок. Во рту застоялся противный вкус, голова раскалывалась от боли.
— Подать вам горшок, миледи? — заботливо спросил оруженосец.
— Думаю, я знаю, в чем дело, — пробормотала она, неохотно открывая глаза. — Один из нормандцев отравил меня.
— Это верно, виной всему один из нормандцев, — хихикнул Талиазин, и глаза его засияли радостным светом. — У вас будет ребенок, миледи.
— Это невозможно!
— Перестаньте молоть чушь! — Оруженосец засмеялся, словно только что увенчалась успехом задуманная им проделка, словно он был всего-навсего хитрым и плутоватым мальчишкой. — Это очень даже возможно. Милорд-то как обрадуется!
«У меня будет ребенок!» Арианна положила ладонь вниз живота, словно могла ощутить зародившуюся там жизнь. У нее родится ребенок! Ребенок Рейна.
Внезапно ее переполнили самые разнообразные чувства, они переплелись так, что поначалу невозможно было понять, что сильнее: радость, волнение или испуг. «Ребенок, подумать только! У меня будет ребенок!»
Постепенно до нее дошла довольная воркотня хлопочущего Талиазина.
— У вас утренняя тошнота, миледи. Дело житейское! Вам, небось, кажется, что вы ее не переживете, но, ей-богу, никто еще от этого не умирал. Кстати сказать, это хороший знак: ребенок приживается, приживается... крепко так...
С этими словами он помог Арианне усесться и поднес к ее бескровным губам кружку. — — Вот, это поможет заглушить тошноту: отвар корней ревеня и девясила. Девясил на вкус такой горький, что сводит рот. Я добавил лакрицы, но боюсь, будет ненамного слаще.
Арианна покорно выпила горькую маслянистую микстуру, скорчив гримаску неудовольствия. Когда доморощенный аптекарь уже собрался подняться, она схватила его за руку.
— Талиазин, я хочу сама известить моего супруга и господина!
— Само собой, миледи. Было бы несправедливо лишить вас этого удовольствия.
Лицо оруженосца озарилось очаровательнейшей из его улыбок, и он снисходительно потрепал Арианну по щеке, словно был старше по меньшей мере лет на двадцать. Арианна не удержалась от замечания:
— У тебя такой довольный вид, парень, словно это все твоя заслуга.
— Да поможет вам богиня, — был ответ. Глаза Талиазина горели при этом, как двойная звезда во мраке ночи.
Он направился к двери, тихонько напевая то, что показалось Арианне колыбельной. Она решила, что Талиазин ее поддразнивает, но у двери тот остановился, повернулся и пропел:
Прими меня, дева — и тело, и кровь, И сердце, в котором отныне любовь, — Чтоб были мы вместе навек.
Дверь закрылась, заглушив голос, который Арианна неизменно находила чарующим. «У вас будет ребенок, миледи». Когда она скажет Рейну, он будет рад. Нет, не просто рад — он будет счастлив, потому что разве не в этом заключается главное его желание?
Арианна погладила живот с чем-то вроде благоговейного удивления. Казалось таким странным, что прямо сейчас, минута за минутой, ребенок растет у нее внутри. Странно и чудесно! Приподняв голову, она оглядела свое распростертое тело, стараясь вообразить себя на сносях. Представить удалось: растолстевшая до полной бесформенности, с бочкообразным животом, она стоит перед дверью спальни, в которую уже не может протиснуться.
Гораздо милее была картина, где она кормит новорожденное дитя грудью. Арианна лежала и улыбалась, не сознавая этого.
Спустя некоторое время она попробовала сесть в постели, и это удалось. Тошнота прошла, оставив слабость и тяжесть в голове, но с этим вполне можно было мириться. Золотая чаша, полная воды, стояла рядом с кроватью. Удивляясь собственному спокойствию, Арианна подняла ее и заглянула внутрь. Все, что она увидела, было лицо, смотревшее с ровной поверхности воды, — ее отражение.
Она обмакнула палец в воду, и отражение исчезло, словно разлетелось на множество осколков. Если чаша что-то и знала, она была не настроена делиться секретами. Арианне было совершенно наплевать на это. Будущее было внутри нее, и она не желала другого.
Она носила под сердцем дитя нормандца, но чувствовала по этому поводу одну только радость.
Глава 17
Рейн сидел за столом, локтем прижав к столешнице пергамент, который так и норовил скататься в трубку. Правой рукой он отщелкивал костяшки на счетах, добавляя число за числом к уже изрядной сумме. Уголки его рта опустились, указывая на глубокую сосредоточенность, а волосы совершенно растрепались (очевидно, потому, что он то и дело рассеянно их ерошил).
Арианна стояла на пороге и разглядывала мужа, пользуясь тем, что он не замечает ее. Стоило ей увидеть его, как она ощутила в себе нечто очень странное: трепет глубоко внутри,подобный легчайшему сотрясению, каким отзываются стены пещеры на громкий крик. Ей захотелось незаметно приблизиться и дотронуться до Рейна... нет, склониться из-за плеча, приподнять его лицо за подбородок и поцеловать в губы, чтобы разгладить вокруг них складочки озабоченности. Вот только в данный момент это было невозможно: лорд Руддлан принимал посетителя.
Она уже собиралась ускользнуть, не привлекая внимания, но тут Рейн поднял голову.
— А, это ты, Арианна. Подойди, познакомься с Симоном.
Жизнерадостный толстяк с кривыми ногами заковылял ей навстречу. Он был разодет в пух и прах, но самым поразительным была борода, пышно взбитая, умащенная благовониями и к тому же заплетенная в косички с помощью золоченых шнурков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Миледи, вы что, молитесь ночному горшку? — осведомился Талиазин, ухмыляясь.
— Не строй из себя умника! — огрызнулась Арианна и поспешила подняться, смущенная тем, что ее застали в такой неблагородной позе. — Чего ради ты встал с постели и разгуливаешь, где не следует? Смотри, рана откроется...
Она еще сознавала, что произносит эти слова, — но в следующее мгновение уже лежала на постели, слабая и беспомощная, как младенец. Оруженосец сидел рядом с золотой чашей Майрддина на коленях. Вода в сосуде была совершенно обычной, и в эту воду Талиазин обмакнул тряпицу, положив ее на лоб Арианны. Это было очень кстати: ее омывали волны жара, пробегая снизу вверх, словно ее то погружали в ванну с горячей водой, то вынимали оттуда.
Арианна посмотрела в глаза, где зрачок и радужка были почти одинаково черны и подсвечивались изнутри светом, похожим на лунный. «Он не просто оруженосец, — подумала она. — Человек смертный не выжил бы после такой раны, которую нанес ему Кайлид, а этот парень не только выжил, но и успел за месяц оправиться настолько, чтобы снова совать свой нос в то, что его не касалось».
— Не хмурьтесь так, миледи, — заговорил между тем Галиазин. — Обычный обморок, беспокоиться тут не о чем.
Голос, который она слышала, был голосом Талиазина — мягкий, звучный и мелодичный, отточенный голос барда, но глаза были слишком мудрыми и взрослыми, словно принадлежали кому-то другому.
Арианна зажмурилась в надежде, что это успокоит желудок. Во рту застоялся противный вкус, голова раскалывалась от боли.
— Подать вам горшок, миледи? — заботливо спросил оруженосец.
— Думаю, я знаю, в чем дело, — пробормотала она, неохотно открывая глаза. — Один из нормандцев отравил меня.
— Это верно, виной всему один из нормандцев, — хихикнул Талиазин, и глаза его засияли радостным светом. — У вас будет ребенок, миледи.
— Это невозможно!
— Перестаньте молоть чушь! — Оруженосец засмеялся, словно только что увенчалась успехом задуманная им проделка, словно он был всего-навсего хитрым и плутоватым мальчишкой. — Это очень даже возможно. Милорд-то как обрадуется!
«У меня будет ребенок!» Арианна положила ладонь вниз живота, словно могла ощутить зародившуюся там жизнь. У нее родится ребенок! Ребенок Рейна.
Внезапно ее переполнили самые разнообразные чувства, они переплелись так, что поначалу невозможно было понять, что сильнее: радость, волнение или испуг. «Ребенок, подумать только! У меня будет ребенок!»
Постепенно до нее дошла довольная воркотня хлопочущего Талиазина.
— У вас утренняя тошнота, миледи. Дело житейское! Вам, небось, кажется, что вы ее не переживете, но, ей-богу, никто еще от этого не умирал. Кстати сказать, это хороший знак: ребенок приживается, приживается... крепко так...
С этими словами он помог Арианне усесться и поднес к ее бескровным губам кружку. — — Вот, это поможет заглушить тошноту: отвар корней ревеня и девясила. Девясил на вкус такой горький, что сводит рот. Я добавил лакрицы, но боюсь, будет ненамного слаще.
Арианна покорно выпила горькую маслянистую микстуру, скорчив гримаску неудовольствия. Когда доморощенный аптекарь уже собрался подняться, она схватила его за руку.
— Талиазин, я хочу сама известить моего супруга и господина!
— Само собой, миледи. Было бы несправедливо лишить вас этого удовольствия.
Лицо оруженосца озарилось очаровательнейшей из его улыбок, и он снисходительно потрепал Арианну по щеке, словно был старше по меньшей мере лет на двадцать. Арианна не удержалась от замечания:
— У тебя такой довольный вид, парень, словно это все твоя заслуга.
— Да поможет вам богиня, — был ответ. Глаза Талиазина горели при этом, как двойная звезда во мраке ночи.
Он направился к двери, тихонько напевая то, что показалось Арианне колыбельной. Она решила, что Талиазин ее поддразнивает, но у двери тот остановился, повернулся и пропел:
Прими меня, дева — и тело, и кровь, И сердце, в котором отныне любовь, — Чтоб были мы вместе навек.
Дверь закрылась, заглушив голос, который Арианна неизменно находила чарующим. «У вас будет ребенок, миледи». Когда она скажет Рейну, он будет рад. Нет, не просто рад — он будет счастлив, потому что разве не в этом заключается главное его желание?
Арианна погладила живот с чем-то вроде благоговейного удивления. Казалось таким странным, что прямо сейчас, минута за минутой, ребенок растет у нее внутри. Странно и чудесно! Приподняв голову, она оглядела свое распростертое тело, стараясь вообразить себя на сносях. Представить удалось: растолстевшая до полной бесформенности, с бочкообразным животом, она стоит перед дверью спальни, в которую уже не может протиснуться.
Гораздо милее была картина, где она кормит новорожденное дитя грудью. Арианна лежала и улыбалась, не сознавая этого.
Спустя некоторое время она попробовала сесть в постели, и это удалось. Тошнота прошла, оставив слабость и тяжесть в голове, но с этим вполне можно было мириться. Золотая чаша, полная воды, стояла рядом с кроватью. Удивляясь собственному спокойствию, Арианна подняла ее и заглянула внутрь. Все, что она увидела, было лицо, смотревшее с ровной поверхности воды, — ее отражение.
Она обмакнула палец в воду, и отражение исчезло, словно разлетелось на множество осколков. Если чаша что-то и знала, она была не настроена делиться секретами. Арианне было совершенно наплевать на это. Будущее было внутри нее, и она не желала другого.
Она носила под сердцем дитя нормандца, но чувствовала по этому поводу одну только радость.
Глава 17
Рейн сидел за столом, локтем прижав к столешнице пергамент, который так и норовил скататься в трубку. Правой рукой он отщелкивал костяшки на счетах, добавляя число за числом к уже изрядной сумме. Уголки его рта опустились, указывая на глубокую сосредоточенность, а волосы совершенно растрепались (очевидно, потому, что он то и дело рассеянно их ерошил).
Арианна стояла на пороге и разглядывала мужа, пользуясь тем, что он не замечает ее. Стоило ей увидеть его, как она ощутила в себе нечто очень странное: трепет глубоко внутри,подобный легчайшему сотрясению, каким отзываются стены пещеры на громкий крик. Ей захотелось незаметно приблизиться и дотронуться до Рейна... нет, склониться из-за плеча, приподнять его лицо за подбородок и поцеловать в губы, чтобы разгладить вокруг них складочки озабоченности. Вот только в данный момент это было невозможно: лорд Руддлан принимал посетителя.
Она уже собиралась ускользнуть, не привлекая внимания, но тут Рейн поднял голову.
— А, это ты, Арианна. Подойди, познакомься с Симоном.
Жизнерадостный толстяк с кривыми ногами заковылял ей навстречу. Он был разодет в пух и прах, но самым поразительным была борода, пышно взбитая, умащенная благовониями и к тому же заплетенная в косички с помощью золоченых шнурков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162