Обе дверцы кареты распахнулись, и по три человека встали перед каждой из них. Шароле, не успев проснуться, был схвачен, связан и вытащен из кареты. Постромки лошадей были обрезаны, лошади вскочили под ударами бичей и умчались в разные стороны. Извозчика и лакеев бросили в карету и заперли дверцы. Шароле понесли к аллее на Елисейских полях и посадили в почтовый экипаж, запряженный шестеркой, с извозчиком и форейтором. Два человека в черных бархатных масках сели в карету вместе с ним. Еще два сели на козлы возле извозчика, двое встали на запятки. Четверо других вскочили на лошадей, ждавших с левой стороны. Раздалось «кукареку», после чего экипаж и всадники направились к дороге в Сен-Дени.
Оставив этот город справа, карета в сопровождении четырех всадников повернула к Понтуазу. Гроза не унималась, но была уже не так сильна, дождь продолжал лить. Было без четверти девять, когда это случилось. Ровно в десять часов карета доехала до Понтуаза, но она в город не въехала, а повернула направо и остановилась перед дверью дома в начале дороги в Мери. Шесть человек держали шесть свежих лошадей. Почтовых лошадей, покрытых пеной и потом, выпрягли в один миг и запрягли новых. Всадники тоже сменили лошадей; бичи защелкали, карета понеслась. За Понтуазом дорога была суха, грозы в той стороне не было.
После отъезда из Парижа не было произнесено ни одного слова. Люди в карете хранили молчание. После одиннадцати часов в темноте стали различимы зубчатые башни собора Бове. Весь город спал, нигде не было видно ни единого огня. Карета остановилась на берегу Авелона. Четыре человека сошли с лошадей. Дверца открылась, и один человек вышел из кареты. Оставшийся в карете высадил графа де Шароле, которого приняли два человека и отнесли на берег.
Ехавшие в карете шли впереди, остальные замыкали шествие. Напротив кареты был дом с красивым фасадом. Ворота его отворились без шума. Карета въехала на внутренний двор, ворота закрылись. Люди подошли к берегу, где под ивами была привязана лодка. Шароле положили на дно лодки, два человека в масках сели на корме, четверо взялись за весла.
Лодка пересекла реку и, обогнув город, причалила у больших деревьев. Тут стояла рыбачья хижина, и в ту минуту, когда лодка причалила, дверь хижины отворилась, из нее вышел человек. Послышалось тихое «кукареку». Люди вышли из лодки, рыбак помогал им, удерживая лодку багром. Два человека вынесли Шароле на руках и вошли в узкую улицу, совершенно пустынную и тихую. Люди шли медленно и бесшумно. В середине улицы, слева, возвышался большой черный дом. Люди остановились перед этим домом! Шедший впереди человек в маске наклонился, сунул правую руку под дверь, и она тотчас отворилась. Все вошли, и дверь затворилась сама собой. Люди вошли в низкую комнату, стены которой, необыкновенно толстые, не должны были пропустить ни малейшего звука. Шароле посадили в кресло. По знаку первого человека в маске четверо сопровождавших вышли из комнату и закрыли дверь. Двое в масках остались наедине с Шароле. Длинную широкую комнату со сводами освещали многочисленные лампы, прибитые к стенам. Один из похитителей, тот, который велел выйти людям, пристально смотрел на Шароле. Со связанными руками и ногами, с кляпом во рту, Шароле сидел неподвижно и безмолвно.
— Выньте кляп и перережьте веревки на руках и ногах, — велел человек, стоявший перед графом.
Его спутник поспешно исполнил приказ. Сделавшись свободным в движениях, Шароле вздохнул с облегчением и растянул руки. С тех пор как лошади его упали, граф в первый раз смог говорить и шевелить руками.
— Узнаю я, наконец, где нахожусь? — сказал он, вставая и топая ногой.
— В городе, где правосудие зависит от вас, монсеньор, — ответил человек в маске. — Вы в Бове, в нескольких лье от вашего поместья Фоссез.
— Кто же меня привез сюда?
— Я.
— Кто ты такой, осмеливающийся поднять руку на принца крови?
— Я тот, кому король заранее подписал помилование, если он вас убьет.
— Убийство! — сказал Шароле, побледнев.
— Нет. Если бы я хотел вас убить, я бы давно сделал это, но у нас разные вкусы, принц. Я не люблю убийств, я предоставляю их вам, — изменив тон, но, сохраняя угрожающее выражение, продолжал незнакомец. — Вы хотите знать, кто я? Вам недолго придется ждать ответа.
Человек в маске ударил в гонг, стоявший возле него на столе. Дверь открылась, и вошли два человека, ведя третьего, босого и с непокрытой головой. Грубая рубашка была его единственной одеждой, руки связаны за спиной, а шея обвязана веревкой. Этого человека поставили напротив Шароле, вслед за этим люди, которые привели его, покинули комнату.
— Граф де Шароле, имею честь представить вам старого приятеля, которого вы не видели очень давно, — барона де Монжуа. — Сделав шаг назад и скрестив руки на груди, человек в маске прибавил: — Теперь скажу, кто я. Я Жильбер, сын Рено, оружейника с набережной Феррайль, того, которого вы приказали осудить судьям этого города, монсеньор, 25 января 1725 года, того, чье мертвое тело вздернули на виселицу 30 января.
Наступила минута страшного молчания.
— 30 января 1725 года, пока вы ужинали с вашими друзьями у Бриссо на улице Вербуа, я был здесь. Я был тогда молод, мне было всего двенадцать лет. Я увидел тело моего отца на виселице. Ночью я, держась за веревку, влез наверх, поцеловал моего отца, и, наклонившись к его уху, шепнул: «Отец мой, я отомщу за тебя, клянусь тебе. Тот, кто виновен в твоей смерти, умрет так, как ты, и там, где ты». Прошло двадцать лет и шесть месяцев, как я дал клятву. В эту ночь я сдержу ее. Вот подлый убийца моего отца! — прибавил он, указывая на Монжуа. — Он умрет. А вы, Шароле, его гнусный сообщник, отомстите за меня. Этот человек умрет от вашей руки. Его я приговорил к смерти, а вас — к роли его палача.
— Негодяй! — сказал Шароле. — Ты смеешь оскорблять принца крови!
— Это отнюдь не первое мое оскорбление. Мы давно знаем друг друга, месье де Шароле! Это я ограбил ваш замок Эмеранвилль, это я посадил вас на целую ночь в нечистоты, это я сжег ваш особняк на улице Фран-Буржуа! Вы слышали произнесенный приговор? Граф де Шароле, вы повесите этого человека, как он повесил моего отца, и подпишете вашим именем протокол казни. Вы сделаете это без малейшего протеста, не говоря ни одного слова. При малейшем колебании я прострелю вам голову. Посмотрите прямо мне в лицо: двадцать лет назад меня звали Жильбер Рено, а теперь меня зовут Петушиный Рыцарь!
Сорвав плащ и маску, Рыцарь предстал во всем своем могуществе.
— Вы понимаете, — продолжал он, — что должны сделать то, что я хочу. Впрочем, это покажется вам забавным, граф! Вы стреляете, как в кроликов, в бедных людей, работающих на расстоянии выстрела, но вы никогда не вешали. Это доставит вам удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Оставив этот город справа, карета в сопровождении четырех всадников повернула к Понтуазу. Гроза не унималась, но была уже не так сильна, дождь продолжал лить. Было без четверти девять, когда это случилось. Ровно в десять часов карета доехала до Понтуаза, но она в город не въехала, а повернула направо и остановилась перед дверью дома в начале дороги в Мери. Шесть человек держали шесть свежих лошадей. Почтовых лошадей, покрытых пеной и потом, выпрягли в один миг и запрягли новых. Всадники тоже сменили лошадей; бичи защелкали, карета понеслась. За Понтуазом дорога была суха, грозы в той стороне не было.
После отъезда из Парижа не было произнесено ни одного слова. Люди в карете хранили молчание. После одиннадцати часов в темноте стали различимы зубчатые башни собора Бове. Весь город спал, нигде не было видно ни единого огня. Карета остановилась на берегу Авелона. Четыре человека сошли с лошадей. Дверца открылась, и один человек вышел из кареты. Оставшийся в карете высадил графа де Шароле, которого приняли два человека и отнесли на берег.
Ехавшие в карете шли впереди, остальные замыкали шествие. Напротив кареты был дом с красивым фасадом. Ворота его отворились без шума. Карета въехала на внутренний двор, ворота закрылись. Люди подошли к берегу, где под ивами была привязана лодка. Шароле положили на дно лодки, два человека в масках сели на корме, четверо взялись за весла.
Лодка пересекла реку и, обогнув город, причалила у больших деревьев. Тут стояла рыбачья хижина, и в ту минуту, когда лодка причалила, дверь хижины отворилась, из нее вышел человек. Послышалось тихое «кукареку». Люди вышли из лодки, рыбак помогал им, удерживая лодку багром. Два человека вынесли Шароле на руках и вошли в узкую улицу, совершенно пустынную и тихую. Люди шли медленно и бесшумно. В середине улицы, слева, возвышался большой черный дом. Люди остановились перед этим домом! Шедший впереди человек в маске наклонился, сунул правую руку под дверь, и она тотчас отворилась. Все вошли, и дверь затворилась сама собой. Люди вошли в низкую комнату, стены которой, необыкновенно толстые, не должны были пропустить ни малейшего звука. Шароле посадили в кресло. По знаку первого человека в маске четверо сопровождавших вышли из комнату и закрыли дверь. Двое в масках остались наедине с Шароле. Длинную широкую комнату со сводами освещали многочисленные лампы, прибитые к стенам. Один из похитителей, тот, который велел выйти людям, пристально смотрел на Шароле. Со связанными руками и ногами, с кляпом во рту, Шароле сидел неподвижно и безмолвно.
— Выньте кляп и перережьте веревки на руках и ногах, — велел человек, стоявший перед графом.
Его спутник поспешно исполнил приказ. Сделавшись свободным в движениях, Шароле вздохнул с облегчением и растянул руки. С тех пор как лошади его упали, граф в первый раз смог говорить и шевелить руками.
— Узнаю я, наконец, где нахожусь? — сказал он, вставая и топая ногой.
— В городе, где правосудие зависит от вас, монсеньор, — ответил человек в маске. — Вы в Бове, в нескольких лье от вашего поместья Фоссез.
— Кто же меня привез сюда?
— Я.
— Кто ты такой, осмеливающийся поднять руку на принца крови?
— Я тот, кому король заранее подписал помилование, если он вас убьет.
— Убийство! — сказал Шароле, побледнев.
— Нет. Если бы я хотел вас убить, я бы давно сделал это, но у нас разные вкусы, принц. Я не люблю убийств, я предоставляю их вам, — изменив тон, но, сохраняя угрожающее выражение, продолжал незнакомец. — Вы хотите знать, кто я? Вам недолго придется ждать ответа.
Человек в маске ударил в гонг, стоявший возле него на столе. Дверь открылась, и вошли два человека, ведя третьего, босого и с непокрытой головой. Грубая рубашка была его единственной одеждой, руки связаны за спиной, а шея обвязана веревкой. Этого человека поставили напротив Шароле, вслед за этим люди, которые привели его, покинули комнату.
— Граф де Шароле, имею честь представить вам старого приятеля, которого вы не видели очень давно, — барона де Монжуа. — Сделав шаг назад и скрестив руки на груди, человек в маске прибавил: — Теперь скажу, кто я. Я Жильбер, сын Рено, оружейника с набережной Феррайль, того, которого вы приказали осудить судьям этого города, монсеньор, 25 января 1725 года, того, чье мертвое тело вздернули на виселицу 30 января.
Наступила минута страшного молчания.
— 30 января 1725 года, пока вы ужинали с вашими друзьями у Бриссо на улице Вербуа, я был здесь. Я был тогда молод, мне было всего двенадцать лет. Я увидел тело моего отца на виселице. Ночью я, держась за веревку, влез наверх, поцеловал моего отца, и, наклонившись к его уху, шепнул: «Отец мой, я отомщу за тебя, клянусь тебе. Тот, кто виновен в твоей смерти, умрет так, как ты, и там, где ты». Прошло двадцать лет и шесть месяцев, как я дал клятву. В эту ночь я сдержу ее. Вот подлый убийца моего отца! — прибавил он, указывая на Монжуа. — Он умрет. А вы, Шароле, его гнусный сообщник, отомстите за меня. Этот человек умрет от вашей руки. Его я приговорил к смерти, а вас — к роли его палача.
— Негодяй! — сказал Шароле. — Ты смеешь оскорблять принца крови!
— Это отнюдь не первое мое оскорбление. Мы давно знаем друг друга, месье де Шароле! Это я ограбил ваш замок Эмеранвилль, это я посадил вас на целую ночь в нечистоты, это я сжег ваш особняк на улице Фран-Буржуа! Вы слышали произнесенный приговор? Граф де Шароле, вы повесите этого человека, как он повесил моего отца, и подпишете вашим именем протокол казни. Вы сделаете это без малейшего протеста, не говоря ни одного слова. При малейшем колебании я прострелю вам голову. Посмотрите прямо мне в лицо: двадцать лет назад меня звали Жильбер Рено, а теперь меня зовут Петушиный Рыцарь!
Сорвав плащ и маску, Рыцарь предстал во всем своем могуществе.
— Вы понимаете, — продолжал он, — что должны сделать то, что я хочу. Впрочем, это покажется вам забавным, граф! Вы стреляете, как в кроликов, в бедных людей, работающих на расстоянии выстрела, но вы никогда не вешали. Это доставит вам удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126