Он взял ключ замка и с усилием повернул его. Дверь скрипнула и открылась. А, войдя в нее, опять запер замок. Едва он шагнул на первую ступеньку маленькой лестницы, ведущей на второй этаж, яркий свет показался наверху, и нежный голос спросил:
— Это ты, братец?
— Да, сестрица, это я! — ответил А.
Он проворно поднялся по лестнице. Молодая девушка стояла на площадке этажа с лампой в руке.
Девушка была среднего роста, нежная и грациозная, румяная, с большими голубыми глазами и прекрасными светло-русыми волосами золотистого цвета. Лицо ее выражало радостное волнение.
— О, как ты нынче поздно! — заметила она.
— Если кто-нибудь из нас должен сердиться на другого, Нисетта, — сказал А, нежно целуя девушку, — так это я: почему ты не спишь до сих пор?
— Я не смогла уснуть.
— Но почему?
— Я беспокоилась. Я знала, что ты ушел… Я велела Женевьеве лечь, сказала ей, что пойду в свою комнату. Сама же осталась в твоем кабинете, ждала тебя и молилась Богу, чтобы Он тебя защитил. И Он принял мою молитву, потому что ты возвратился живой и невредимый.
А и молодая девушка, беседуя, прошли в комнату, просто меблированную, оба окна которой выходили на набережную.
— Ты голоден, Жильбер? Хочешь ужинать? — спросила Нисетта.
— Нет, сестренка, я не голоден. Только я очень устал, и это неудивительно, потому, что я работал всю ночь.
— На фабрике?
— Конечно, да.
— Стало быть, ты знаешь, как дела у Сабины?
— Да.
— Она здорова?
— Абсолютно.
— И… — продолжала Нисетта, колеблясь, — это все?
— Все…
— Но… кто рассказал тебе о Сабине?
— Ее брат…
Нисетта вздрогнула и, не в силах побороть любопытство, спросила:
— Ты видел Ролана?
Тот, кого молодая девушка назвала Жильбером, взглянул на нее с улыбкой. Нисетта вспыхнула и опустила свои длинные ресницы.
— Да, — сказал Жильбер, смеясь, — я видел Ролана, моя дорогая Нисетта. Он говорил мне о тебе целый вечер.
— Ах! — произнесла молодая девушка, еще больше волнуясь.
— Не любопытно ли тебе узнать, что именно он сказал мне?
— О да! — наивно отвечала Нисетта.
— Он сказал, что ему хотелось бы называть меня братом, чтобы иметь право называть тебя своей женой.
— Он так сказал?
— Он сказал еще кое-что.
— Что именно?
— Какая ты любопытная! Впрочем, все равно, скажу тебе. Он сказал со слезами на глазах и с волнением в голосе, что любит тебя всем сердцем и всей душой, что он честный человек и даже ценой жизни, если это понадобится, докажет тебе свою любовь. Он спросил меня в конце разговора: «Что я должен сделать для того, чтобы Нисетта стала моей женой?»
Нисетта не сводила с брата глаз.
— А ты что ему ответил? — спросила она.
— Я взял его за руку, пожал ее и ответил: «Ролан, я знаю, что ты человек с сердцем и с честью, ты любишь Нисетту… она будет твоей женой».
— Ах! — произнесла молодая девушка, приложив руку к сердцу в сильном волнении.
Жильбер обнял ее, Нисетта обвила руки вокруг шеи брата и, положив голову на его плечо, заплакала.
— Нисетта, Нисетта, — горячо сказал Жильбер, — прекратишь ты плакать? Разве ты не знаешь, что твой брат становится глупцом, когда его сестра плачет! Полно! Посмотри на меня, улыбнись и не плачь.
— Эти слезы, — сказала Нисетта, — текут от радости.
— Ты очень любишь Ролана?
— Конечно!
Нисетта произнесла это с наивностью, показывавшей ее чистосердечие.
— Если ты его любишь, — продолжал Жильбер, — ты будешь счастлива, потому что станешь его женой через три месяца.
— Через три месяца? — удивилась Нисетта.
— Да, — подтвердил Жильбер.
— Почему же именно через три месяца?
— Потому что по причинам, о которых тебе не следует знать, столько времени должно пройти до твоего брака.
— Но…
— Нисетта, — сказал Жильбер твердым голосом и пристально посмотрел на сестру, — ты знаешь, что я не люблю никого на свете, кроме тебя. Вся нежность моего сердца отдана тебе… Я охотно отдал бы и свою жизнь, чтобы упрочить твое счастье. Если я откладываю это счастье на три месяца, то лишь потому, что важные обстоятельства принуждают меня к этому.
— Дорогой брат, — живо перебила его Нисетта, — если ты не любишь на свете никого, кроме меня, то и для меня ты главнее всего. Я никогда не знала ни отца, ни матери — я питаю к тебе всю нежность сестры и дочери, я верю тебе как моему доброму гению. Мое счастье в твоих руках, я буду слепо повиноваться тебе.
— Поцелуй же меня, Нисетта, иди скорее в свою комнату и ложись спать. Иди, дитя мое, и надейся на меня. Твое счастье в надежных руках. Через три месяца ты будешь женой Ролана.
— Мы будем оба тебя любить.
Жильбер грустно улыбнулся и обнял сестру.
— Иди ложись! — повторил он.
Нисетта, в последний раз посмотрев на брата, ушла в соседнюю комнату. Жильбер не спускал с нее глаз.
«Люди терзают мое сердце, и Господь в своем щедром милосердии даровал мне этого ангела для того, чтобы остановить зло».
Он пошел к другой двери, напротив той, которая вела в комнату Нисетты.
— Да! — сказал он, проходя в комнату прямо над лавкой. — Да! Это единственное существо, любимое мной, — остальных я ненавижу!
Когда Жильбер произнес слова «я ненавижу», лицо его приняло свирепое выражение, ноздри расширились, как у хищника, почуявшего кровь.
— Проклятое французское общество! С какой радостью я заплачу наконец всем этим людям за зло, которое они принесли мне!
Он приложился лбом к стеклу; снег продолжал падать. В тишине послышалось пение петуха.
— Пора, — сказал Жильбер, вздрогнув, — будем продолжать мщение!
Подойдя снова к двери, он запер ее на задвижку. В комнате Жильбера стояли большая дубовая кровать с балдахином, огромный сундук, четыре стула и стол. Оба окна были напротив двери. Кровать располагалась справа, а слева возвышался большой камин. Жильбер подошел к камину и, наклонившись, приложился губами к одному из отверстий на боковой раме. Раздался пронзительный свист где-то вдали, со стороны набережной, потом снова послышалось пение петуха. Жильбер погасил фонарь, который он поставил на стол, и комната погрузилась во тьму.
V
«Самаритянка»
Любуясь современным Новым мостом в Париже, украшенным и отреставрированным, мы не можем и представить себе Новый мост в том виде, в котором он существовал в прежние времена.
Раньше Новый мост, со своими узкими и высокими тротуарами, и особенно со своей «Самаритянкой», имел вид поистине живописный. Все иностранцы, приезжавшие в Париж, стремились в первую очередь осмотреть Новый мост. Наибольший восторг вызывала «Самаритянка».
Она находилась на второй арке, где на сваях возвышалось над мостом здание, украшенное скульптурной группой, представлявшей Спасителя и самаритянку. Из раковины, располагавшейся между двумя этими фигурами, падала вода в позолоченный бассейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126