Он вышел на улицу Ферронри. Напротив кладбищенских ворот стояла карета без герба, похожая на наемную. Извозчик спал на козлах.
А осмотрел карету и бесшумно подошел. Стекло дверцы, которое было поднято, вдруг опустилось, и голова женщины, закутанная в шелковые складки черного капюшона, показалась в тени. А остановился очень близко от кареты.
— Откуда явилась звезда? — спросил он.
— Из леса, — ответил нежный взволнованный голос. А подошел ближе.
— На маскараде в ратуше все будет готово, — сказал он.
— А Вине?
— Он с нами. Вот его письмо.
А подал бумагу, которую отдал ему В.
— А Ришелье? — спросила незнакомка.
— Он ничего не знает и не будет знать.
— А король?
— Он не расстается с миниатюрным портретом.
— Маскарад будет совсем скоро?
— Да, надо взять реванш нынешней ночью, или все погибнет.
— Но как?
— Делами мадам д'Эстрад занимается тот… кого вы знаете.
Незнакомка наклонилась к А.
— Начальник полиции? — спросила она тихим голосом.
— Он самый.
— О! С ним бессмысленно бороться. Фейдо всемогущ!
— Не бойтесь ничего, он выйдет из игры до маскарада…
— Каким образом?
— Его убьет шутка.
— Объясните мне…
— Ничего не объясню, вы все узнаете, когда придет пора узнать. Надейтесь и действуйте! То, что вы делали до сих пор, великолепно. Продолжайте ваше дело и положитесь на меня.
— Если вы узнаете что-нибудь, вы меня предупредите?
— Немедленно.
А шагнул назад, поклонился, но шляпы не снял. Дама в капюшоне жестом остановила его. Быстро наклонившись, она взяла кожаный мешочек, лежавший на передней скамье, и протянула его А. Тот не поднял даже руки, чтобы взять мешок. .
— Как, — сказала дама, — вы не хотите?
— Больше ничего! — отвечал А.
— Тут только тысяча луидоров, и если эта сумма слишком ничтожна…
— Пожалуйста, положите мешок обратно. Не будем об этом говорить. Считаете ли вы, что я служу вам хорошо?
— Прекрасно!
— Я не принял вашей руки с деньгами, но я прошу вас дать мне вашу руку пустой.
Изящная, красивая рука с белоснежной кожей без перчатки была просунута в дверцу. А взял эти тонкие пальцы в свою левую руку и поднес их к губам, а правой быстро надел на палец бриллиантовый перстень, до того прекрасный, что тот засверкал в ночной темноте, как светлячок в густой траве.
— О! — сказала дама с восторгом. — Но я не могу принять…
— Это ничтожная безделица. Я не осмелился бы вам предложить мои лучшие бриллианты.
— Но, Боже мой, — сказала молодая женщина, сложив руки, — кто вы?
— Скоро узнаете.
— Когда?
— Когда окажетесь в Версале и когда весь двор будет у ваших ног… Тогда вы меня узнаете, потому что я приду просить у вас награду за свою службу!
— Приходите, я исполню все, о чем вы меня попросите.
— Поклянитесь!
— Клянусь!
— Через месяц вы не будете мне обязаны ничем.
— Как, — прошептала молодая женщина, — вы думаете, что мне удастся?
— Да. Через месяц в Версале.
А отступил и сделал движение рукой. Извозчик, прежде, очевидно, спавший, вдруг приподнялся, взял вожжи, ударил ими лошадей, которые, несмотря на снег, пошли крупной рысью. Карета исчезла на улице Ферронри.
А бросил прощальный взгляд вокруг. В уверенности, что никто его не подстерегает, он пошел быстрыми шагами к Сене.
Меньше чем за десять минут А дошел до набережной, где возвышался длинный ряд высоких домов в шесть или семь этажей, черных, закопченных, разделенных узкими переулками.
Ночью, да еще в такую погоду эта часть Парижа выглядела весьма уныло. Мрачное здание суда возвышалось на противоположном берегу, как грозная тюрьма с зубчатыми стенами и остроконечными башнями.
На набережной, где располагались маленькие лавочки, было совсем темно. А остановился на улице Сонри у одной двери. Снег не переставал идти, и поднялась сильная вьюга, так что нельзя было разглядеть фонарей. А, видимо, чего-то ждал. Слышался лишь шум воды в Сене. Вдруг запел петух в ночной тишине, он пропел три раза. А кашлянул; на набережной показалась тень, и во вьюге вырисовался человек. На нем было коричневое платье полувоенного покроя, большая фетровая шляпа закрывала лоб. С изумительной быстротой человек обогнул угол улицы Сонри и очутился напротив А. Он поднес руку ко лбу, как солдат, отдающий честь начальнику.
— Какие новости? — спросил А.
— Никаких, — отвечал человек, — все идет хорошо.
— Особняк окружен?
— Наилучшим образом. Ваши приказания исполнены.
— Где Растрепанный Петух?
— На улице Барбет, с одиннадцатью курицами.
— Где Петух Коротышка?
— У монастыря святого Анастасия, с десятью курицами.
— Где Петух Яго?
— В подвале особняка Альбре, с десятью курицами.
— Золотой Петух на Монмартре с пятью курицами, — перебил А.
— Вам это известно? — удивился его собеседник.
— Я заплатил за право пройти, не выдав себя.
Он вытащил яйцо из кармана и сказал:
— Положи это в гнездо, и, если все готово… пойдем!
На минуту воцарилось молчание.
— Где курятник? — вдруг спросил А.
— Под первой аркой моста.
— Он полон?
— Почти.
— Сколько там куриц?
— Восемнадцать.
— А петухов?
— Три.
— Хорошо. Иди и приготовь все к полету.
— Куда летим?
— Узнаешь об этом, когда я к тебе приду.
— Других приказаний не будет?
— Нет. Иди!
Человек исчез в снежном вихре. А все стоял на том же месте спиной к двери. Он прислонился к ней, потом поднялся на деревянную ступень и стоял так несколько секунд. Вдруг дверь сама отворилась, и А исчез.
IV
Нисетта
А оказался в узкой комнате, освещенной небольшим фонарем, висевшим на стене. Он снял с себя плащ, шляпу с широкими полями и маску.
Луч фонаря осветил лицо человека лет тридцати пяти, невероятно красивого. Но особенно бросалась в глаза сила этого подвижного и умного лица. Во взгляде была видна твердость, показывавшая необыкновенную душевную мощь. Кожа была бледной, черты — правильными, губы — розовыми. Обнаруживалась в чертах лица и доброта.
А стряхнул с платья следы земли, оставленные ночным посещением сада на улице Вербуа, потом пошел к умывальнику и старательно вымыл руки, а из шкафа, стоявшего возле стола, достал треугольную шляпу с черной шелковой тесьмой и серый плащ. Сняв фонарь, он распахнул небольшую дверь, переступил через порог, спустился на две ступени вниз, и дверь закрылась сама без малейшего шума.
А стоял теперь в коротком коридоре, в конце которого была большая комната, напоминавшая своим видом лавку оружейника. А шел на цыпочках среди мертвой тишины, нарушаемой только его шагами. Лавка была пуста, ставни закрыты изнутри. Большая железная дверь с огромным замком, в который был вставлен огромный ключ, находилась в конце лавки. А дошел до этой двери тихо, словно тень. Он держал в левой руке фонарь, бледный свет которого освещал шпаги, кинжалы, сабли, ружья, пистолеты, висевшие на стенах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
А осмотрел карету и бесшумно подошел. Стекло дверцы, которое было поднято, вдруг опустилось, и голова женщины, закутанная в шелковые складки черного капюшона, показалась в тени. А остановился очень близко от кареты.
— Откуда явилась звезда? — спросил он.
— Из леса, — ответил нежный взволнованный голос. А подошел ближе.
— На маскараде в ратуше все будет готово, — сказал он.
— А Вине?
— Он с нами. Вот его письмо.
А подал бумагу, которую отдал ему В.
— А Ришелье? — спросила незнакомка.
— Он ничего не знает и не будет знать.
— А король?
— Он не расстается с миниатюрным портретом.
— Маскарад будет совсем скоро?
— Да, надо взять реванш нынешней ночью, или все погибнет.
— Но как?
— Делами мадам д'Эстрад занимается тот… кого вы знаете.
Незнакомка наклонилась к А.
— Начальник полиции? — спросила она тихим голосом.
— Он самый.
— О! С ним бессмысленно бороться. Фейдо всемогущ!
— Не бойтесь ничего, он выйдет из игры до маскарада…
— Каким образом?
— Его убьет шутка.
— Объясните мне…
— Ничего не объясню, вы все узнаете, когда придет пора узнать. Надейтесь и действуйте! То, что вы делали до сих пор, великолепно. Продолжайте ваше дело и положитесь на меня.
— Если вы узнаете что-нибудь, вы меня предупредите?
— Немедленно.
А шагнул назад, поклонился, но шляпы не снял. Дама в капюшоне жестом остановила его. Быстро наклонившись, она взяла кожаный мешочек, лежавший на передней скамье, и протянула его А. Тот не поднял даже руки, чтобы взять мешок. .
— Как, — сказала дама, — вы не хотите?
— Больше ничего! — отвечал А.
— Тут только тысяча луидоров, и если эта сумма слишком ничтожна…
— Пожалуйста, положите мешок обратно. Не будем об этом говорить. Считаете ли вы, что я служу вам хорошо?
— Прекрасно!
— Я не принял вашей руки с деньгами, но я прошу вас дать мне вашу руку пустой.
Изящная, красивая рука с белоснежной кожей без перчатки была просунута в дверцу. А взял эти тонкие пальцы в свою левую руку и поднес их к губам, а правой быстро надел на палец бриллиантовый перстень, до того прекрасный, что тот засверкал в ночной темноте, как светлячок в густой траве.
— О! — сказала дама с восторгом. — Но я не могу принять…
— Это ничтожная безделица. Я не осмелился бы вам предложить мои лучшие бриллианты.
— Но, Боже мой, — сказала молодая женщина, сложив руки, — кто вы?
— Скоро узнаете.
— Когда?
— Когда окажетесь в Версале и когда весь двор будет у ваших ног… Тогда вы меня узнаете, потому что я приду просить у вас награду за свою службу!
— Приходите, я исполню все, о чем вы меня попросите.
— Поклянитесь!
— Клянусь!
— Через месяц вы не будете мне обязаны ничем.
— Как, — прошептала молодая женщина, — вы думаете, что мне удастся?
— Да. Через месяц в Версале.
А отступил и сделал движение рукой. Извозчик, прежде, очевидно, спавший, вдруг приподнялся, взял вожжи, ударил ими лошадей, которые, несмотря на снег, пошли крупной рысью. Карета исчезла на улице Ферронри.
А бросил прощальный взгляд вокруг. В уверенности, что никто его не подстерегает, он пошел быстрыми шагами к Сене.
Меньше чем за десять минут А дошел до набережной, где возвышался длинный ряд высоких домов в шесть или семь этажей, черных, закопченных, разделенных узкими переулками.
Ночью, да еще в такую погоду эта часть Парижа выглядела весьма уныло. Мрачное здание суда возвышалось на противоположном берегу, как грозная тюрьма с зубчатыми стенами и остроконечными башнями.
На набережной, где располагались маленькие лавочки, было совсем темно. А остановился на улице Сонри у одной двери. Снег не переставал идти, и поднялась сильная вьюга, так что нельзя было разглядеть фонарей. А, видимо, чего-то ждал. Слышался лишь шум воды в Сене. Вдруг запел петух в ночной тишине, он пропел три раза. А кашлянул; на набережной показалась тень, и во вьюге вырисовался человек. На нем было коричневое платье полувоенного покроя, большая фетровая шляпа закрывала лоб. С изумительной быстротой человек обогнул угол улицы Сонри и очутился напротив А. Он поднес руку ко лбу, как солдат, отдающий честь начальнику.
— Какие новости? — спросил А.
— Никаких, — отвечал человек, — все идет хорошо.
— Особняк окружен?
— Наилучшим образом. Ваши приказания исполнены.
— Где Растрепанный Петух?
— На улице Барбет, с одиннадцатью курицами.
— Где Петух Коротышка?
— У монастыря святого Анастасия, с десятью курицами.
— Где Петух Яго?
— В подвале особняка Альбре, с десятью курицами.
— Золотой Петух на Монмартре с пятью курицами, — перебил А.
— Вам это известно? — удивился его собеседник.
— Я заплатил за право пройти, не выдав себя.
Он вытащил яйцо из кармана и сказал:
— Положи это в гнездо, и, если все готово… пойдем!
На минуту воцарилось молчание.
— Где курятник? — вдруг спросил А.
— Под первой аркой моста.
— Он полон?
— Почти.
— Сколько там куриц?
— Восемнадцать.
— А петухов?
— Три.
— Хорошо. Иди и приготовь все к полету.
— Куда летим?
— Узнаешь об этом, когда я к тебе приду.
— Других приказаний не будет?
— Нет. Иди!
Человек исчез в снежном вихре. А все стоял на том же месте спиной к двери. Он прислонился к ней, потом поднялся на деревянную ступень и стоял так несколько секунд. Вдруг дверь сама отворилась, и А исчез.
IV
Нисетта
А оказался в узкой комнате, освещенной небольшим фонарем, висевшим на стене. Он снял с себя плащ, шляпу с широкими полями и маску.
Луч фонаря осветил лицо человека лет тридцати пяти, невероятно красивого. Но особенно бросалась в глаза сила этого подвижного и умного лица. Во взгляде была видна твердость, показывавшая необыкновенную душевную мощь. Кожа была бледной, черты — правильными, губы — розовыми. Обнаруживалась в чертах лица и доброта.
А стряхнул с платья следы земли, оставленные ночным посещением сада на улице Вербуа, потом пошел к умывальнику и старательно вымыл руки, а из шкафа, стоявшего возле стола, достал треугольную шляпу с черной шелковой тесьмой и серый плащ. Сняв фонарь, он распахнул небольшую дверь, переступил через порог, спустился на две ступени вниз, и дверь закрылась сама без малейшего шума.
А стоял теперь в коротком коридоре, в конце которого была большая комната, напоминавшая своим видом лавку оружейника. А шел на цыпочках среди мертвой тишины, нарушаемой только его шагами. Лавка была пуста, ставни закрыты изнутри. Большая железная дверь с огромным замком, в который был вставлен огромный ключ, находилась в конце лавки. А дошел до этой двери тихо, словно тень. Он держал в левой руке фонарь, бледный свет которого освещал шпаги, кинжалы, сабли, ружья, пистолеты, висевшие на стенах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126