— Любезный Фейдо, — сказал он, — с сожалением должен сообщить что я принес вам плохое известие.
— Я этого ждал, — отвечал Фейдо.
— Король поручил мне выразить вам его недовольство. Епископ Мирпуа приезжал сегодня утром просить короля возвратить свободу мнимому Петушиному Рыцарю, которого вы удерживаете, и король отдал мне приказание выпустить из тюрьмы каноника Ронье.
— Но возвратить свободу этому человеку, личность которого не была в достаточной мере доказана, — значит подвергнуться осуждению публики и расписаться в бессилии полиции!
— Этого требует король.
— Как! Я должен признаться, что не поймал Петушиного Рыцаря? Но ведь известие о его конце распространилось повсюду, и спокойствие вернулось в Париж?
— Так захватите Рыцаря!
— Каким способом?
— Если бы я знал!
— Черт побери! — сказал Фейдо с тихой яростью.
— Вы имеете сведения о похищении молодых девушек?
— Никаких!
— Это случилось третьего дня ночью во время бала!
— Именно. Все поиски оказались тщетными, хотя я сделал все, что только возможно было сделать.
— Сабина Даже была опасно ранена месяц назад и похищена две ночи назад, а вы, начальник полиции, ничего не можете узнать! Это недопустимо!
— Но это так.
— Король этого не допускает.
— Меня обвиняют в небрежности или неспособности?
— Нет, но король хочет все знать… А об этом исчезнувшем агенте, которого судил и приговорил к казни Рыцарь, вы имеете сведения?
— Нет.
— А что дало обещание награды тому, кто отправил вам письмо?
— Оно осталось без последствий.
— Не приходил никто?
— Решительно никто.
— Это странно.
— Так что голова идет кругом!
— А пожар в особняке Шароле?
— Виновник не найден.
— А графиня Потоцкая, исчезнувшая в лесу Бонди?
— Никакого известия о ней. Лес был осмотрен весь.
Маркиз д'Аржансон стоял, не выражая желания садиться.
— Любезный Фейдо, — сказал он, — сейчас же освободите каноника Брюссельского капитула и объясните ему, как вы были обмануты. Теперь последний совет, любезный месье де Марвиль, последний…
— Я слушаю.
— Во что бы то ни стало захватите Петушиного Рыцаря.
И, слегка поклонившись, министр вышел. Начальник полиции проводил его по правилам этикета и, когда министр сел в карету, вернулся в свой кабинет. Он был вне себя от гнева, принялся разрывать рапорты и реестры, срывал бахрому с занавесей, топал ногами, сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони, ходил, садился, вставал, как человек, надеющийся успокоить себя движением. В дверь тихо постучали.
— Войдите! — сказал он.
Вошел посыльный и принес письмо на серебряном подносе.
— От кого? — спросил Фейдо.
— Не знаю. Мне подали это письмо и велели немедля отнести его вам. Человек, принесший его, ждет ответа.
Фейдо де Марвиль распечатал письмо и прочел его. Его мрачная физиономия вдруг просияла. «О! — подумал он. — Это было бы большим счастьем!»
Обратившись к посыльному, ожидавшему приказаний, он сказал:
— Проводите сюда этого человека!
Посыльный поклонился, вышел и почти тотчас вернулся.
XL
Старик
— Войдите, месье, — посыльный отворил дверь и посторонился.
Спустя мгновение на пороге показался человек лет семидесяти, сгорбленный, с белыми волосами, по-видимому, очень смущенный, не смевший идти ни вперед, ни назад и не знавший, что ему делать.
— Войдите! — повторил посыльный.
Старик вошел, и дверь закрылась за ним. Он медленно поднял голову, осмотрелся вокруг с беспокойством, и выражение робости и страха изобразилось на его физиономии.
— Подойдите ко мне! — сказал Фейдо тоном почти любезным.
Старик подошел, низко поклонившись несколько раз.
— Ваше имя? — спросил начальник полиции. Вместо ответа старик снова осмотрелся вокруг.
— Нас никто не услышит? — спросил он дрожащим голосом.
— Никто, — ответил Фейдо.
— Нас точно никто не слушает?
— Никто.
— Сюда никто не войдет невзначай?
— Нет.
— Умоляю вас, заприте двери на замок.
— Говорите, говорите!
— Я не могу, я не буду спокоен, если вы не запрете двери. Я бедный старик, пожертвовавший своей жизнью для того, чтобы услужить начальнику полиции…
— Не бойтесь ничего!
— Говорят, что здесь пробито все насквозь: потолки, стены — все…
Фейдо улыбнулся и запер двери.
— Теперь, — сказал он, — вы можете быть спокойны.
— Да, — сказал старик, вздохнув с облегчением.
— Как вас зовут?
— Жюль Алексис Лоазо.
— Это вы написали письмо?
— Я, монсеньор.
— Это вы нашли то письмо с моим адресом, которое потом послали по почте?
— Я, монсеньор.
— Почему вы не пришли раньше?
— Я не смел, я боялся…
— Где именно вы нашли это письмо?
— О далеко отсюда! На улице Сент-Этьенн.
— Как вы его нашли?
— Утром. Я шел, заметил на мостовой бумагу и поднял ее…
— Это было на улице Сент-Этьенн? В каком месте?
— Напротив церкви Святой Женевьевы.
— Вы знаете еще что-либо об этом письме?
— Ничего.
Фейдо задумался.
— Вы знаете, — сказал он, — что я обещал награду тому, кто послал мне это письмо?
— Знаю и надеюсь, что получу ее.
— Вы, разумеется, получите, только…
— Только что? — с беспокойством спросил старик.
— Я должен иметь верное доказательство, что именно вы нашли письмо, потому что всякий может прийти ко мне и заявить то же самое.
Беспокойство старика, по-видимому, удвоилось.
— Но это правда, это правда! — стал уверять он.
— Вы можете это доказать?
— Увы, нет!
— Никто не видел, как вы подняли это письмо?
— Никто… я был один.
— Вы проводите агента на ту самую улицу и покажете место, где нашли это письмо.
— Хорошо, монсеньор.
— Вы не хотите ничего больше сообщить мне?
Старик казался сильно взволнованным.
— Я… не… могу… — пролепетал он, — однако… мне хотелось бы…
— Что? Что такое? Что вы хотите сказать?
— Я не смею.
— Говорите! Не бойтесь ничего.
Старик выпрямился с усилием и посмотрел на начальника полиции.
— Дело касается Петушиного Рыцаря, — сказал он.
— Рыцаря? — повторил Фейдо недоверчиво.
— Да, ваше превосходительство.
— Вы его видели?
— Да… очень часто.
— Но где же?
— Он мой жилец.
— Рыцарь — ваш жилец! — закричал с изумлением начальник полиции.
— Да… но он не все время живет в этой квартире, а приходит туда время от времени.
— Где это?
— Ваше превосходительство, позвольте мне спросить: сколько, вы сказали, дадите тому, кто выдаст вам Рыцаря, настоящего Рыцаря, а не фальшивого?
— Я дам двести луидоров и место с жалованьем в две тысячи ливров.
— Это хорошо, но мало.
— Как! Двести луидоров и жалованье в две тысячи?
— Может быть, для меня вы дадите другую награду?
— Вы как будто намерены торговаться?
— Но ведь это действительно торг. Я продаю вам Рыцаря и назначаю цену.
— Какую?
— Я стар, мне остается жить недолго, мне не нужно место с жалованьем, но я люблю делать добро, и мне всегда нужны наличные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126