— И… что же я должен сделать?
— Вам предстоит провести предварительные переговоры с японскими представителями, после которых, хочется верить, будет наконец подписана советско-японская конвенция. Мы надеемся, что ее своими подписями скрепят в Пекине наш посол Лев Карахан и посол Японии в Китае Иосидзава. Этот торжественный акт должен состояться в конце января 1925 года. Ориентировочно — двадцатого января. Накануне этого события вам надлежит сделать японцам несколько наших новых предложений, в них присутствуют некие уступки с нашей стороны, мы предлагаем компромисс и уверены, что японская сторона тоже пойдет нам навстречу. Дело в том, что подписание конвенции, так нам необходимой, дважды заканчивалось ничем, провалом: в Дайрене в двадцать первом году и в Чаньчуне в двадцать втором. Теперь все надежды на вас, — товарищ Астахов неохотно улыбнулся. — В разработанной операции вам отводится достаточно времени для того, чтобы изучить вопрос во всех деталях…
— Но почему я?! — воскликнул живописец. — Я не дипломат, не официальное государственное лицо…
— Именно поэтому, — перебил Георгий Александрович. — Объясняю. Во-первых, враждебные нам страны, и прежде всего Англия, делают все, чтобы сорвать эти переговоры. Поэтому их первый этап… Ваш этап, Николай Константинович, будет проводиться в строжайшей секретности, конспиративно и… частными лицами. Мы подозреваем, что после того как вы из Индии отбыли в Штаты и вот теперь здесь, в Европе, вас стараются обнаружить спецслужбы… ну… той же Великобритании. Со своей стороны мы предпринимаем превентивные меры, в том числе и охрану вашей персоны. Но и вам надлежит быть предельно осторожным и осмотрительным.
«Он говорит так, — с раздражением подумал Рерих, — как будто уже все решено. Впрочем… Да, решено…» И спросил:
— А во-вторых? «Во-первых» я понял.
— Второе — самое интересное! — в голосе товарища Астахова явственно прозвучал азарт. — Произойдет следующее. Двадцать шестого декабря в порту Марселя вы со своим секретарем Владимиром Анатольевичем Шибаевым… Кстати, у него все необходимые инструкции и прочее. Вы с ним сядете на судно «Катари Мару». Оно отправится в Йокогаму с заходом в Порт-Саид и Коломбо. Средиземного море корабль будет пересекать в рождественские праздники и для заинтересованных лиц не явится предметом интереса: праздная пестрая публика решила провести Рождество в недолгом морском путешествии и в Египте, у подножия древних пирамид.
— Ну, и…— не выдержал Рерих, подумав: «Каков? Сплошное словоблудие».
Астахов был невозмутим.
— Я хочу, Николай Константинович, одного: чтобы вы прониклись атмосферой предстоящей акции. Согласитесь: в ней есть что-то романтическое. — Живописец, нахмурившись, молчал. — Итак, на пароходе «Катари Мару» вы окажетесь с товарищем Шибаевым, уже на палубе к вам присоединится сотрудник народного комиссариата торговли, директор Госторга Александр Павлович Торояновский. Не удивляйтесь: он возникнет среди путешествующих или в облике монаха-иезуита, совершающего паломничество к святым местам, или это опять же иезуит, но с титулом, который едет в Порт-Саид с миссионерскими целями, — Астахов иронически улыбнулся. — Дались ему эти иезуиты! Ладно, решим. Словом, за обедом или ужином вы случайно окажетесь за одним столиком и разговоритесь. Вот и вся советская делегация, которую вы, Николай Константинович, возглавляете. Впрочем, в плавании вас будут сопровождать еще несколько наших соотечественников, правда, незримо. Они могут обнаружиться только при крайней необходимости. На корабле вы увидите нескольких праздных путешественников — японцев, целых восемь особ. Это и будет делегация Страны Восходящего Солнца. И теперь, Николай Константинович, наконец «во-вторых», которого, я вижу, вы заждались. Японцев возглавляет ваш старый знакомец, вполне прилично говорящий по-русски.
— Господи! Да кто же это такой? — Живописец недоумевал. — Что-то не припоминаю знакомых японцев.
— Есуко Мацуоко… Вам это имя что-нибудь говорит? Рерих обладал — прав его научный секретарь Шибаев — великолепной памятью.
— Дипломат в Петербурге, кажется, в двенадцатом году?! — воскликнул он.
— Браво, Николай Константинович!
…И тут, уважаемые читатели, давайте еще раз заглянем в уже цитированную книгу Арнольда Г. Шоца «Николай Рерих в Карелии» и повторим оттуда несколько фраз, на которые я, автор этого повествования, просил вас обратить внимание. Вот они: «Еще один масон и „друг“ живописца Рериха (речь идет о членах ложи розенкрейцеров — ордена розы и креста, в которой состоял наш герой. — И. М.) — Константин Николаевич Рябинин, талантливый психиатр, занимавшийся терапией эпилепсии (Николай Константинович познакомился с ним в связи с болезнью жены)…»
Рябинин познакомил Рериха с японским дипломатом, который к тому же вполне бойко говорил на русском языке. Трудно сказать, совпадение ли это. Но обстоятельства таковы: Есуко Мацуоко был страстно увлечен оккультизмом, восточной мистикой, всем, что было связано с Шамбалой. Все время, пока Мацуоко находился в Петербурге, экзотический японец и Николай Константинович постоянно встречались — им было о чем поговорить, они стали очень близки друг другу…
— Я сразу узнаю господина Мацуоко, — сказал возбужденно Рерих, вдруг почувствовав вкус к предстоящему авантюрному предприятию. — У него характерное лицо, все как бы слегка сдвинуто вправо — рот, нос, глаза. Помню, во время наших бесед я постоянно удивлялся: правый глаз все время наезжал на висок…— «Фу ты…» — Николай Константинович остановил себя. — И кто же теперь мой японский друг?
— Сегодня Мацуоко, — ответил Астахов, — вице-председатель правления Южно-Манчжурской железной дороги, которая связана с концерном «Мицубиси» и, что для нас существеннее, является «крышей» для японской разведки. Но титулы и звания японца в нашей ситуации второстепенны. Важно ваше знакомство… Нам, Николай Константинович, путем многих комбинаций и, не скрою, крупных затрат удалось добиться, чтобы именно Мацуоко, как частное лицо, возглавил японскую делегацию.
И только в этот момент Рерих подумал: «Да они обо мне знают все! Лаже случайные дореволюционные знакомства. И… И мою масонскую деятельность… Они меня давно „разрабатывают“! Причем для чрезвычайно ответственных операций, таких как эта…»
— …Словом, мы убеждены: постепенно вы найдете общий язык с вашим давним приятелем… позволю себе добавить: по оккультным и прочим делам.
— Во всяком случае, я сделаю все, что от меня зависит. . — Спасибо, Николай Константинович! Мы не сомневались, что вы согласитесь послужить России в столь ответственной и деликатной миссии. И в случае удачи Родина воздаст вам по заслугам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161