Востоку, в частности, мусульманству, чужды те стороны западных политических систем, которые разрешаются революциями, и потому ученые Востока не могут молчаливо участвовать в историческом обмане, которым человечество обязано Западу. У Востока свой путь и средства развития, путь эволюции и бескровного разрешения социальных противоречий на основе овладения наследством «древней науки», уцелевшей в Шамбале. Исходя из этого, я ориентировал правительственные круги на Ага-хана, главу исламистов, как на хранителя революционных традиций Востока. Его тесные связи с англичанами объясняют тактический прием, использованный Ага-ханом в целях обеспечения больших возможностей для объединения мусульман.
В подтверждение этого я указывал, что моральный авторитет Ага-хана, общеизвестной креатуры англичан в Центральной Азии, эксплуататора, правдоискателя и авантюриста, настолько высок, что Всеиндийской лигой мусульман именно он, глава исламистов, а не мусульманский клерикал избран президентом Лиги. В целях установления связи с исламистами, чтобы через них отыскать путь в Шамбалу, я подготавливал при ближайшем участии Бокия экспедицию братства в Шунган, а затем в Афганистан. Экспедиция в Афганистан в 1925 году не состоялась из-за возражения со стороны Чичерина, руководствовавшегося неясными для меня мотивами. Хотя лично меня он принял необычайно предупредительно. Одновременно я пропагандировал идею и вел организационную работу по созыву в Москве съезда представителей религиозно-мистических объединений и сект Востока и России, указывая в своих письмах, в частности, дервишам и суфиям, на то, что будет высшей справедливостью, если именно от прямых наследников Великого Пророка, усейдов и шейхов, руководителей объединений, поставивших целью нравственное совершенствование человечества, советские руководители услышат голос, предостерегающий от гибельных и разрушительных мероприятий по отношению к восточным окраинам и ко всему Востоку, голос, указывающий пути овладения методом «древней науки», способным оздоровить угнетенную часть человечества на Востоке.
В качестве выхода я указывал на необходимость, скорейшего расширения кругозора руководителей правительства путем созыва съезда религиозно-мистических организаций, выступая таким образом в роли своеобразного Распутина, разумеется, без его органически чуждых мне эротических устремлений и качеств. Для подготовки этого съезда и консолидации религиозно-мистических организаций я, начиная с 1925 года, на протяжении ряда лет непосредственно устанавливал и поддерживал связи с религиозно-мистическими сектами. Мной устанавливались связи с хасидами, исламистами, мусульманскими, суфийскими, дервишскими организациями, с караимами, с тибетскими и монгольскими ламами, а также с алтайскими старообрядцами-кержаками и русскими голбешниками. С этими целями я выезжал из Москвы в разные районы Союза: в Крым, Ленинград, на Алтай, в Уфу, бывшую Самарскую губернию, а также в Кострому. Связи с религиозными общинами устанавливались во время поисков посвященных в знания «древней науки» и пропаганды того, что эти знания дошли до нас в скрытом виде, в символике разных религий и сект. (Эта деятельность «братства» имела своим прямым последствием объективное установление антисоветской проповеди названных сект.)40
Вопрос: На какие средства вы осуществляли свои поездки в различные районы Союза?
Ответ: Денежными средствами, как и всем моим материальным обеспечением, заведовал член группы Бокий Глеб Иванович.
… — Александр Васильевич, — сказал Бокий, уже в своем кабинете на Большой Лубянке, на второй день после зачисления профессора Барченко в штат спецотдела, — я вам предлагаю следующую схему вашей работы. У вас будет как бы две должности и двойное подчинение.
— То есть? — насторожился мистический ученый.
— У меня вы работаете экспертом по психологии и парапсихологии, а вторая ваша должность — заведующий нейроэнергетической лабораторией, которая будет образована в одном из корпусов Московского энергетического института. Лаборатория, подчеркиваю, строжайше засекречена. Здесь, на Лубянке, о ней, кроме меня, знают мои заместители и… Как вы думаете, кто?
— Теряюсь в догадках.
— Феликс Эдмундович Дзержинский. Он горячо поддерживает все наши начинания, в частности — в перспективе — организацию экспедиции в Тибет на поиски Шамбалы. — Глеб Иванович о чем-то ненадолго задумался, судя по нахмуренному лицу, размышления были нелегкими. — Так вот, дорогой мой профессор, второе ваше подчинение — лично товарищу Дзержинскому…
— Ничего не понимаю! — воскликнул Александр Васильевич.
— Ваша официальная должность у Феликса Эдмундовича — сотрудник научно-технического отделения Совета народного хозяйства, которая камуфлирует заведование нейроэнергетической лабораторией. Дело в том, что энергетический институт впрямую подчинен СИХ, а наш железный Феликс, как вам известно, его председатель. Итак, Александр Васильевич, у вас две должности, две зарплаты, в ближайшее время вы получите квартиру, а сегодня уже можете отправляться в институт обозревать помещения под лабораторию. Вас там ждут. Все документы подписаны.
— Но зачем все это?..
— Объясняю, Александр Васильевич, — перебил Бокий. — Если бы вашу лабораторию мы открыли при спецотделе, то есть формально под крышей ОГПУ… Вы понимаете: здесь быстро тайное станет явным. Для всех. А нам этого не нужно. Согласны?
— Да, согласен…
И все-таки неспокойно было на душе у Александра Васильевича: накопление секретности может достигнуть той критической массы, когда она перерастет в опасность, чреватую катастрофой. Этого, скорее всего, не знал мистический ученый, но интуитивно чувствовал.
Все развивалось стремительно и целенаправленно: две должности, трехкомнатная квартира, лаборатория, для которой приобретается новейшее зарубежное оборудование, главным образом немецкое; вместе с Глебом Ивановичем Барченко тщательно подбирает кадры для своих задуманных опытов и экспериментов.
Через две недели работа в секретной нейроэнергетической лаборатории началась. И вот уже каждый день у подъезда энергетического института дважды — утром и вечером — останавливается темно-вишневый лакированный лимузин «Паккард» — он привозит и увозит «сотрудника научно-технического отделения СНХ», который здесь работает по спецзаданию Центрального комитета партии: так объявлено работникам высшего и среднего звеньев научного центра. Иногда автомобиль, обслуживающий товарища Барченко (кстати, закрепленный за ним по личному ходатайству Бокия), приезжает за ним вне графика, и ученый отправляется для специальных консультаций на Лубянку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
В подтверждение этого я указывал, что моральный авторитет Ага-хана, общеизвестной креатуры англичан в Центральной Азии, эксплуататора, правдоискателя и авантюриста, настолько высок, что Всеиндийской лигой мусульман именно он, глава исламистов, а не мусульманский клерикал избран президентом Лиги. В целях установления связи с исламистами, чтобы через них отыскать путь в Шамбалу, я подготавливал при ближайшем участии Бокия экспедицию братства в Шунган, а затем в Афганистан. Экспедиция в Афганистан в 1925 году не состоялась из-за возражения со стороны Чичерина, руководствовавшегося неясными для меня мотивами. Хотя лично меня он принял необычайно предупредительно. Одновременно я пропагандировал идею и вел организационную работу по созыву в Москве съезда представителей религиозно-мистических объединений и сект Востока и России, указывая в своих письмах, в частности, дервишам и суфиям, на то, что будет высшей справедливостью, если именно от прямых наследников Великого Пророка, усейдов и шейхов, руководителей объединений, поставивших целью нравственное совершенствование человечества, советские руководители услышат голос, предостерегающий от гибельных и разрушительных мероприятий по отношению к восточным окраинам и ко всему Востоку, голос, указывающий пути овладения методом «древней науки», способным оздоровить угнетенную часть человечества на Востоке.
В качестве выхода я указывал на необходимость, скорейшего расширения кругозора руководителей правительства путем созыва съезда религиозно-мистических организаций, выступая таким образом в роли своеобразного Распутина, разумеется, без его органически чуждых мне эротических устремлений и качеств. Для подготовки этого съезда и консолидации религиозно-мистических организаций я, начиная с 1925 года, на протяжении ряда лет непосредственно устанавливал и поддерживал связи с религиозно-мистическими сектами. Мной устанавливались связи с хасидами, исламистами, мусульманскими, суфийскими, дервишскими организациями, с караимами, с тибетскими и монгольскими ламами, а также с алтайскими старообрядцами-кержаками и русскими голбешниками. С этими целями я выезжал из Москвы в разные районы Союза: в Крым, Ленинград, на Алтай, в Уфу, бывшую Самарскую губернию, а также в Кострому. Связи с религиозными общинами устанавливались во время поисков посвященных в знания «древней науки» и пропаганды того, что эти знания дошли до нас в скрытом виде, в символике разных религий и сект. (Эта деятельность «братства» имела своим прямым последствием объективное установление антисоветской проповеди названных сект.)40
Вопрос: На какие средства вы осуществляли свои поездки в различные районы Союза?
Ответ: Денежными средствами, как и всем моим материальным обеспечением, заведовал член группы Бокий Глеб Иванович.
… — Александр Васильевич, — сказал Бокий, уже в своем кабинете на Большой Лубянке, на второй день после зачисления профессора Барченко в штат спецотдела, — я вам предлагаю следующую схему вашей работы. У вас будет как бы две должности и двойное подчинение.
— То есть? — насторожился мистический ученый.
— У меня вы работаете экспертом по психологии и парапсихологии, а вторая ваша должность — заведующий нейроэнергетической лабораторией, которая будет образована в одном из корпусов Московского энергетического института. Лаборатория, подчеркиваю, строжайше засекречена. Здесь, на Лубянке, о ней, кроме меня, знают мои заместители и… Как вы думаете, кто?
— Теряюсь в догадках.
— Феликс Эдмундович Дзержинский. Он горячо поддерживает все наши начинания, в частности — в перспективе — организацию экспедиции в Тибет на поиски Шамбалы. — Глеб Иванович о чем-то ненадолго задумался, судя по нахмуренному лицу, размышления были нелегкими. — Так вот, дорогой мой профессор, второе ваше подчинение — лично товарищу Дзержинскому…
— Ничего не понимаю! — воскликнул Александр Васильевич.
— Ваша официальная должность у Феликса Эдмундовича — сотрудник научно-технического отделения Совета народного хозяйства, которая камуфлирует заведование нейроэнергетической лабораторией. Дело в том, что энергетический институт впрямую подчинен СИХ, а наш железный Феликс, как вам известно, его председатель. Итак, Александр Васильевич, у вас две должности, две зарплаты, в ближайшее время вы получите квартиру, а сегодня уже можете отправляться в институт обозревать помещения под лабораторию. Вас там ждут. Все документы подписаны.
— Но зачем все это?..
— Объясняю, Александр Васильевич, — перебил Бокий. — Если бы вашу лабораторию мы открыли при спецотделе, то есть формально под крышей ОГПУ… Вы понимаете: здесь быстро тайное станет явным. Для всех. А нам этого не нужно. Согласны?
— Да, согласен…
И все-таки неспокойно было на душе у Александра Васильевича: накопление секретности может достигнуть той критической массы, когда она перерастет в опасность, чреватую катастрофой. Этого, скорее всего, не знал мистический ученый, но интуитивно чувствовал.
Все развивалось стремительно и целенаправленно: две должности, трехкомнатная квартира, лаборатория, для которой приобретается новейшее зарубежное оборудование, главным образом немецкое; вместе с Глебом Ивановичем Барченко тщательно подбирает кадры для своих задуманных опытов и экспериментов.
Через две недели работа в секретной нейроэнергетической лаборатории началась. И вот уже каждый день у подъезда энергетического института дважды — утром и вечером — останавливается темно-вишневый лакированный лимузин «Паккард» — он привозит и увозит «сотрудника научно-технического отделения СНХ», который здесь работает по спецзаданию Центрального комитета партии: так объявлено работникам высшего и среднего звеньев научного центра. Иногда автомобиль, обслуживающий товарища Барченко (кстати, закрепленный за ним по личному ходатайству Бокия), приезжает за ним вне графика, и ученый отправляется для специальных консультаций на Лубянку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161