Всего хорошего, капитан Севедж…
Полковник Хадсон обеими руками радушно похлопал по плечам одновременно Джи Даблъю и Дика. Пожевывая кончик сигары, он, выходя из двери, широко им улыбнулся на прощание, оставив за собой голубоватые колечки дыма.
Дик повернулся к Джи Даблъю. Тот тяжело опустился на красный плюшевый стул.
– Как вы себя чувствуете, Джи Даблъю? Все в порядке? – озабоченно спросил Дик.
– Легкое несварение, – ответил он слабым голосом, цепляясь обеими руками за подлокотники стула. Лицо его исказилось от боли.
– Думаю, нам лучше сейчас лечь и немного поспать, – сказал Дик. – Может, пригласить завтра утром доктора? Пусть вас посмотрят, Джи Даблъю.
– Ладно, будетвидно. Спокойной ночи, – с трудом ответил Джи Даблъю, закрывая глаза.
Дик скоро заснул, но вскоре его разбудил стук в дверь. Он прошлепал босыми ногами к двери. Перед ним стоял. Мортон, старый слуга-кокни Джи Даблъю.
– Простите, сэр, что разбудил вас. Я очень боюсь за мистера Мурхауза. Его ужасно мучает острая боль, сэр… Как бы не сердечный приступ. Там у него доктор Глисон…
Наспех набросив свой фиолетовый шелковый халат, Дик выбежал в гостиную номера. Там стоял доктор, седовласый человек с седыми усами, с впечатляющими властными манерами.
– Это мистер Севедж, – представил его врачу слуга.
– Мистеру Мурхаузу нужно несколько дней соблюдать полный покой, – сказал врач, свирепо глядя ему прямо в глаза. – Легкий приступ стенокардии… на этот раз все не очень серьезно, но ему нужен продолжительный отдых в течение двух-трех месяцев. Постарайтесь завтра его уговорить. Насколько я понимаю, вы, мистер Севедж, его партнер по бизнесу?
– Я один из его сотрудников, – густо покраснел Дик.
– Ну, снимите с его плеч как можно больше нагрузки.
Дик кивнул. Он вернулся в спальню, снова лег, но так и не сомкнул глаза всю ночь.
Утром, когда Дик пришел к боссу, Джи Даблъю сидел в постели, откинувшись на подушки. Бледное как полотно, помятое лицо, фиолетовые круги под глазами.
– Дик, я на самом деле испугался, – признался он.
Голос у него был тихий, дрожащий. Дик чувствовал, как слезы подступают к глазам.
– Ну а что уж говорить о нас?
– Знаете ли, Дик, мне придется передать все эти дела с Бингхэмом и кое-какие другие вам, переложить этот груз на ваши плечи… Я подумывал о том, не изменить ли мне всю структуру фирмы. Что вы скажете о такой вот компании – «Мурхауз, Грисколм и Севедж»?
– Мне кажется, нельзя менять вывеску. В любом случае имя Дж. Уорда Мурхауза – это не компания, это общенациональный институт.
Голос у Джи Даблъю немного окреп. Он постоянно откашливался.
– Думаю, вы правы, Дик, – сказал он. – Мне нужно как можно дольше продержаться, чтобы помочь моим детям взять верный старт в жизни.
– О чем вы говорите, Джи Даблъю. Вы еще придете ко мне на похороны в черной шелковой шляпе, могу побиться об заклад. Во-первых, это мог быть острый приступ несварения, как вы вначале и подумали. Мы не можем целиком доверять мнению врача. Может, вам все же следует совершить короткое путешествие и лечь в клинику Майо? Вам нужен небольшой текущий ремонт – почистить клапаны, отрегулировать карбюратор, ну, в общем, все такое… Между прочим, я не понимаю, для чего старику Бингхэму знать, что простой сотрудник с окладом пятнадцать тысяч в год заправляет его священным бизнесом патентованных лекарств…
Джи Даблъю тихо засмеялся.
– Ну, посмотрим… А пока поезжайте в Нью-Йорк сегодня же, не теряя времени зря, и возьмите на себя руководство фирмой. Мы с мисс Уильямс пока останемся здесь, в тылу… Хотя у нее и кислый вид, как у квашеной капусты, но могу заверить вас: она настоящее сокровище.
– Может, мне еще поторчать здесь немного, покуда вас не осмотрит знающий специалист?
– Доктор Глисон накачал меня какими-то лекарствами, и мне сейчас куда лучше. Я дал телеграмму своей сестре Хэйзл, она работает в школе в Уилмингтоне. Только ее я довольно часто вижу после того, как умерли родители… Она будет здесь сегодня же днем. Здесь и проведет свои рождественские каникулы,
– Мортон сообщил вам утренние котировки? Стремительно ползут вверх… Не видел ничего подобного…
– Знаете, Дик, я собираюсь продавать, а потом затаиться, немного отдохнуть… Вы и представить себе не можете, как этот бизнес вытягивает из вас все жилы…
– Из вас и Пола Уорбурга, – добавил Дик.
– Может, все дело в возрасте, – сказал Джи Даблъю, закрывая глаза.
Дик пристально глядел на него. Лицо шефа покрылось сеткой морщин землистого и фиолетового цвета.
– Ну не расстраивайтесь, Джи Даблъю, – сказал Дик и на цыпочках вышел из его спальни.
Он сел на одиннадцатичасовой поезд и прибыл в офис вовремя, чтобы как можно разгрести все завалы. Всем он говорил, что у Джи Даблъю легкий грипп и что ему придется провести несколько дней в постели. За время их отсутствия в конторе накопилось столько работы, что он дал своей секретарше мисс Хиллз доллар на ужин и попросил вернуться на работу в восемь вечера. Для себя заказал в кулинарии несколько бутербродов и кофе.
Он освободился только к полуночи. В пустых коридорах темного здания он столкнулся с двумя старыми уборщиками с ведрами и щетками в руках. «У старика бледное, одутловатое лицо», – отметил он. Выпавший недавно снег, превратившийся теперь в слякоть, придавал Лексингтон-авеню какой-то захолустный вид, словно это была улица в покинутой всеми деревне. Он повернул в верхнюю часть города. Сырой, холодный ветер хлестал по лицу. Он думал о квартире на Пятьдесят шестой улице, в которой полно материнской мебели с позолоченными стульями в передней, со всеми этими ветхими предметами, знакомыми ему с самого детства, с книжкой «Олень у бухты», с гравюрами римского форума в его комнате, кровати из клена с полосатыми матрацами. Он все это явственно увидел теперь перед глазами, а ветер все сильнее задувал ему в лицо.
«Плохо, конечно, когда его мать там одна, но еще хуже, когда она в лечебнице Святого Августина», – рассуждал он сам с собой.
Он остановил первое же такси, прыгнул на мягкое пружинистое сиденье и поехал в ресторан «63».
Там было так тепло, так уютно. Девушка с серебристыми волосами из гардероба, помогая ему снять пальто и шарфик, продолжала, как всегда всю эту зиму, подшучивать над ним, напоминая о его пьяных обещаниях отвезти ее в Майами и помочь ей сделать целое состояние на скачках в Хайали. Он постоял немного, глядя через открытую дверь в салон с низким потолком, где видел столики, стаканы, головы с прилизанными волосами и пышными прическами, поднимающийся спиралью к красноватым ярким фонарям сигаретный дым. Он заметил черную шевелюру Пэт Дулиттл. Она сидела в отдельной нише с Реджи и Джо.
К нему подбежал, потирая руки, официант-итальянец:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Полковник Хадсон обеими руками радушно похлопал по плечам одновременно Джи Даблъю и Дика. Пожевывая кончик сигары, он, выходя из двери, широко им улыбнулся на прощание, оставив за собой голубоватые колечки дыма.
Дик повернулся к Джи Даблъю. Тот тяжело опустился на красный плюшевый стул.
– Как вы себя чувствуете, Джи Даблъю? Все в порядке? – озабоченно спросил Дик.
– Легкое несварение, – ответил он слабым голосом, цепляясь обеими руками за подлокотники стула. Лицо его исказилось от боли.
– Думаю, нам лучше сейчас лечь и немного поспать, – сказал Дик. – Может, пригласить завтра утром доктора? Пусть вас посмотрят, Джи Даблъю.
– Ладно, будетвидно. Спокойной ночи, – с трудом ответил Джи Даблъю, закрывая глаза.
Дик скоро заснул, но вскоре его разбудил стук в дверь. Он прошлепал босыми ногами к двери. Перед ним стоял. Мортон, старый слуга-кокни Джи Даблъю.
– Простите, сэр, что разбудил вас. Я очень боюсь за мистера Мурхауза. Его ужасно мучает острая боль, сэр… Как бы не сердечный приступ. Там у него доктор Глисон…
Наспех набросив свой фиолетовый шелковый халат, Дик выбежал в гостиную номера. Там стоял доктор, седовласый человек с седыми усами, с впечатляющими властными манерами.
– Это мистер Севедж, – представил его врачу слуга.
– Мистеру Мурхаузу нужно несколько дней соблюдать полный покой, – сказал врач, свирепо глядя ему прямо в глаза. – Легкий приступ стенокардии… на этот раз все не очень серьезно, но ему нужен продолжительный отдых в течение двух-трех месяцев. Постарайтесь завтра его уговорить. Насколько я понимаю, вы, мистер Севедж, его партнер по бизнесу?
– Я один из его сотрудников, – густо покраснел Дик.
– Ну, снимите с его плеч как можно больше нагрузки.
Дик кивнул. Он вернулся в спальню, снова лег, но так и не сомкнул глаза всю ночь.
Утром, когда Дик пришел к боссу, Джи Даблъю сидел в постели, откинувшись на подушки. Бледное как полотно, помятое лицо, фиолетовые круги под глазами.
– Дик, я на самом деле испугался, – признался он.
Голос у него был тихий, дрожащий. Дик чувствовал, как слезы подступают к глазам.
– Ну а что уж говорить о нас?
– Знаете ли, Дик, мне придется передать все эти дела с Бингхэмом и кое-какие другие вам, переложить этот груз на ваши плечи… Я подумывал о том, не изменить ли мне всю структуру фирмы. Что вы скажете о такой вот компании – «Мурхауз, Грисколм и Севедж»?
– Мне кажется, нельзя менять вывеску. В любом случае имя Дж. Уорда Мурхауза – это не компания, это общенациональный институт.
Голос у Джи Даблъю немного окреп. Он постоянно откашливался.
– Думаю, вы правы, Дик, – сказал он. – Мне нужно как можно дольше продержаться, чтобы помочь моим детям взять верный старт в жизни.
– О чем вы говорите, Джи Даблъю. Вы еще придете ко мне на похороны в черной шелковой шляпе, могу побиться об заклад. Во-первых, это мог быть острый приступ несварения, как вы вначале и подумали. Мы не можем целиком доверять мнению врача. Может, вам все же следует совершить короткое путешествие и лечь в клинику Майо? Вам нужен небольшой текущий ремонт – почистить клапаны, отрегулировать карбюратор, ну, в общем, все такое… Между прочим, я не понимаю, для чего старику Бингхэму знать, что простой сотрудник с окладом пятнадцать тысяч в год заправляет его священным бизнесом патентованных лекарств…
Джи Даблъю тихо засмеялся.
– Ну, посмотрим… А пока поезжайте в Нью-Йорк сегодня же, не теряя времени зря, и возьмите на себя руководство фирмой. Мы с мисс Уильямс пока останемся здесь, в тылу… Хотя у нее и кислый вид, как у квашеной капусты, но могу заверить вас: она настоящее сокровище.
– Может, мне еще поторчать здесь немного, покуда вас не осмотрит знающий специалист?
– Доктор Глисон накачал меня какими-то лекарствами, и мне сейчас куда лучше. Я дал телеграмму своей сестре Хэйзл, она работает в школе в Уилмингтоне. Только ее я довольно часто вижу после того, как умерли родители… Она будет здесь сегодня же днем. Здесь и проведет свои рождественские каникулы,
– Мортон сообщил вам утренние котировки? Стремительно ползут вверх… Не видел ничего подобного…
– Знаете, Дик, я собираюсь продавать, а потом затаиться, немного отдохнуть… Вы и представить себе не можете, как этот бизнес вытягивает из вас все жилы…
– Из вас и Пола Уорбурга, – добавил Дик.
– Может, все дело в возрасте, – сказал Джи Даблъю, закрывая глаза.
Дик пристально глядел на него. Лицо шефа покрылось сеткой морщин землистого и фиолетового цвета.
– Ну не расстраивайтесь, Джи Даблъю, – сказал Дик и на цыпочках вышел из его спальни.
Он сел на одиннадцатичасовой поезд и прибыл в офис вовремя, чтобы как можно разгрести все завалы. Всем он говорил, что у Джи Даблъю легкий грипп и что ему придется провести несколько дней в постели. За время их отсутствия в конторе накопилось столько работы, что он дал своей секретарше мисс Хиллз доллар на ужин и попросил вернуться на работу в восемь вечера. Для себя заказал в кулинарии несколько бутербродов и кофе.
Он освободился только к полуночи. В пустых коридорах темного здания он столкнулся с двумя старыми уборщиками с ведрами и щетками в руках. «У старика бледное, одутловатое лицо», – отметил он. Выпавший недавно снег, превратившийся теперь в слякоть, придавал Лексингтон-авеню какой-то захолустный вид, словно это была улица в покинутой всеми деревне. Он повернул в верхнюю часть города. Сырой, холодный ветер хлестал по лицу. Он думал о квартире на Пятьдесят шестой улице, в которой полно материнской мебели с позолоченными стульями в передней, со всеми этими ветхими предметами, знакомыми ему с самого детства, с книжкой «Олень у бухты», с гравюрами римского форума в его комнате, кровати из клена с полосатыми матрацами. Он все это явственно увидел теперь перед глазами, а ветер все сильнее задувал ему в лицо.
«Плохо, конечно, когда его мать там одна, но еще хуже, когда она в лечебнице Святого Августина», – рассуждал он сам с собой.
Он остановил первое же такси, прыгнул на мягкое пружинистое сиденье и поехал в ресторан «63».
Там было так тепло, так уютно. Девушка с серебристыми волосами из гардероба, помогая ему снять пальто и шарфик, продолжала, как всегда всю эту зиму, подшучивать над ним, напоминая о его пьяных обещаниях отвезти ее в Майами и помочь ей сделать целое состояние на скачках в Хайали. Он постоял немного, глядя через открытую дверь в салон с низким потолком, где видел столики, стаканы, головы с прилизанными волосами и пышными прическами, поднимающийся спиралью к красноватым ярким фонарям сигаретный дым. Он заметил черную шевелюру Пэт Дулиттл. Она сидела в отдельной нише с Реджи и Джо.
К нему подбежал, потирая руки, официант-итальянец:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175