«ЗАБОЛЕЛ ГРИППОМ СООБЩИ ТЕЛЕГРАММОЙ СВОЙ АДРЕС УВИДИМСЯ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ ДЖО»
– Черт бы побрал такую весточку, – проворчал он себе под нос, возвращаясь на свое место в купе, мимо Женщин, захлопывающих крышки своих чемоданов, седовласого человека, натягивающего на себя пальто, кондуктора, сгорбившегося под тяжестью нескольких баулов. – Черт бы побрал такую весточку!
Поезд, замедляя ход, уже въезжал под своды Большого Центрального вокзала. Взяв у кондуктора свой чемодан, он сошел по лесенке из душного пульмана на притихший гранитно-серый перрон. Сиротливо озираясь, пошел по уклону, покачивая своим тяжелым чемоданом. От грохота поезда у него разболелась голова. Здание вокзала было таким огромным и совсем не походило на то тесное, забитое народом, которое навсегда врезалось ему в память. Нью-Йорк меняется. Через толстое стекло громадных арочных окон он видел, как дождь поливает здания напротив. Побродив по вокзалу, не зная, куда же ему идти, он вдруг остановился перед окошком буфета.
Потом вошел, сел за столик. К нему подошла официантка – маленькая смуглая девица с кислой физиономией и темными кругами под глазами. Такой сырой день, да еще этот противный запах мыла, доносящийся из посудомоечной, и шипящего, раскаленного жира из кухни. Официантка наклонилась над ним, чтобы убрать столик, и его сразу овеяло легкое дуновение от ее влажного нижнего белья, потных подмышек и талька. Он посмотрел на девушку с симпатией в надежде выжать из нее приветливую улыбку. Напрасный труд. Резко повернувшись, она пошла за его томатным супом, и он, глядя ей вслед, наблюдал, как она отчаянно виляет своим задом под черным платьем.
На самом деле этот дождливый скучный день на Восточном побережье вызывал ощущение тяжести и распутства.
Он быстро отправлял в рот ложки с супом, даже не пытаясь его распробовать. Не покончив с тарелкой, встал, пошел к телефонной будке. Ему незачем вытаскивать записную книжку. Он на память знал номер ее телефона. Он ждала ответа, сильно нервничая, чувствуя, как ручейки пота потекли где-то за ушами. Наконец ему ответил женский голос, и он вдруг почувствовал, как у него мгновенно пересохло в горле. Сглотнув, он сказал:
– Нельзя ли поговорить с мисс Хамфриз, прошу вас… Скажите ей, что звонит Чарли Андерсон… лейтенант Андерсон.
Он все еще пытался преодолеть сухость в глотке, когда услыхал в трубке милый, нежный, как мелодия, интимный голос. Да, конечно, она его помнит, журчал ее голосок, как ей приятно, что он позвонил, конечно, они должны постоянно видеться, как это заманчиво, и ей этого ужасно хочется, да вот незадача – она уезжает из города на уик-энд, да, на весь уик-энд. Не мог ли бы он позвонить ей в конце будущей недели. Она будет ужасно рада повидаться с ним.
Он вернулся к своему столику. Возле него суетилась официантка.
– Ну, вам понравился суп? – спросила она.
– Пока не распробовал… нужно было сделать пару телефонных звонков.
– Ах вон оно что, телефонные звонки, – сказала она шутливым тоном.
Теперь, по-видимому, уже она пыталась выжать из него улыбку.
– Принесите кусок пирога и чашку кофе, – сказал он, глядя в меню.
– У нас сегодня замечательный лимонно-меренговый пирог, – сообщила она, чуть вздохнув при этом, и это его рассмешило.
– Ладно, дорогая, тащи свой лимонно-меренговый пирог.
Он съел кусок пирога, выпил кофе, заплатил по счету и вернулся в телефонную будку. Перед ним здесь наверняка побывала какая-то женщина, оставив после себя резкий запах духов. Он позвонил в клуб «Сенчури», спросил, в городе ли Олли Тейлор. Нет, его нет, он в Европе. Тогда он позвонил Джонсонам – из его знакомых в Нью-Йорке оставались только они. Низкий голос Эвелин Джонсон звучал в трубке очень глухо. Он назвал ей свое имя, и она тут же рассмеялась:
– Конечно, конечно, мы ужасно хотим вас видеть. Приезжайте сегодня вечером к ужину, мы покажем вам нашего новорожденного.
Выйдя из метро на «Астор-плейс», он посмотрел на часы – нет, идти на обед еще рано. Узнав у продавца газет, как пройти на Пятую авеню, зашагал по улице то вверх, то вниз, минуя тихие кварталы домов из красного кирпича. Чтобы убить время, зашел в кино, и теперь после сеанса он почувствовал, как все еще душно. Снова бросил взгляд на часы – только половина седьмого. Джонсоны ждали его после семи. Он прошел мимо их Дома трижды и только после этого осмелился подняться по лестнице. На табличке над кнопкой звонка были от Руки нацарапаны их имена: «Пол Джонсон, Эвелин Хэтчинс». Позвонив, ожидая, когда ему откроют, он нервно теребил галстук. Никто не отвечал на звонок. Он хотел было позвонить еще раз, но в эту минуту увидал Пола. Тот быстро поднимался по лестнице, сдвинув на затылок шляпу и что-то весело насвистывая.
– Андерсон, неужели это ты? Откуда ты взялся? – спросил он, явно озадаченный его появлением перед их дверью. В руках у него было несколько пакетов из гастронома. Половину из них пришлось поставить на пол, чтобы пожать руку Чарли.
– Кажется, тебя нужно поздравить… – начал Чарли. Пол озадаченно глядел на него, словно ничего не понимая, и вдруг весь залился краской.
– Ах да… сын… наследник и все такое… Ну знаешь, все мы заложники судьбы, как говорят…
Пол пригласил его в большую голую старомодную комнату с развевающимися шторами лилового цвета.
– Посиди здесь немного. Пойду посмотрю, что там затевает Эвелин.
Указав гостю на набитую конским волосом софу, он прошел через раздвижные двери в заднюю комнату и тут же вышел назад, тщательно прикрывая за собой обе створки.
– Ну вот, все просто великолепно! Эвелин сказала, что ты остаешься с нами на ужин. Она сообщила, что ты только что вернулся из ратных мест. Ну, как там дела? Я бы ни за что никуда не поехал, ни за какие деньги. В Нью-Йорке жизнь бьет ключом, только нельзя давать слабинку… Пойдем покажу, где ты сможешь привести себя в порядок. Эвелин пригласила к ужину кучу народа. Придется сбегать к мяснику… Кстати, не хочешь ли помыться?
В ванной комнате было душно от пара, разило душистыми экстрактами – по-видимому, кто-то здесь только что тоже приводил себя в порядок. Над его головой на веревках были развешаны пеленки и распашонки. Красный мешок для душа висел в углу, а на нем – кружевное желтое нижнее белье. От всей этой обстановки Чарли вдруг стало смешно. Вымыв и вытерев руки, он понюхал их. В ноздри ударил тонкий, словно духи, запах мыла.
Выйдя из ванной, он увидел миссис Джонсон. Она стояла, прижимаясь спиной к белой мраморной доске камина, с французским романом в желтой обложке в руке. На ней был длинный кружевной пеньюар с пышными рукавами, на носу – очки в черепаховой оправе. Сняв очки, она засунула их в книгу, протянула ему руку.
– Как я рада, что вы приняли, Я пока не часто выхожу из дома, поэтому никого, по сути дела, и не вижу, только если кто сам навещает меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175