Ее длинные темные волосы были распущены и свободно падали на плечи, глаза широко раскрыты. Она молчала.
Около кровати он увидел нечто вроде колыбели, подошел и заглянул. В кроватке, засунув большой палец в рот, мирно спала малышка. Он наклонился и осторожно вынул палец изо рта девочки.
– Плохо для зубок, – объяснил он. Она ничего не ответила.
– Как ее зовут?
– Жаннет.
– Красивое имя. – Он снова взглянул на ребенка. – Она очень мила.
– Спасибо, Herr General. – Она подняла на него глаза. – А у вас есть дети?
– Двое.
– Наверное, тяжело жить вдали от них.
– Да, очень.
– А от жены?
– И это тоже, – признался он. Неожиданно он почувствовал себя неловко и повернулся, чтобы уйти. – Ну хорошо, спокойной ночи.
Минут через десять, после того как он вернулся к себе и снова лег, она вошла к нему в комнату. Он сел.
– Да?
– Включите свет, – попросила она. – Хочу, чтобы вы меня видели.
Он включил лампу около кровати. На ней была длинная белая ночная рубашка, волосы рассыпаны по плечам.
– Посмотрите на меня, – тихо сказала она, стягивая рубашку с одного плеча.
У него перехватило дыхание при виде груди, полной, упругой, с соском, напоминающим ягоду клубники. Она продолжала стягивать рубашку, обнажив вторую грудь. Его глаза, не отрываясь, следили за ее руками, которые неторопливо опускали рубашку ниже, к талии, потом еще ниже, и нот он уже видит плоский мягкий живот… последний резкий рывок через широкие бедра – и рубашка лежит на полу у ее ног. Теперь он видел ее всю – и темные курчавые волосы на лобке, и длинные стройные ноги.
Она подошла к кровати и сдернула с него простыню. Потом потянула за шнурок пижамных брюк и высвободила член. Взглянув ему в глаза, она встала на колени около кровати, осторожным движением оттянула кожу, обнажая головку члена, и обняла ее губами. Он почувствовал быстрые легкие прикосновения ее языка.
Неожиданно рука Анны сжалась. Она опять взглянула на него и властно сказала.
– Не кончайте пока.
Говорить он не мог. Только кивнул. Она снова склонилась над ним.
– Я скажу когда, – прошептала она.
Когда через полтора месяца генерал уезжал в Париж, Анна с ребенком ехала вместе с ним.
Вольфганг молча подписал последний документ и взглянул на Мориса.
– Как будто все, – сказал он.
– С технической точки зрения да, – ответил тот. – Но есть другие проблемы.
Бреннер молча смотрел на него.
– Разрешение на жительство во Франции она получила при правительстве Петена. Вполне вероятно, что его теперь аннулируют.
– Почему? Это же постоянное разрешение, дающее ей статус перемещенного лица. Она даже училась в Сорбонне до войны. Ее дочь родилась во Франции до оккупации.
– Нередки случаи, когда разрешение отбирают у тех, кого подозревают в сотрудничестве с немцами. В Париже полно людей, которые знают о ваших отношениях.
Генерал спросил:
– Что можно сделать?
– Я думал об этом, но никакого окончательного решения не нашел. Лучше всего получить французское гражданство.
– Черт! – Бреннер встал. – Что же делать? – Он прошел к буфету и налил себе еще водки.
Морис повернулся и взглянул на Анну. Пока Вольфганг подписывал бумаги, она молча сидела и вязала. Она подняла голову от спиц и встретилась с ним взглядом. Какое-то время они смотрели друг на друга, потом женщина опустила глаза и снова принялась за вязание.
Вольфганг выпил водку, налил еще и вернулся к дивану.
– Наверное, и пытаться не стоит. Придется продать все компании.
– Сейчас вы за них ничего не получите, – заметил Морис. – У французов нет денег. Пройдет лет пять, все вернется в норму, вот тогда они будут что-то стоить.
– Пять лет, – сказал Вольфганг. – А где мы все, черт побери, будем через пять лет?
– Если нас не будет в живых, все это не будет иметь значения, – сказал Морис. – Но если выживем…
– Если они лишат Анну вида на жительство, мы так или иначе потеряем все. Они заберут компании.
– Что ж, придется рискнуть, – бросил Морис.
– Если я выйду замуж за француза, – тихо сказала Анна, не поднимая головы от вязания, – я автоматически стану французской гражданкой.
Вольфганг какое-то время смотрел на нее, потом повернулся к Морису.
– Это правда?
Морис утвердительно кивнул.
– Тогда найдите кого-нибудь, кому можно доверять, и Анна выйдет за него замуж.
Морис показал на бумаги.
– Я не знаю никого, кому можно было бы все это доверить. А вы?
Вольфганг взглянул на бумаги, потом на француза.
– Вы не женаты… Морис покачал головой.
– Слишком опасно. Кругом полно сторонников де Голля, они мне не доверяют. В конце концов, я до сих пор не перебрался через Ла-Манш.
– Но они поверили вашей легенде, приняли ту информацию, которую вы им передали, и ваше объяснение, что вы находились в подполье, чтобы помогать им.
– Верно. Но это пока шла война. А теперь начнут задавать вопросы.
– Уверен, ваш дядя положит конец всем разговорам, – сказал Вольфганг.
– Мой дядя умер четыре месяца назад.
– И кто же теперь маркиз де ла Бовиль?
– Нет такого. Он умер, не передав титула.
– Что будет с его собственностью?
– Отойдет государству. Если не появится кто-нибудь, способный заплатить огромный налог на наследство. Кто-то из семьи, разумеется.
– Как вы думаете, найдется такой человек? Морис отрицательно покачал головой.
– Кроме меня, никого не осталось. Если бы мой отец, его брат, был жив, он унаследовал бы титул. Теперь все уйдет: титул, собственность – абсолютно все.
Вольфганг продолжал допрос.
– Если вы заплатите налог, то сможете претендовать на титул?
Морис задумался.
– Если государство примет деньги, очевидно, да.
– Сколько надо заплатить?
Много. Миллионов пять франков. Точно никто не знает. В государственных бумагах не разберешься. Вольфганг возбужденно вскочил.
– Дайте мне подумать.
Морис и Анна наблюдали, как Бреннер ходит по комнате. Наконец он остановился перед Морисом.
– Если эти компании станут частью наследства, законна ли будет собственность на них?
– Безусловно, – ответил Морис. – Никто не отважится ставить под сомнение платежеспособность моего дяди и его верность Франции. Что и говорить, он был одним из тех немногих, кто рискнул остаться во Франции и не признать правительство Петена. Даже вишисты не осмелились его тронуть, хотя, по сути дела, он жил в этой своей загородной резиденции, как в тюрьме.
Вольфганг удовлетворенно улыбнулся.
– Тогда все наши проблемы решены. Вы женитесь на Анне. Я дам вам деньги для уплаты налога и получения титула. Потом компании станут частью наследуемого имущества – и полный порядок. – Он взял свою рюмку и одним глотком опорожнил ее. – Нарекаю тебя маркизом де ла Бовиль, – сказал он, легонько касаясь плеча Мориса.
Морис взглянул мимо него на Анну. Ему показалось, что он заметил легкую улыбку на ее губах, но она по-прежнему смотрела вниз, и спицы мелькали в ее руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Около кровати он увидел нечто вроде колыбели, подошел и заглянул. В кроватке, засунув большой палец в рот, мирно спала малышка. Он наклонился и осторожно вынул палец изо рта девочки.
– Плохо для зубок, – объяснил он. Она ничего не ответила.
– Как ее зовут?
– Жаннет.
– Красивое имя. – Он снова взглянул на ребенка. – Она очень мила.
– Спасибо, Herr General. – Она подняла на него глаза. – А у вас есть дети?
– Двое.
– Наверное, тяжело жить вдали от них.
– Да, очень.
– А от жены?
– И это тоже, – признался он. Неожиданно он почувствовал себя неловко и повернулся, чтобы уйти. – Ну хорошо, спокойной ночи.
Минут через десять, после того как он вернулся к себе и снова лег, она вошла к нему в комнату. Он сел.
– Да?
– Включите свет, – попросила она. – Хочу, чтобы вы меня видели.
Он включил лампу около кровати. На ней была длинная белая ночная рубашка, волосы рассыпаны по плечам.
– Посмотрите на меня, – тихо сказала она, стягивая рубашку с одного плеча.
У него перехватило дыхание при виде груди, полной, упругой, с соском, напоминающим ягоду клубники. Она продолжала стягивать рубашку, обнажив вторую грудь. Его глаза, не отрываясь, следили за ее руками, которые неторопливо опускали рубашку ниже, к талии, потом еще ниже, и нот он уже видит плоский мягкий живот… последний резкий рывок через широкие бедра – и рубашка лежит на полу у ее ног. Теперь он видел ее всю – и темные курчавые волосы на лобке, и длинные стройные ноги.
Она подошла к кровати и сдернула с него простыню. Потом потянула за шнурок пижамных брюк и высвободила член. Взглянув ему в глаза, она встала на колени около кровати, осторожным движением оттянула кожу, обнажая головку члена, и обняла ее губами. Он почувствовал быстрые легкие прикосновения ее языка.
Неожиданно рука Анны сжалась. Она опять взглянула на него и властно сказала.
– Не кончайте пока.
Говорить он не мог. Только кивнул. Она снова склонилась над ним.
– Я скажу когда, – прошептала она.
Когда через полтора месяца генерал уезжал в Париж, Анна с ребенком ехала вместе с ним.
Вольфганг молча подписал последний документ и взглянул на Мориса.
– Как будто все, – сказал он.
– С технической точки зрения да, – ответил тот. – Но есть другие проблемы.
Бреннер молча смотрел на него.
– Разрешение на жительство во Франции она получила при правительстве Петена. Вполне вероятно, что его теперь аннулируют.
– Почему? Это же постоянное разрешение, дающее ей статус перемещенного лица. Она даже училась в Сорбонне до войны. Ее дочь родилась во Франции до оккупации.
– Нередки случаи, когда разрешение отбирают у тех, кого подозревают в сотрудничестве с немцами. В Париже полно людей, которые знают о ваших отношениях.
Генерал спросил:
– Что можно сделать?
– Я думал об этом, но никакого окончательного решения не нашел. Лучше всего получить французское гражданство.
– Черт! – Бреннер встал. – Что же делать? – Он прошел к буфету и налил себе еще водки.
Морис повернулся и взглянул на Анну. Пока Вольфганг подписывал бумаги, она молча сидела и вязала. Она подняла голову от спиц и встретилась с ним взглядом. Какое-то время они смотрели друг на друга, потом женщина опустила глаза и снова принялась за вязание.
Вольфганг выпил водку, налил еще и вернулся к дивану.
– Наверное, и пытаться не стоит. Придется продать все компании.
– Сейчас вы за них ничего не получите, – заметил Морис. – У французов нет денег. Пройдет лет пять, все вернется в норму, вот тогда они будут что-то стоить.
– Пять лет, – сказал Вольфганг. – А где мы все, черт побери, будем через пять лет?
– Если нас не будет в живых, все это не будет иметь значения, – сказал Морис. – Но если выживем…
– Если они лишат Анну вида на жительство, мы так или иначе потеряем все. Они заберут компании.
– Что ж, придется рискнуть, – бросил Морис.
– Если я выйду замуж за француза, – тихо сказала Анна, не поднимая головы от вязания, – я автоматически стану французской гражданкой.
Вольфганг какое-то время смотрел на нее, потом повернулся к Морису.
– Это правда?
Морис утвердительно кивнул.
– Тогда найдите кого-нибудь, кому можно доверять, и Анна выйдет за него замуж.
Морис показал на бумаги.
– Я не знаю никого, кому можно было бы все это доверить. А вы?
Вольфганг взглянул на бумаги, потом на француза.
– Вы не женаты… Морис покачал головой.
– Слишком опасно. Кругом полно сторонников де Голля, они мне не доверяют. В конце концов, я до сих пор не перебрался через Ла-Манш.
– Но они поверили вашей легенде, приняли ту информацию, которую вы им передали, и ваше объяснение, что вы находились в подполье, чтобы помогать им.
– Верно. Но это пока шла война. А теперь начнут задавать вопросы.
– Уверен, ваш дядя положит конец всем разговорам, – сказал Вольфганг.
– Мой дядя умер четыре месяца назад.
– И кто же теперь маркиз де ла Бовиль?
– Нет такого. Он умер, не передав титула.
– Что будет с его собственностью?
– Отойдет государству. Если не появится кто-нибудь, способный заплатить огромный налог на наследство. Кто-то из семьи, разумеется.
– Как вы думаете, найдется такой человек? Морис отрицательно покачал головой.
– Кроме меня, никого не осталось. Если бы мой отец, его брат, был жив, он унаследовал бы титул. Теперь все уйдет: титул, собственность – абсолютно все.
Вольфганг продолжал допрос.
– Если вы заплатите налог, то сможете претендовать на титул?
Морис задумался.
– Если государство примет деньги, очевидно, да.
– Сколько надо заплатить?
Много. Миллионов пять франков. Точно никто не знает. В государственных бумагах не разберешься. Вольфганг возбужденно вскочил.
– Дайте мне подумать.
Морис и Анна наблюдали, как Бреннер ходит по комнате. Наконец он остановился перед Морисом.
– Если эти компании станут частью наследства, законна ли будет собственность на них?
– Безусловно, – ответил Морис. – Никто не отважится ставить под сомнение платежеспособность моего дяди и его верность Франции. Что и говорить, он был одним из тех немногих, кто рискнул остаться во Франции и не признать правительство Петена. Даже вишисты не осмелились его тронуть, хотя, по сути дела, он жил в этой своей загородной резиденции, как в тюрьме.
Вольфганг удовлетворенно улыбнулся.
– Тогда все наши проблемы решены. Вы женитесь на Анне. Я дам вам деньги для уплаты налога и получения титула. Потом компании станут частью наследуемого имущества – и полный порядок. – Он взял свою рюмку и одним глотком опорожнил ее. – Нарекаю тебя маркизом де ла Бовиль, – сказал он, легонько касаясь плеча Мориса.
Морис взглянул мимо него на Анну. Ему показалось, что он заметил легкую улыбку на ее губах, но она по-прежнему смотрела вниз, и спицы мелькали в ее руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89