Жадно ел, курил, пил лимонад и блестящими глазами смотрел на Таню.
— А скажи, только честно, после такой-то благодати домой, наверное, и не тянет? — осторожно спросил он.
— Поначалу не тянуло. Долго не могла насытиться Павлом, новой жизнью, новыми впечатлениями. А каквсе понемногу устаканилось, временами стало забирать. Тоска, ничего вокруг не мило, запрусь и реву в подушку...
— Так вы квартирку здесь купите или даже дом, теперь это просто, были бы деньги. Будете приезжать раз или два в год на недельку, на месяц. Сейчас многие так делают.
— А мы теперь и так будем приезжать. Есть много предложений по работе, вон через месяц в Москву летим с Минздравом соглашение подписывать. А Павел еще хочет по Сибири полазать, по Северу...
— Ага, — сказал Ник. — Вам теперь никакой Шеровне страшен.
— Шеров? — переспросила Таня. — Кто такой Шеров?.. Ах, да... Слушай, а ты-то откуда знаешь про Шерова?
— Добрые люди рассказали. — Ник поморщился, как от зубной боли. — Только нет теперь Шерова. Пять лет как грохнули.
— Грохнули?
— Ну, замочили, прикончили. Поехал за бугор проветриться, а там его и... Не дожил, а то сейчас высоко бы парил. Ночным президентом, не иначе.
— Это как?
— Днем Ельцин, а он ночью. Когда все кошки серы.
— Ну и черт с ним! — подвела черту Таня. — Иван, кинь мне сигаретку.
Он подождал, пока она закурит, и сказал:
— Слушай, Танька, ты молодчина, что всех нас собрала, Павла привезла. Представляешь, мы не то чтобы встречаться, а даже здесь друг друга не узнали, пока ты не вошла. А ведь когда-то такие друзья были... Только скажи, а почему ты все так странно устроила? Карточки эти, «доктор и миссис Розен просят пожаловать...» Неужели нельзя было по-простому, позвонить, сказать?
— Драматургия, брат Вано, эффектная концовка, — высказался Ник. — Таня все же актриса, хоть и бывшая.
— Не только. Иначе я бы вряд ли вас всех собрала.
Да и объясняться по отдельности не хотелось.
— Ты им про Алиссию расскажи, — подал голос Павел.
Остальные недоуменно переглянулись.
— Про какую еще Алиссию? — спросил Иван.
— Это книжка такая есть, и фильм тоже. Когда в девяносто первом Павел получил гражданство и мы с Митькой смогли к нему в Денвер переехать, меня Аланна крепко под крылышко взяла. Про страну объясняла, язык учить заставляла, записала на специальные курсы для иммигрантов. А по вечерам мы друг к дружке ходили, чай пили, разговаривали, она все требовала, чтобы по-английски. Потихоньку я ей про всю жизнь мою рассказала. А она говорит: «А ты знаешь, что есть книжка про тебя?» Я удивилась. Какая, спрашиваю, расскажи. Она книжку из кабинета вынесла, мне дала, а рассказывать ничего не стала. Сама, говорит, прочтешь, а слова непонятные, которых в словаре не найдешь, я, так и быть, подскажу. Я взяла, раскрыла, книжка толстая, непонятная, но я стараюсь, читаю — любопытно все-таки, что там про меня написано. Сначала через пень-колоду понимала, потом ничего, вчиталась. И поняла: как есть про меня. Там главная героиня — киноактриса, Алиссия. Тоже в деревне росла, только в лютой бедности, тоже сиротой, как и я, и тоже старшая сестра была вместо матери; и в город сбежала, потому что сестрин муж проходу не давал. В городе в прислуги нанялась, а потом парня встретила, точь-в-точь как ты, Иван, тоже писателем мечтал стать и выпить любил, и поженились они тайком от его родителей, а родители узнали и попросили одного родственника, большого босса, чтобы разлучил их, тот пришел и деньги ей предлагал и грозился, как тогда Дмитрий Дормидонтович, а потом в кино ее устроил, чтобы, значит, семья не стыдилась, что жена племянника — прислуга... Ну, да это совсем не так, как у меня было. А у этого босса сын был, прямо как Павел...
— Это ты погорячилась, — прервал ее Павел. — Тот был герой, рыцарь, а я обыкновенный.
— Не перебивай... Она того парня полюбила, а с писателем у них все наперекосяк пошло. Тогда дядя их во Францию отправил, от греха подальше, а ей нашел роль хорошую. И вот живут они себе во Франции, а тут к ним является еще один родственник с приятелем, совсем как ты, Никита, к нам в деревню с Огневым приехал. И точно так же писатель на этого родственника с кулаками полез, когда тот тайком его рукопись читал, а он стал этого писателя расхваливать и в кино зазывать, сценарии писать. И вообще тот парень, его в книжке Максимом звали, вылитый ты — такая же язва и с теми же, извини, половыми наклонностями.
— Читал я эту книжку, — пробурчал Ник. — У нас ее переводили. Слезливый дамский романчик. Но похожие моменты есть, согласен, я раньше как-то не задумывался. И этот приятель Максима тоже с собой покончил, как... как Юра, и положительного героя гангстеры якобы убили в Африке, а потом оказалось, что не его. И действительно, в финале героиня всех в одном месте собирает и предъявляет им героя, живого и здорового. Кстати, даже Кения там фигурирует... Только вот одной персоны, по-моему, очень важной, в книге нет, а многим из нас она по жизни как танком проехалась...
— Ты про кого? — спросил Иван. Павел пожал плечами. Рафалович поднялся и подошел поближе.
— А про сестрицу мою лучезарную, а твою, Поль, бывшую благоверную.
— Это про Таню, что ли? — спросил Иван. — Так при чем здесь она?
— Я от нее никакого зла не видел и до сих пор считаю ее достойной и очень несчастной женщина, — твердо сказал Павел. — И до конца жизни буду ей благодарен за Нюточку.
Рафалович угрюмо промолчал.
— Кстати, кто знает, что с ней теперь? — спросил Иван. — Я ее не видел... страшно подумать, пятнадцать лет.
— Я тоже, — помолчав, сказал Павел. — А последний раз, когда она лежала в коме.
— Я видел чуть после того, — сказал Ник, — хотя и не жаждал. Она жила в Москве, вышла замуж за какого-то англичанина и уехала с ним. Меня на свадьбу не пригласили. Думаю, у нее все в порядке.
— Два года назад точно все было в порядке, — с внезапным остервенением сказал Рафалович. — Цвела и пахла. Я встречал ее на Ривьере.
Он замолчал. Все тоже притихли как-то разом.
— А я так вообще ни разу ее не видела, — сказала Таня. — Так что для меня она точно не очень важный персонаж... Не знаю, кто как, а я за разговорами изрядно проголодалась. Так что предлагаю спуститься в ресторан и пообедать. По дороге прихватим Кристи, Алекса и Джоша с Лизаветой...
— Как, и Лизавета здесь? — изумленно воскликнул Иван.
— Конечно здесь, и все вы ее видели, -с легким злорадством сказала Таня.
— Что, неужели та японская бизнес-дама, которая нас впускала?! — воскликнул Ник. — Ну Лизавета Валентиновна, ну всех нас обула...
— То-то она мне знакомой показалась, — сказал Рафалович.
— Ну прям не жизнь, а книга перемен, — философски заметил Иван.
И, не прекращая переговариваться, все двинулись к выходу.
IV (27 июня 1995)
В проеме распахнувшейся двери стоял весьма внушительный, несмотря на малый рост, усач, видно, в немалом чине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— А скажи, только честно, после такой-то благодати домой, наверное, и не тянет? — осторожно спросил он.
— Поначалу не тянуло. Долго не могла насытиться Павлом, новой жизнью, новыми впечатлениями. А каквсе понемногу устаканилось, временами стало забирать. Тоска, ничего вокруг не мило, запрусь и реву в подушку...
— Так вы квартирку здесь купите или даже дом, теперь это просто, были бы деньги. Будете приезжать раз или два в год на недельку, на месяц. Сейчас многие так делают.
— А мы теперь и так будем приезжать. Есть много предложений по работе, вон через месяц в Москву летим с Минздравом соглашение подписывать. А Павел еще хочет по Сибири полазать, по Северу...
— Ага, — сказал Ник. — Вам теперь никакой Шеровне страшен.
— Шеров? — переспросила Таня. — Кто такой Шеров?.. Ах, да... Слушай, а ты-то откуда знаешь про Шерова?
— Добрые люди рассказали. — Ник поморщился, как от зубной боли. — Только нет теперь Шерова. Пять лет как грохнули.
— Грохнули?
— Ну, замочили, прикончили. Поехал за бугор проветриться, а там его и... Не дожил, а то сейчас высоко бы парил. Ночным президентом, не иначе.
— Это как?
— Днем Ельцин, а он ночью. Когда все кошки серы.
— Ну и черт с ним! — подвела черту Таня. — Иван, кинь мне сигаретку.
Он подождал, пока она закурит, и сказал:
— Слушай, Танька, ты молодчина, что всех нас собрала, Павла привезла. Представляешь, мы не то чтобы встречаться, а даже здесь друг друга не узнали, пока ты не вошла. А ведь когда-то такие друзья были... Только скажи, а почему ты все так странно устроила? Карточки эти, «доктор и миссис Розен просят пожаловать...» Неужели нельзя было по-простому, позвонить, сказать?
— Драматургия, брат Вано, эффектная концовка, — высказался Ник. — Таня все же актриса, хоть и бывшая.
— Не только. Иначе я бы вряд ли вас всех собрала.
Да и объясняться по отдельности не хотелось.
— Ты им про Алиссию расскажи, — подал голос Павел.
Остальные недоуменно переглянулись.
— Про какую еще Алиссию? — спросил Иван.
— Это книжка такая есть, и фильм тоже. Когда в девяносто первом Павел получил гражданство и мы с Митькой смогли к нему в Денвер переехать, меня Аланна крепко под крылышко взяла. Про страну объясняла, язык учить заставляла, записала на специальные курсы для иммигрантов. А по вечерам мы друг к дружке ходили, чай пили, разговаривали, она все требовала, чтобы по-английски. Потихоньку я ей про всю жизнь мою рассказала. А она говорит: «А ты знаешь, что есть книжка про тебя?» Я удивилась. Какая, спрашиваю, расскажи. Она книжку из кабинета вынесла, мне дала, а рассказывать ничего не стала. Сама, говорит, прочтешь, а слова непонятные, которых в словаре не найдешь, я, так и быть, подскажу. Я взяла, раскрыла, книжка толстая, непонятная, но я стараюсь, читаю — любопытно все-таки, что там про меня написано. Сначала через пень-колоду понимала, потом ничего, вчиталась. И поняла: как есть про меня. Там главная героиня — киноактриса, Алиссия. Тоже в деревне росла, только в лютой бедности, тоже сиротой, как и я, и тоже старшая сестра была вместо матери; и в город сбежала, потому что сестрин муж проходу не давал. В городе в прислуги нанялась, а потом парня встретила, точь-в-точь как ты, Иван, тоже писателем мечтал стать и выпить любил, и поженились они тайком от его родителей, а родители узнали и попросили одного родственника, большого босса, чтобы разлучил их, тот пришел и деньги ей предлагал и грозился, как тогда Дмитрий Дормидонтович, а потом в кино ее устроил, чтобы, значит, семья не стыдилась, что жена племянника — прислуга... Ну, да это совсем не так, как у меня было. А у этого босса сын был, прямо как Павел...
— Это ты погорячилась, — прервал ее Павел. — Тот был герой, рыцарь, а я обыкновенный.
— Не перебивай... Она того парня полюбила, а с писателем у них все наперекосяк пошло. Тогда дядя их во Францию отправил, от греха подальше, а ей нашел роль хорошую. И вот живут они себе во Франции, а тут к ним является еще один родственник с приятелем, совсем как ты, Никита, к нам в деревню с Огневым приехал. И точно так же писатель на этого родственника с кулаками полез, когда тот тайком его рукопись читал, а он стал этого писателя расхваливать и в кино зазывать, сценарии писать. И вообще тот парень, его в книжке Максимом звали, вылитый ты — такая же язва и с теми же, извини, половыми наклонностями.
— Читал я эту книжку, — пробурчал Ник. — У нас ее переводили. Слезливый дамский романчик. Но похожие моменты есть, согласен, я раньше как-то не задумывался. И этот приятель Максима тоже с собой покончил, как... как Юра, и положительного героя гангстеры якобы убили в Африке, а потом оказалось, что не его. И действительно, в финале героиня всех в одном месте собирает и предъявляет им героя, живого и здорового. Кстати, даже Кения там фигурирует... Только вот одной персоны, по-моему, очень важной, в книге нет, а многим из нас она по жизни как танком проехалась...
— Ты про кого? — спросил Иван. Павел пожал плечами. Рафалович поднялся и подошел поближе.
— А про сестрицу мою лучезарную, а твою, Поль, бывшую благоверную.
— Это про Таню, что ли? — спросил Иван. — Так при чем здесь она?
— Я от нее никакого зла не видел и до сих пор считаю ее достойной и очень несчастной женщина, — твердо сказал Павел. — И до конца жизни буду ей благодарен за Нюточку.
Рафалович угрюмо промолчал.
— Кстати, кто знает, что с ней теперь? — спросил Иван. — Я ее не видел... страшно подумать, пятнадцать лет.
— Я тоже, — помолчав, сказал Павел. — А последний раз, когда она лежала в коме.
— Я видел чуть после того, — сказал Ник, — хотя и не жаждал. Она жила в Москве, вышла замуж за какого-то англичанина и уехала с ним. Меня на свадьбу не пригласили. Думаю, у нее все в порядке.
— Два года назад точно все было в порядке, — с внезапным остервенением сказал Рафалович. — Цвела и пахла. Я встречал ее на Ривьере.
Он замолчал. Все тоже притихли как-то разом.
— А я так вообще ни разу ее не видела, — сказала Таня. — Так что для меня она точно не очень важный персонаж... Не знаю, кто как, а я за разговорами изрядно проголодалась. Так что предлагаю спуститься в ресторан и пообедать. По дороге прихватим Кристи, Алекса и Джоша с Лизаветой...
— Как, и Лизавета здесь? — изумленно воскликнул Иван.
— Конечно здесь, и все вы ее видели, -с легким злорадством сказала Таня.
— Что, неужели та японская бизнес-дама, которая нас впускала?! — воскликнул Ник. — Ну Лизавета Валентиновна, ну всех нас обула...
— То-то она мне знакомой показалась, — сказал Рафалович.
— Ну прям не жизнь, а книга перемен, — философски заметил Иван.
И, не прекращая переговариваться, все двинулись к выходу.
IV (27 июня 1995)
В проеме распахнувшейся двери стоял весьма внушительный, несмотря на малый рост, усач, видно, в немалом чине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119