В таком виде она напоминала строгую и серьезную молодую директрису современной общеобразовательной школы.
Фрэнк повел беседу в своей непринужденной манере, где нужно лавируя между острыми рифами стереотипов сознания, попеременно сталкивая их, вызывая смущение, недоумение, восхищение — то есть чувства, заставляющие потом задуматься.
Таню Дарлинг он прямо и открыто представил зрителю как бандершу, но диалог повел в русле, несколько странном для такого случая:
— А вы лично верите в существование изначального зла?
— Как в первородный грех?
— Он есть? — зацепился Фрэнк.
— В располовиненной форме, как два огрызка от яблока познания.
Народ в студни обомлел, даже оператор выглянул из-за стойки посмотреть на миссис Дарлинг воочию.
— Поясните свою метафору, Таня.
— Не мной она придумана.
Ее речь была спокойной, текла медленно и гладко, лексика и произношение — вполне литературны, даже рафинированы.
— В равной степени мужчина и женщина являются единым целым, и зло в том, что они противостоят друг другу как враждебные полюса.
— Начало все же одно и единое целое состоит из двух, но не более, или вы другого мнения? — Фрэнк обворожительно улыбался.
— Изначально — возможно, но уж коли это случилось, путь познания тернист, и у обеих сторон есть право выбора, каким следовать, с кем и когда.
За стеклянной перегородкой студии зашевелился народ, одобрительно кивая головами.
— Полагаете, в этом вопросе не должно быть конкретного лидерства какой-либо стороны?
— Лидерство, инициативность — или покорность и готовность к подчинению — есть фактор вторичный, обусловленный воспитанием в той или иной среде, что зачастую воспринимается как индивидуальные особенности той или иной личности.
— Как и общественных устоев?
— Устои — это и есть устои, то есть нечто устоявшееся, но никак не вечное и не предвечное.
— Но разве общественная мораль не вызвана историческими условиями?
— Конечно, — лукаво улыбнулась Таня, — как защитная реакция любого организма.
— Реакция? На что в данном случае?
— На страх.
Танины глаза сверкнули, в голосе прозвучал вызов. Где-то затрещало, посыпались искры, зафонил тонким писком магнитофон.
Пустили рекламу, после чего Фрэнк извинился перед зрителями за неполадки и с той же чарующей непринужденностью вернулся к разговору.
— Вы упомянули страх. Может быть, в нем и кроется общественное зло?
— Где кроется зло — это каждый сам исследует, а страх — это лишь признак, способ существования зла.
— Иными словами, — поспешил Фрэнк направить разговор в нужное русло, почему-то ощутив сам непонятную жуть, — два полюса, то есть мужчина и женщина, познавая друг друга, могут ощущать страх, возможно, бояться партнера?
— Так было на протяжении всей человеческой истории. — Таня щелкнула языком и, как бы извиняясь, пояснила: — Видите ли, я выросла в России, где зло материализуется с примерной периодичностью. В этой связи чрезвычайно полезно учение Маркса. Бытие определяет сознание. Исторический материализм учит, что мысль, овладевающая массами, — материализуется! Так что же привело конкретное общество к тому, что оно имеет на данный момент?
— Давайте выберем, уточним территорию, например, развитые, цивилизованные страны.
Таня поправила очки, вздохнула, как учитель, вынужденный объяснять глупому ученику что-то очевидное.
— Пусть будут развитые, где женщина наконец обрела свободу и только учится, как с ней жить и что дальше делать.
— Разве торговля собственным телом — лучший выбор для женщины?
— Если мы согласились с тем, что она свободна, значит, выбирать путь — ее право.
— Но ведь на протяжении веков, всего развития цивилизации этот род деятельности никогда не вызывал особого почета и уважения.
— Вы толкуете о мужской цивилизации, о патриархальном сознании, которое и принизило женщину, поставив ее в условия зависимости, абсолютной или относительной.
— Но когда-то это было исторически обусловленной необходимостью...
— Продиктованной тем фактом, что в не меньшей зависимости и униженности находился мужчина при матриархате. Сейчас мужская цивилизация старается не вспоминать о тех временах — из страха, закрепленного на генетическом уровне. Когда-то мужчина попросту использовался в целях оплодотворения, о чем имел смутное понятие. Амазонки вообще обходились без конкретного партнера. Жрица определяла по лунному календарю, кому и когда зачать. А дальше — дело техники. Есть раб, пленный, слуга — этого достаточно при знании дела, чтобы использовать его сперму на золотой монетке... типа современного тампакса.
— Что вы говорите? — ошалел Фрэнк. — Это гипотеза?
— Ее легко проверить, — рассмеялась Таня.
— Но это еще не повод для страха.
— Это — еще нет, а вот то, что повсеместно мужчина приносился в жертву земле, для урожайности, причем каждый кусок тела на определенное поле или в лес, а чресла, в основном, в воду, для высоких рыбных промыслов — это повод, и, думаю, серьезный. Потрошками его закусывали в праздники солнцеворотов, регулярно, летом и зимой. Это позже жрицы-правительницы придумали новые способы обязательных жертвоприношений, чтобы оставить возле себя понравившегося соправителя.
Фрэнк аж передернул плечами, тут же собрался и, улыбаясь зрителям, подвел под страшной картиной черту:
— Вполне объяснимо, что страх в половом влечении партнеров имеет древние корни, прорастающие в архетипы личного и общественного сознания. Но, Таня чем же руководствуются современные служительницы культа Афродиты?
— В жертвоприношениях, наверное, уже нет нужды... — На секунду Таня задумалась. — Свободой и правом избрать собственный путь... Если не можешь изменить себя, попробуй хотя бы изменить мужу. Общество уже готово принять не только жриц, но и жрецов любви...
«С такой жрицей можно и в жрецы пойти рука об руку, и очень далеко», — прогудел вдруг в Таниной голове чей-то знакомый голос, но кнопка щелкнула, и будто зазвенел зуммер селектора. Таня как-то застыла, пока Фрэнк сворачивал передачу, улыбалась, кивала, а про себя пыталась Понять, различить, чей это был голос.
А через неделю после выхода программы в свет, как снег на голову, свалилась тема с Хэмпстедом.
В Саррей примчался взбудораженный до предела Джулиан и сообщил, что есть шанс, упекать который нельзя. Таня внимательно его выслушала и резонно возразила, что свободных средств хватит разве что на подготовительную работу — регистрацию новой фирмы в Хэмпстеде, открытие счета, на не вызывающий подозрений уставный фонд, подготовку проекта центра досуга и обустройства прилегающей территории, технико-экономическое обоснование. А сам конкурс, а строительство, наконец? Уж не предлагает ли дорогой Джулиан ликвидировать — нынешнее предприятие и бросить все капиталы на хэмпстедский проект?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Фрэнк повел беседу в своей непринужденной манере, где нужно лавируя между острыми рифами стереотипов сознания, попеременно сталкивая их, вызывая смущение, недоумение, восхищение — то есть чувства, заставляющие потом задуматься.
Таню Дарлинг он прямо и открыто представил зрителю как бандершу, но диалог повел в русле, несколько странном для такого случая:
— А вы лично верите в существование изначального зла?
— Как в первородный грех?
— Он есть? — зацепился Фрэнк.
— В располовиненной форме, как два огрызка от яблока познания.
Народ в студни обомлел, даже оператор выглянул из-за стойки посмотреть на миссис Дарлинг воочию.
— Поясните свою метафору, Таня.
— Не мной она придумана.
Ее речь была спокойной, текла медленно и гладко, лексика и произношение — вполне литературны, даже рафинированы.
— В равной степени мужчина и женщина являются единым целым, и зло в том, что они противостоят друг другу как враждебные полюса.
— Начало все же одно и единое целое состоит из двух, но не более, или вы другого мнения? — Фрэнк обворожительно улыбался.
— Изначально — возможно, но уж коли это случилось, путь познания тернист, и у обеих сторон есть право выбора, каким следовать, с кем и когда.
За стеклянной перегородкой студии зашевелился народ, одобрительно кивая головами.
— Полагаете, в этом вопросе не должно быть конкретного лидерства какой-либо стороны?
— Лидерство, инициативность — или покорность и готовность к подчинению — есть фактор вторичный, обусловленный воспитанием в той или иной среде, что зачастую воспринимается как индивидуальные особенности той или иной личности.
— Как и общественных устоев?
— Устои — это и есть устои, то есть нечто устоявшееся, но никак не вечное и не предвечное.
— Но разве общественная мораль не вызвана историческими условиями?
— Конечно, — лукаво улыбнулась Таня, — как защитная реакция любого организма.
— Реакция? На что в данном случае?
— На страх.
Танины глаза сверкнули, в голосе прозвучал вызов. Где-то затрещало, посыпались искры, зафонил тонким писком магнитофон.
Пустили рекламу, после чего Фрэнк извинился перед зрителями за неполадки и с той же чарующей непринужденностью вернулся к разговору.
— Вы упомянули страх. Может быть, в нем и кроется общественное зло?
— Где кроется зло — это каждый сам исследует, а страх — это лишь признак, способ существования зла.
— Иными словами, — поспешил Фрэнк направить разговор в нужное русло, почему-то ощутив сам непонятную жуть, — два полюса, то есть мужчина и женщина, познавая друг друга, могут ощущать страх, возможно, бояться партнера?
— Так было на протяжении всей человеческой истории. — Таня щелкнула языком и, как бы извиняясь, пояснила: — Видите ли, я выросла в России, где зло материализуется с примерной периодичностью. В этой связи чрезвычайно полезно учение Маркса. Бытие определяет сознание. Исторический материализм учит, что мысль, овладевающая массами, — материализуется! Так что же привело конкретное общество к тому, что оно имеет на данный момент?
— Давайте выберем, уточним территорию, например, развитые, цивилизованные страны.
Таня поправила очки, вздохнула, как учитель, вынужденный объяснять глупому ученику что-то очевидное.
— Пусть будут развитые, где женщина наконец обрела свободу и только учится, как с ней жить и что дальше делать.
— Разве торговля собственным телом — лучший выбор для женщины?
— Если мы согласились с тем, что она свободна, значит, выбирать путь — ее право.
— Но ведь на протяжении веков, всего развития цивилизации этот род деятельности никогда не вызывал особого почета и уважения.
— Вы толкуете о мужской цивилизации, о патриархальном сознании, которое и принизило женщину, поставив ее в условия зависимости, абсолютной или относительной.
— Но когда-то это было исторически обусловленной необходимостью...
— Продиктованной тем фактом, что в не меньшей зависимости и униженности находился мужчина при матриархате. Сейчас мужская цивилизация старается не вспоминать о тех временах — из страха, закрепленного на генетическом уровне. Когда-то мужчина попросту использовался в целях оплодотворения, о чем имел смутное понятие. Амазонки вообще обходились без конкретного партнера. Жрица определяла по лунному календарю, кому и когда зачать. А дальше — дело техники. Есть раб, пленный, слуга — этого достаточно при знании дела, чтобы использовать его сперму на золотой монетке... типа современного тампакса.
— Что вы говорите? — ошалел Фрэнк. — Это гипотеза?
— Ее легко проверить, — рассмеялась Таня.
— Но это еще не повод для страха.
— Это — еще нет, а вот то, что повсеместно мужчина приносился в жертву земле, для урожайности, причем каждый кусок тела на определенное поле или в лес, а чресла, в основном, в воду, для высоких рыбных промыслов — это повод, и, думаю, серьезный. Потрошками его закусывали в праздники солнцеворотов, регулярно, летом и зимой. Это позже жрицы-правительницы придумали новые способы обязательных жертвоприношений, чтобы оставить возле себя понравившегося соправителя.
Фрэнк аж передернул плечами, тут же собрался и, улыбаясь зрителям, подвел под страшной картиной черту:
— Вполне объяснимо, что страх в половом влечении партнеров имеет древние корни, прорастающие в архетипы личного и общественного сознания. Но, Таня чем же руководствуются современные служительницы культа Афродиты?
— В жертвоприношениях, наверное, уже нет нужды... — На секунду Таня задумалась. — Свободой и правом избрать собственный путь... Если не можешь изменить себя, попробуй хотя бы изменить мужу. Общество уже готово принять не только жриц, но и жрецов любви...
«С такой жрицей можно и в жрецы пойти рука об руку, и очень далеко», — прогудел вдруг в Таниной голове чей-то знакомый голос, но кнопка щелкнула, и будто зазвенел зуммер селектора. Таня как-то застыла, пока Фрэнк сворачивал передачу, улыбалась, кивала, а про себя пыталась Понять, различить, чей это был голос.
А через неделю после выхода программы в свет, как снег на голову, свалилась тема с Хэмпстедом.
В Саррей примчался взбудораженный до предела Джулиан и сообщил, что есть шанс, упекать который нельзя. Таня внимательно его выслушала и резонно возразила, что свободных средств хватит разве что на подготовительную работу — регистрацию новой фирмы в Хэмпстеде, открытие счета, на не вызывающий подозрений уставный фонд, подготовку проекта центра досуга и обустройства прилегающей территории, технико-экономическое обоснование. А сам конкурс, а строительство, наконец? Уж не предлагает ли дорогой Джулиан ликвидировать — нынешнее предприятие и бросить все капиталы на хэмпстедский проект?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119