Ни фига себе шуточка! Прямо в наручниках в самолет запихали, потом в фургон закрытый. И поди знай, что не в Осло доставили, а вовсе в Эдинбург. Цирики глухонемые, газеты только на норвежском, допросы под прожектором, липовый английский консул, адвокат-идиот... А уж те несколько суток, что в мешке провисела в полной темноте, никогда тебе не забуду!
— Инициация, что поделаешь. Мне в свое время тоже несладко пришлось.
— Инициация! С такой инициации и спятить недолго. Я ж весь месяц была уверена, что меня и в самом деле за Шерова прихватили, вены себе резать хотела...
— И еще полгода никак не могла поверить, что мы не имеем никакого отношения ни к Эм-Ай-5, ни к другим подобным учреждениям.
— Да уж, сами себе контора! Ладно, господин судебный исполнитель, снимай-ка ты эту дурацкую тужурку и харчи на стол мечи, а то я за всеми этими забавами проголодалась... Слушай, а здорово это у тебя получилось. «Премерзкий дьявол!» Какой артист в тебе погибает!
— Ты тоже неплохо включилась. Белое танго... Будь на моем месте настоящий судебный исполнитель, глядишь, ради такой узницы всю тюрьму по кирпичику разнес бы. Так что давай, навык не утрачивай, пригодится, коли что.
— Типун тебе на язык!
Уж сколько раз ей казалось, что не осталось таких кулинарных изысков, которыми мог бы удивить муж. А он не переставал удивлять. Вот и сегодня дымились на тарелочках усеченные конусы то ли пирожков, то ли хлебцев, источающие крепко забытый гречневый запах, а в бокалах плескалось черное вино с необычным синеватым отливом. Морвен деловито разрезал свой хлебец пополам, полил маслом из графинчика, присыпал солью. Таня последовала его примеру.
— Что это? — спросила она, не разобрав с первой вилки.
Морвен, похоже, огорчился ее незнанию.
— Это же greshniki, ваше традиционное блюдо. По-моему, е ними неплохо сочетается русское черничное вино. Мне его доставляют прямо из Пскова. — Прозвучало это, как «суп прямо из Парижа» в устах бессмертного Хлестакова.
— Погоди, повтори, пожалуйста, как называются эти штуки.
Он повторил — и не понял, чему она смеется. Тогда она объяснила ему, что это слово означает по-русски.
— Грешников, значит, кушаем? Ну-ну... Отчасти справедливо.
— Эта реплика случайна?
— Если не возражаешь, сначала закончим трапезу. Еда — слишком важное занятие, чтобы отвлекаться на серьезные дела...
Кофе подали в библиотеку. Морвен, с некоторым неудовольствием покосившись на Танину сигару, положил перед ней тонкую папку. — Ознакомься.
На изучение содержимого ушло минут пять. Морвен неподвижно ждал, только пальцы выбивали дробь на дубовой столешнице. Таня подняла голову.
— Значит, все-таки Фэрфакс.
— Выходит, так. Мы поторопились принять самоубийство Хендерсона за подтверждение его вины. Теперь понятно, что это не было самоубийством.
— Ну что ж, пора лететь в Вашингтон.
— В Вашингтон не надо. У Фэрфакса бунгало на Чезапикском заливе, недалеко от Балтимора, в городке Джоп-па-Магнолия....
Таня фыркнула. Морвен приподнял густую бровь, но ничего не сказал.
— И ты уверен, что он окажется именно там?
— Склонен так думать. Всплыл наш старый знакомый Мустафа Денкташ. Есть информация, что послезавтра он прибывает в Балтимор. Улавливаешь?
— Но если документы попадут к «Серым волкам»...
— Вот именно. Этого допустить нельзя.
— А ты почти на сутки вывел меня из игры, — с упреком сказала Таня.
— Нужно было перепроверить сведения, подготовиться.
— И кто я буду в этот раз?
— Лив Улафсен, гражданка Фарерских островов, профессия — аквастилист.
— Это что такое?
— Дизайн подводных интерьеров. В Балтимор прилетела изучать «Национальный Аквариум». Тед уже на месте. Он тебя встретит, доложит обстановку.
— Когда рейс?
— Через два часа надо быть в аэропорту.
30 июня 1995
Припекло, как в духовке. Дурацкие фаренгейты зашкаливали за сотню, раскаленный асфальт курился миражами луж. Но где-то над океаном бушевали грозы, и уже который раз на табло вспыхивали извещения о задержке трансатлантических рейсов. Хотя кондиционеры работали на полную мощь, многие из заполнивших зал пассажиров истекали потом, а у автоматов с прохладительными напитками выросла внушительная очередь. Фру Лив Улафсен перебросила сумку через плечо и зашагала в сторону застекленного загончика для курящих — словно для зачумленных, эти американы просто свихнулись на почве здоровья. Кстати, в курительном отсеке было намного приятнее, чем в общем зале — прохладно, чисто... Не отреагировав на удивленный взгляд сидящего через три кресла чернокожего старичка, она закурила толстую сигару и развернула дневной выпуск «Балтимор Сан», только что купленный в киоске. На страничке местных новостей скупо сообщалось, что рано утром в стоящем на обочине Трассы 95 черном «линкольне» дорожным патрулем обнаружен мертвым турецкий бизнесмен Кемаль Башироглу, прибывший в Балтимор три дня назад и проживавший в отеле «Харбор-Корт». Причиной смерти предположительно явился сердечный приступ. Особый интерес полиции вызвали найденный под ковриком автоматический пистолет с глушителем и ценные бумаги в портфеле на заднем сиденье. Расследование продолжается...
Первый отклик. И, что характерно, о «ценных бумагах» сказано так, будто речь идет об акциях или чеках, хотя их ценность совсем в ином. Надо полагать, ФБР наложило на информацию волосатую лапу. Иначе и быть не могло: слишком уж взрывоопасный материал на тех распечатках, а главное — чистая правда, разве что несколько специфично отфильтрованная. Фру Лив усмехнулась, представив себе, какой вой поднимут газеты, радио, телевидение через денек-другой, когда в домике на берегу залива будут найдены трупы Аверелла Фэрфакса, помощника сенатора Смита, и его приятеля Лео Лупса, и следствие установит, что застрелены оба из обнаруженного в том «линкольне» пистолета, а под именем Башироглу в Америку въехал сам Мустафа Денкташ, числящийся в розыске по обвинению в терроризме примерно в десятке стран... Разборка будет тихой, но мощной, а журналистской братии останется разве что муссировать всякие веселые подробности типа того, почему Фэрфакса нашли голым и что хотел сказать преступник, вставив жертве в задний проход цветок магнолии...
Хотя поставленная цель была достигнута, полного удовлетворения фру Лив не испытывала. Конечно, им с Тедом не впервой вместе с объектом убирать и свидетелей, но тех свидетелей никто не рискнул бы назвать случайными, тем более — невинными. Сообщники, телохранители, короче, такая же мразь. А вот про пьяненького джентльмена латиноамериканской наружности, на свою беду столкнувшегося с ней, когда она, сделав дело, покидала особнячок, ничего такого известно не было. Да и вообще ничего — даже имя, которым он назвался, галантно раскланиваясь на пороге, вызывало законные сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Инициация, что поделаешь. Мне в свое время тоже несладко пришлось.
— Инициация! С такой инициации и спятить недолго. Я ж весь месяц была уверена, что меня и в самом деле за Шерова прихватили, вены себе резать хотела...
— И еще полгода никак не могла поверить, что мы не имеем никакого отношения ни к Эм-Ай-5, ни к другим подобным учреждениям.
— Да уж, сами себе контора! Ладно, господин судебный исполнитель, снимай-ка ты эту дурацкую тужурку и харчи на стол мечи, а то я за всеми этими забавами проголодалась... Слушай, а здорово это у тебя получилось. «Премерзкий дьявол!» Какой артист в тебе погибает!
— Ты тоже неплохо включилась. Белое танго... Будь на моем месте настоящий судебный исполнитель, глядишь, ради такой узницы всю тюрьму по кирпичику разнес бы. Так что давай, навык не утрачивай, пригодится, коли что.
— Типун тебе на язык!
Уж сколько раз ей казалось, что не осталось таких кулинарных изысков, которыми мог бы удивить муж. А он не переставал удивлять. Вот и сегодня дымились на тарелочках усеченные конусы то ли пирожков, то ли хлебцев, источающие крепко забытый гречневый запах, а в бокалах плескалось черное вино с необычным синеватым отливом. Морвен деловито разрезал свой хлебец пополам, полил маслом из графинчика, присыпал солью. Таня последовала его примеру.
— Что это? — спросила она, не разобрав с первой вилки.
Морвен, похоже, огорчился ее незнанию.
— Это же greshniki, ваше традиционное блюдо. По-моему, е ними неплохо сочетается русское черничное вино. Мне его доставляют прямо из Пскова. — Прозвучало это, как «суп прямо из Парижа» в устах бессмертного Хлестакова.
— Погоди, повтори, пожалуйста, как называются эти штуки.
Он повторил — и не понял, чему она смеется. Тогда она объяснила ему, что это слово означает по-русски.
— Грешников, значит, кушаем? Ну-ну... Отчасти справедливо.
— Эта реплика случайна?
— Если не возражаешь, сначала закончим трапезу. Еда — слишком важное занятие, чтобы отвлекаться на серьезные дела...
Кофе подали в библиотеку. Морвен, с некоторым неудовольствием покосившись на Танину сигару, положил перед ней тонкую папку. — Ознакомься.
На изучение содержимого ушло минут пять. Морвен неподвижно ждал, только пальцы выбивали дробь на дубовой столешнице. Таня подняла голову.
— Значит, все-таки Фэрфакс.
— Выходит, так. Мы поторопились принять самоубийство Хендерсона за подтверждение его вины. Теперь понятно, что это не было самоубийством.
— Ну что ж, пора лететь в Вашингтон.
— В Вашингтон не надо. У Фэрфакса бунгало на Чезапикском заливе, недалеко от Балтимора, в городке Джоп-па-Магнолия....
Таня фыркнула. Морвен приподнял густую бровь, но ничего не сказал.
— И ты уверен, что он окажется именно там?
— Склонен так думать. Всплыл наш старый знакомый Мустафа Денкташ. Есть информация, что послезавтра он прибывает в Балтимор. Улавливаешь?
— Но если документы попадут к «Серым волкам»...
— Вот именно. Этого допустить нельзя.
— А ты почти на сутки вывел меня из игры, — с упреком сказала Таня.
— Нужно было перепроверить сведения, подготовиться.
— И кто я буду в этот раз?
— Лив Улафсен, гражданка Фарерских островов, профессия — аквастилист.
— Это что такое?
— Дизайн подводных интерьеров. В Балтимор прилетела изучать «Национальный Аквариум». Тед уже на месте. Он тебя встретит, доложит обстановку.
— Когда рейс?
— Через два часа надо быть в аэропорту.
30 июня 1995
Припекло, как в духовке. Дурацкие фаренгейты зашкаливали за сотню, раскаленный асфальт курился миражами луж. Но где-то над океаном бушевали грозы, и уже который раз на табло вспыхивали извещения о задержке трансатлантических рейсов. Хотя кондиционеры работали на полную мощь, многие из заполнивших зал пассажиров истекали потом, а у автоматов с прохладительными напитками выросла внушительная очередь. Фру Лив Улафсен перебросила сумку через плечо и зашагала в сторону застекленного загончика для курящих — словно для зачумленных, эти американы просто свихнулись на почве здоровья. Кстати, в курительном отсеке было намного приятнее, чем в общем зале — прохладно, чисто... Не отреагировав на удивленный взгляд сидящего через три кресла чернокожего старичка, она закурила толстую сигару и развернула дневной выпуск «Балтимор Сан», только что купленный в киоске. На страничке местных новостей скупо сообщалось, что рано утром в стоящем на обочине Трассы 95 черном «линкольне» дорожным патрулем обнаружен мертвым турецкий бизнесмен Кемаль Башироглу, прибывший в Балтимор три дня назад и проживавший в отеле «Харбор-Корт». Причиной смерти предположительно явился сердечный приступ. Особый интерес полиции вызвали найденный под ковриком автоматический пистолет с глушителем и ценные бумаги в портфеле на заднем сиденье. Расследование продолжается...
Первый отклик. И, что характерно, о «ценных бумагах» сказано так, будто речь идет об акциях или чеках, хотя их ценность совсем в ином. Надо полагать, ФБР наложило на информацию волосатую лапу. Иначе и быть не могло: слишком уж взрывоопасный материал на тех распечатках, а главное — чистая правда, разве что несколько специфично отфильтрованная. Фру Лив усмехнулась, представив себе, какой вой поднимут газеты, радио, телевидение через денек-другой, когда в домике на берегу залива будут найдены трупы Аверелла Фэрфакса, помощника сенатора Смита, и его приятеля Лео Лупса, и следствие установит, что застрелены оба из обнаруженного в том «линкольне» пистолета, а под именем Башироглу в Америку въехал сам Мустафа Денкташ, числящийся в розыске по обвинению в терроризме примерно в десятке стран... Разборка будет тихой, но мощной, а журналистской братии останется разве что муссировать всякие веселые подробности типа того, почему Фэрфакса нашли голым и что хотел сказать преступник, вставив жертве в задний проход цветок магнолии...
Хотя поставленная цель была достигнута, полного удовлетворения фру Лив не испытывала. Конечно, им с Тедом не впервой вместе с объектом убирать и свидетелей, но тех свидетелей никто не рискнул бы назвать случайными, тем более — невинными. Сообщники, телохранители, короче, такая же мразь. А вот про пьяненького джентльмена латиноамериканской наружности, на свою беду столкнувшегося с ней, когда она, сделав дело, покидала особнячок, ничего такого известно не было. Да и вообще ничего — даже имя, которым он назвался, галантно раскланиваясь на пороге, вызывало законные сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119