— Таня?
Она обернулась, и в ее огромных глазах я увидел легкую грусть, но ни тени сожаления или сомнения. Я быстро осмотрелся. Джош, перемежая английские и русские слова и помогая себе жестами, увлеченно рассказывал Лизавете и Нюточке о богатейших земельных угодьях, принадлежащих его семье, о тамошних чудесах природы. Обе зачарованно слушали его, не обращая на нас никакого внимания.
— Таня, ну зачем, зачем это все?
— Молчи, — тихо приказала она. — Так надо. Когда-нибудь ты все узнаешь и поймешь.
Ой, вряд ли. Пока, во всяком случае, я не понимал решительно ничего. А Таня, судя по всему, была не настроена объяснять что-либо.
— Когда уезжаете? — громко спросил я.
— Завтра утречком в Москву, а еще через неделю в Найроби. Джош все устроил, — с гордостью ответила Лизавета.
— А мне Джош подарит целую рощу бананов и живого слоненка! — похвасталась Нюточка.
— А учеба? — спросил я.
— Найроби — очень цивилизованный город, — заявил Джош по-английски. — Там есть хорошие европейские школы. Но Ныота будет учиться в Англии, в частной школе для девочек. Или в Америке.
— Во сколько поезд? — нарушил я всеобщее молчание. — Я приду провожать.
— Не надо, — сказала Таня. — Попрощаемся здесь.
Я поднялся.
— Мне пора, — не глядя ни на кого, сказал я.
Тут же встала Лизавета, подошла ко мне и заключила в объятия.
— Прощай, соседушка. Как знать, свидимся ли еще?
— Свидитесь, — отчетливо проговорила Таня. — Это я вам обещаю.
Лизавета смахнула слезу, поцеловала меня и перекрестила. И тут же мне на шею бросилась Нюточка. Щекоча кудерьками мою щеку, она шепнула:
— Пополь-Вух!
— Что-что? — не понял я.
— Я привезу тебе папу! — сказала она погромче.
— Тадзимырк! — непонятно прикрикнула Таня. Нюточка слезла с меня и отбежала в сторонку. Подошел Джош и обхватил мою ладонь своей черной лапищей.
— Эй, голубчик, — сказал он по-русски. — Жить можно, да?
Мне оставалось лишь вяло улыбнуться и кивнуть.
— Можно.
Таня проводила меня до дверей.
— Ты хорошо подумала? — спросил я ее в прихожей.
— Хорошо. И не надо больше об этом.
— Оставь хотя бы адрес, — попросил я, немного помолчав. — Я напишу тебе.
— Я не знаю адреса, — сказала она. — Я сама напишу.
— Я тоже не знаю адреса.
— Я найду тебя.
Она судорожно вздохнула, подалась ко мне, обвила руками мою шею и прижалась губами к моим губам...
Господи, останови Землю. Или хотя бы сделай стоп-кадр...
Таня легонько оттолкнула меня и сказала:
— Ну все, родной мой. Тебе пора. Обещай дождаться меня.
— Обещаю, — пролепетал я мгновенно помертвевшими губами.
— Иди.
Я остался стоять. Она резко развернулась и ушла в гостиную, прикрыв за собой дверь.
Наутро я получил расчет за командировку и зарплату за полтора месяца. Потом собрал в свободной аудитории старост всех групп, которые в этом семестре у меня обучались, и сделал следующее заявление:
— Сейчас каждый из вас сходит в деканат и возьмет ведомость. Потом вы возвратитесь сюда, заполните ведомости, проставив в них те оценки, которые сочтете нужными, и подадите мне на подпись. На все вам дается пятнадцать минут. И не рекомендую разглашать данную информацию. Это не в ваших интересах.
Не веря своему счастью, старосты рванули в деканат.
Оставшуюся часть дня я провел в дурнопахнущих очередях, нудно костерящих Горбачева с его этиловой революцией. Времяпрепровождение не из самых приятных, согласен, зато к вечеру мой предусмотрительно захваченный рюкзак был полон. Я с великим трудом втащил его на последний этаж, расставил содержимое в углу прямо на пол, немного передохнул и спустился на второй заход. В этот раз я решил идти до конца, и на последствия мне было начихать.
До Нового года оставалось четыре дня.
...Когда я разлепил глаза, было темно. Я лежал одетый в заветном углу, и мне не было нужды куда-то ползти. Я пошарил вокруг, но нащупал только пыль и пустоту. Безумно хотелось умереть.
Вспыхнувшая лампочка на мгновение ослепила меня. Я прикрылся рукой и завизжал:
— Нет меня!
Надо мной склонилась мерцающая дебильная харя.
— Ты че, братан, я ж Петухов, сосед твой. С Новым годом!
— Водки тоже нет! — хрюкнул я тоном ниже.
— Да я не за этим, у самих имеется... Слышь, братан, наша мымра сказала, чтобы ты в три дня съезжал.
— Погоди, погоди, что-то я не того...
Петухов заботливо приподнял меня, прислонил к стеночке и влил в рот нечто омерзительное. Я закашлялся, но в себе удержал, и через минуту немножечко разъяснелось.
— А почему съезжать? Я что-нибудь не то сделал?
— Да нет, нас всех расселяют. Дом на капиталку становят.
— А-а... Тогда наливай.
Я встал и подошел к столу.
Дойти до конца опять не получилось, и я постепенно вернулся домой. Теперь я твердо знал, по какому адресу мне предстоит доквакивать свою полную мнимостей жизнь. Название страны, города, улицы, номер дома и квартиры могут меняться, но самые главные параметры останутся неизменными: «Гнилая Тягомотина, Большая Задница, Мне».
Впрочем, по такому адресу доходят послания только определенного типа. Но других я тогда не ждал.
Таня отыскала меня через шесть с половиной лет. Я явился на ее зов. Мы проговорили до трех часов утра. Я понял. Она поступила правильно. Потом я отправил ее спать: завтра у нее трудный день — с утра важная деловая встреча, а в двенадцать придут гости.
Она предложила вызвать для меня гостиничное такси, но я отказался и потопал через весь город пешком.

Глава четвертая
МАЛАЯ КНИГА ПЕРЕМЕН
27 июня 1995
В просторную гостиную вошли двое: статная, сияющая яркой зрелой красотой женщина в алом платье, а позади на полшага — высокий, элегантный блондин в окладистой бороде. Женщина непонятно улыбалась, выражения глаз мужчины было не разглядеть за дымчатыми стеклами очков. Бросив настороженный взгляд на женщину, Люсьен громко взвизгнул. Возле окна вздрогнули подскочил дремавший доселе Иван. Рафалович застыл, стиснув кулаки.
— А-а-а! — кричал Люсьен, уставя в женщину тощий палец. — Вот, значит, что за миссис Розен, вот кто нас сюда высвистал? Только зачем, а? Покайфовать над тем, в каком мы дерьме прозябаем, импортным хахалем выхвалиться?
— Действительно, Таня, зачем ты?.. — с упреком проговорил Иван, протирая глаза.
— И еще в алое вырядилась! — продолжал визжать Люсьен. — Блудница ва... а-х
Он сложился пополам, судорожно глотая воздух. Литой локоть Рафаловича пришелся точнехонько в солнечное сплетение.
— Тихо, мразь, — прошептал Рафалович и шагнул навстречу вошедшим, оказавшись между мужчиной и женщиной. — Сними очки, — коротко приказал он.
Светловолосый бородач пожал плечами и сдернул с лица очки.
— Ты... — выдохнул Рафалович. — Но ведь ты... ты...
— Воскрес, как видишь. А ты неплохой актер, Рафалович. Неужели жена ничего тебе не сообщила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119