После этого эллины возненавидели нас и
объявили каждого бранхида предателем и богопродавцем. Опасаясь мести,
бранхиды ушли на восток, в Согдиану. Вместе с ними переселилась сюда часть
мастеров из эллинского племени карийцев.
С тех пор миновало сто пятьдесят лет, и почти все бранхиды забыли о
том, что произошло когда-то. Сегодня, едва стало известно, что во главе
отряда гетайров к нам приближается сам Александр, в городе не нашлось
человека, который бы не возликовал.
Мы облачились, как для празднества, в лучшие хитоны (Паллант показал
свою дорогую, но изорванную одежду). Мы несли навстречу македонцам амфоры,
полные меда и вина. От корзин с плодами, овощами и виноградом ломились
хребты ослов. На устах сияли улыбки радости. Сердца были открыты для
добра. И юноши пели гимн в честь Аполлона. Ты, Спитамен, пять лет скитался
по чужим краям, и даже за это время истосковался по родине. А ведь мы не
видели родину сто пятьдесят лет. Когда мы узрели Александра, нам
показалось, будто родина сама отыскала нас, чтобы разгладить морщины на
наших лицах...
Паллант снова зарыдал.
- Оказывается, они не забыли преступления, совершенного одним из
наших предков. Они убили всех! Вино из опрокинутых амфор смешалось с
кровью стариков. Головы детей падали рядом с плодами граната. Копыта
македонских коней давили кисти винограда и кисти рук наших женщин... Я
выбрался из груды трупов, нашел в подвале Эгину, и мы по оврагам доползли
до Мараканды. Скажи, мне, Спитамен! - Грек поднялся к согдийцу, глаза его
просили сочувствия. - Разве не варварство - мстить за преступление одного
человека целому роду, его отдаленным потомкам? И так поступил человек,
которого воспитал Аристотель, ученик самого Платона...
Паллант сокрушенно развел руками и сник. Спантамано долго молчал. Да,
Искендер оказался не таким добрым человеком, каким прикидывался. Глупец!
Ты так раскис от его похвал и настолько одурел от кубка вина, поднесенного
хитрым македонцем, что совсем забыл об опасности! Правда, тебя сбил с
верного пути этот Паллант. Но бедняга ни в чем не повинен - ведь он сам
верил в Александра и сам же за это поплатился. Не прошло и месяца, как
Искендер явился в Мараканду, и вот уже проливается кровь.
"Но... - Спантамано с усилием потер виски, - но кровь проливается не
согдийская. Расправа с бранхидами - дело самих юнанов. Хорошо ли будет,
если Спантамано вмешается в чужие дела? Пристойно ли потомку Сиавахша
совать нос туда, где никакой надобности в нем нет? Ведь Искендер и пальцем
не тронул ни одного согдийца".
Прервал эти размышления приход одного из телохранителей. Воин сказал:
- Я был дома. Мой отец дворцовый служитель. Он говорит, что вчера
между главарями юнанов завязался спор, и Зулькарнейн убил своего молочного
брата.
Новость, которую принес телохранитель, поразила всех не меньше, чем
рассказ Палланта. Согдийцы издавна считали молоко матери священным. Людей,
вскормленных из одной груди, на всю жизнь связывала неразрывная дружба.
- Ты говорил: юнаны от персов нас освободят, - обратился Баро к
предводителю. - Но чем они отличаются от иранских головорезов?
Эти слов а положили конец колебаниям Спантамано. Он решился.
- Варахран!
Чеканщик последовал за начальником в другой зал. Даже здесь, в
Мараканде, он не хотел покидать Спантамано, хотя старый Фрада, которого
сын уже видел, настойчиво звал его в тесную мастерскую на рынке.
- Возьми пятьдесят воинов и догони Искендера. Скажи, что я послал
тебя ему на помощь. Следи за каждым шагом чужого царя, гонцов посылай.
Станет опасно - вернись. Понятно?
- Да.
- Выезжай сейчас же!
Варахран поспешно вышел. Зара удалилась вместе с Эгиной на женскую
половину дома. Измученный Паллант уснул. Но Спантамано долго не смыкал
глаз. Теперь он стыдился вдохновенных мыслей, витавших в его голове до
прихода Палланта. "Кто во всей Согдиане счастливей Спантамано?" Ах ты
осел! Сказал бы лучше: кто несчастней Спантамано! К чему все клонится? Не
станет ли в делах верх низом, а низ верхом?
- Спантамано! - услышал согдиец тревожный шепот вернувшейся Зары. -
Что ты задумал?
- Ты о чем? - спросил он мягко.
- Зачем ты послал Варахрана туда?
- Куда?
- За войском Искендера.
- Надо, богиня.
- Прошу тебя, мое сердце, не замышляй дурного против юнана. Если
Зулькарнейн узнает...
- Все будет хорошо, луна. Все будет хорошо. Обними меня и ни о чем не
беспокойся.
"КИРЕСХАТА! КИРЕСХАТА!.."
К вечеру этого дня они прибыли в землю халибов.
Этот народ никогда волов не впрягает, чтоб пашню
Плугом поднять. Не разводит он сладких плодов.
Аполлоний Родосский, "Аргонавтика"
Выйдя из Мараканды, войско Александра направилось на восток по долине
Зарафшана и, миновав Пенджикент, разоренный отступающими персами, достигло
укрепленного селения Захмат.
Здесь дорога разветвлялась. Прямо лежала тропа, ведущая к горным
владениям, расположенным по верхнему течению Заравшана. Где-то там укрылся
бактриец Вахшунварта. Вторая тропа пересекла реку и возвышающиеся за нею
горы и пропадала на юге, в стороне Окса. Третья уходила на северо-восток,
туда, где стояла знаменитая Киресхата. По ней и двинулся Александр.
- Киресхата! - пели гетайры.
- Киресхата! - скрипели ремни портупей.
- Киресхата! - похрустывали в кострах ветви шиповника.
- Киресхата! - говорил негромкий перестук щебня, сыплющегося по
откосам.
- Киресхата! - исступленно трещали цикады.
Македонцам не терпелось быстрей дойти до города, построенного, по
слухам, на краю земли. Александру волей-неволей придется повернуть
обратно. Домой! - это слово десятки тысяч людей повторяли мысленно,
просыпаясь или засыпая на коротких стоянках. Но вслух его никто не
произносил, чтобы не разделить участь Клита.
Александр тоже молчал. Он не раскрывал тайных замыслов, боясь новой
вспышки возмущения со стороны командиров и войска. Всякий бунт сейчас
грозил непоправимой бедой.
Страна, завоеванная Александром, притаилась. Согдийцы пристально
изучали нового властителя, каждый неверный шаг, каждый рискованный
поступок мог явиться поводом к всеобщему восстанию. Царь приказал воинам
вести себя смирно, не обижать местных жителей. Чтобы пресечь грабежи, он
еще в Мараканде велел закупить у купцов провиант. Хлеба и мяса было
достаточно. Но с фуражом просчитались. Пастбищ в пути оказалось мало.
Запасы ячменя иссякли уже на десятый день, - тяжелая горная дорога
отнимала у животных много сил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
объявили каждого бранхида предателем и богопродавцем. Опасаясь мести,
бранхиды ушли на восток, в Согдиану. Вместе с ними переселилась сюда часть
мастеров из эллинского племени карийцев.
С тех пор миновало сто пятьдесят лет, и почти все бранхиды забыли о
том, что произошло когда-то. Сегодня, едва стало известно, что во главе
отряда гетайров к нам приближается сам Александр, в городе не нашлось
человека, который бы не возликовал.
Мы облачились, как для празднества, в лучшие хитоны (Паллант показал
свою дорогую, но изорванную одежду). Мы несли навстречу македонцам амфоры,
полные меда и вина. От корзин с плодами, овощами и виноградом ломились
хребты ослов. На устах сияли улыбки радости. Сердца были открыты для
добра. И юноши пели гимн в честь Аполлона. Ты, Спитамен, пять лет скитался
по чужим краям, и даже за это время истосковался по родине. А ведь мы не
видели родину сто пятьдесят лет. Когда мы узрели Александра, нам
показалось, будто родина сама отыскала нас, чтобы разгладить морщины на
наших лицах...
Паллант снова зарыдал.
- Оказывается, они не забыли преступления, совершенного одним из
наших предков. Они убили всех! Вино из опрокинутых амфор смешалось с
кровью стариков. Головы детей падали рядом с плодами граната. Копыта
македонских коней давили кисти винограда и кисти рук наших женщин... Я
выбрался из груды трупов, нашел в подвале Эгину, и мы по оврагам доползли
до Мараканды. Скажи, мне, Спитамен! - Грек поднялся к согдийцу, глаза его
просили сочувствия. - Разве не варварство - мстить за преступление одного
человека целому роду, его отдаленным потомкам? И так поступил человек,
которого воспитал Аристотель, ученик самого Платона...
Паллант сокрушенно развел руками и сник. Спантамано долго молчал. Да,
Искендер оказался не таким добрым человеком, каким прикидывался. Глупец!
Ты так раскис от его похвал и настолько одурел от кубка вина, поднесенного
хитрым македонцем, что совсем забыл об опасности! Правда, тебя сбил с
верного пути этот Паллант. Но бедняга ни в чем не повинен - ведь он сам
верил в Александра и сам же за это поплатился. Не прошло и месяца, как
Искендер явился в Мараканду, и вот уже проливается кровь.
"Но... - Спантамано с усилием потер виски, - но кровь проливается не
согдийская. Расправа с бранхидами - дело самих юнанов. Хорошо ли будет,
если Спантамано вмешается в чужие дела? Пристойно ли потомку Сиавахша
совать нос туда, где никакой надобности в нем нет? Ведь Искендер и пальцем
не тронул ни одного согдийца".
Прервал эти размышления приход одного из телохранителей. Воин сказал:
- Я был дома. Мой отец дворцовый служитель. Он говорит, что вчера
между главарями юнанов завязался спор, и Зулькарнейн убил своего молочного
брата.
Новость, которую принес телохранитель, поразила всех не меньше, чем
рассказ Палланта. Согдийцы издавна считали молоко матери священным. Людей,
вскормленных из одной груди, на всю жизнь связывала неразрывная дружба.
- Ты говорил: юнаны от персов нас освободят, - обратился Баро к
предводителю. - Но чем они отличаются от иранских головорезов?
Эти слов а положили конец колебаниям Спантамано. Он решился.
- Варахран!
Чеканщик последовал за начальником в другой зал. Даже здесь, в
Мараканде, он не хотел покидать Спантамано, хотя старый Фрада, которого
сын уже видел, настойчиво звал его в тесную мастерскую на рынке.
- Возьми пятьдесят воинов и догони Искендера. Скажи, что я послал
тебя ему на помощь. Следи за каждым шагом чужого царя, гонцов посылай.
Станет опасно - вернись. Понятно?
- Да.
- Выезжай сейчас же!
Варахран поспешно вышел. Зара удалилась вместе с Эгиной на женскую
половину дома. Измученный Паллант уснул. Но Спантамано долго не смыкал
глаз. Теперь он стыдился вдохновенных мыслей, витавших в его голове до
прихода Палланта. "Кто во всей Согдиане счастливей Спантамано?" Ах ты
осел! Сказал бы лучше: кто несчастней Спантамано! К чему все клонится? Не
станет ли в делах верх низом, а низ верхом?
- Спантамано! - услышал согдиец тревожный шепот вернувшейся Зары. -
Что ты задумал?
- Ты о чем? - спросил он мягко.
- Зачем ты послал Варахрана туда?
- Куда?
- За войском Искендера.
- Надо, богиня.
- Прошу тебя, мое сердце, не замышляй дурного против юнана. Если
Зулькарнейн узнает...
- Все будет хорошо, луна. Все будет хорошо. Обними меня и ни о чем не
беспокойся.
"КИРЕСХАТА! КИРЕСХАТА!.."
К вечеру этого дня они прибыли в землю халибов.
Этот народ никогда волов не впрягает, чтоб пашню
Плугом поднять. Не разводит он сладких плодов.
Аполлоний Родосский, "Аргонавтика"
Выйдя из Мараканды, войско Александра направилось на восток по долине
Зарафшана и, миновав Пенджикент, разоренный отступающими персами, достигло
укрепленного селения Захмат.
Здесь дорога разветвлялась. Прямо лежала тропа, ведущая к горным
владениям, расположенным по верхнему течению Заравшана. Где-то там укрылся
бактриец Вахшунварта. Вторая тропа пересекла реку и возвышающиеся за нею
горы и пропадала на юге, в стороне Окса. Третья уходила на северо-восток,
туда, где стояла знаменитая Киресхата. По ней и двинулся Александр.
- Киресхата! - пели гетайры.
- Киресхата! - скрипели ремни портупей.
- Киресхата! - похрустывали в кострах ветви шиповника.
- Киресхата! - говорил негромкий перестук щебня, сыплющегося по
откосам.
- Киресхата! - исступленно трещали цикады.
Македонцам не терпелось быстрей дойти до города, построенного, по
слухам, на краю земли. Александру волей-неволей придется повернуть
обратно. Домой! - это слово десятки тысяч людей повторяли мысленно,
просыпаясь или засыпая на коротких стоянках. Но вслух его никто не
произносил, чтобы не разделить участь Клита.
Александр тоже молчал. Он не раскрывал тайных замыслов, боясь новой
вспышки возмущения со стороны командиров и войска. Всякий бунт сейчас
грозил непоправимой бедой.
Страна, завоеванная Александром, притаилась. Согдийцы пристально
изучали нового властителя, каждый неверный шаг, каждый рискованный
поступок мог явиться поводом к всеобщему восстанию. Царь приказал воинам
вести себя смирно, не обижать местных жителей. Чтобы пресечь грабежи, он
еще в Мараканде велел закупить у купцов провиант. Хлеба и мяса было
достаточно. Но с фуражом просчитались. Пастбищ в пути оказалось мало.
Запасы ячменя иссякли уже на десятый день, - тяжелая горная дорога
отнимала у животных много сил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75