С ушей,
оглушенных беспрерывным и грозным шумом сражения, спала пелена, и в них
ворвались вопли дерущихся, визг обезумевших коней, топот копыт, скрежет
мечей и хруст разбиваемых щитов и ломающихся копий. Спантамано стал
наносить удары с непостижимой ловкостью и быстротой. Поистине, то был и
впрямь леопард, а не человек!
- Брат, не сдавайся! - Баро, огромный, раскосматившийся, точно
разъяренный лев, широко замахивался тяжелой секирой, которую кое-как
приподняли бы два обыкновенных воина; громадный отточенный кусок металла,
насаженный на длинную толстую рукоять, обрушивался на македонцев, подобно
раскаленному небесному камню, и с грохотом и треском разносил на куски
древки пик, бронзовые щиты, плотные панцири, ребра, позвоночники и черепа.
Вслед за Баро ломились через ряды ошалевших гетайров смелые пенджикентцы.
Маленький, но сплоченный отряд разрезал, кромсал толпу врагов и
выворачивал из нее целые шеренги, как плуг выворачивает пласты неровной
каменистой почвы.
- Брат, не сдавайся!
Баро добрался до Спантамано и произвел вокруг него страшное
опустошение. Пенджикентцы заслонили предводителя от македонских пик, а
Баро стал прокладывать путь сквозь густое скопище неистово кричащих
неприятелей. То один, то другой пенджикентец валился под ноги коней.
Македонцы теснее смыкали кольцо вокруг Леопарда, но Баро опять и опять
взмахивал секирой и раскидывал их, как буйвол диких собак.
Наконец Леопард оторвался от македонцев и помчался к видневшимся на
западе песчаным дюнам. Рядом скакали Баро и пять уцелевших пенджикентцев.
Гетайры потянулись по равнине следом, будто несметная волчья стая за
выводком оленей. Они настигали беглецов. Баро круто осадил коня.
Спантамано, видя это, остановился тоже. Наутакец схватил Спантамано за
руку.
- Брат! - Глаза Баро выражали тоску. - Все равно всем не уйти. Я
задержу юнанов. Спасайся... и прощай, Спантамано!
- Ты что? - крикнул Спантамано. - Умирать, так вместе.
- Нет! Тебе нельзя умирать. Беги! Ну, чего ты ждешь? - заорал он
яростно. - Спасайся, я тебе говорю!
Он выдернул нож и воткнул его в круп Спантоманового коня. Скакун
всхрапнул, взвился на дыбы и распластался в беге неуловимой черной птицей.
Ветер засвистел в ушах Спантамано, как полая сарматская стрела. Согдиец
попытался остановить коня, он едва удержался в седле. Скакун замедлил свой
стремительный бег только на гряде холмов, когда выбился из сил. Спантамано
оглянулся и увидел македонцев, столпившихся на одном месте подобно
стервятникам над тушей павшего верблюда.
- Прощай, Баро, - горестно прошептал Спантамано. - Вот и ты покинул
меня...
За спиной Леопарда послышались голоса. Он быстро обернулся и увидел
трех горцев со скалы "Луны и Солнца". Они стояли на холме и глядели на
потомка Сиавахша.
В далекой наутаке, в темной, закопченной хижине, Мандана думала о
муже.
Она прижимала узкую ладонь к животу и со слезами на глазах слушала
упорные, настойчивые, сильные толчки зародившегося в ней живого существа.
И образ Баро сливался в ее воображении с образом того, кто должен был
скоро появиться на свет. Нет, не подрублен корень рода Ману. Не иссяк
источник жизни. Пусть нет молока у Манданы - сына Баро вскормит народ.
Богиня Анахита победила.
ГОЛОВА СПАНТАМАНО
На скакуне судьбы скакал я без седла.
Закрыл глаза на миг, открыл - а жизнь прошла.
Я цели не достиг. Вокруг сгустилась мгла,
А цель - она вдали высокая скала.
Дойти мне до нее уже не суждено.
Труды, "Мухаммасы"
Тигран, сидя на своем верблюде, возвышается над толпой истерзанных
согдийцев и бактрийцев, сбившихся в кучу на дне сухого оврага. Половина их
тяжело ранена; они зажимаю кровоточащие раны, стонут и ругаются. Других
безобразят глубокие порезы, царапины и синяки. Ни у кого не осталось целой
одежды: кафтаны, халаты, плащи и хитоны изодраны, разорваны, исполосованы
вдоль и поперек. Разбитые врагами - македонцами и ограбленные "друзьями" -
массагетами, эти люди представляют скорбное зрелище.
- О несчастные! - Тигран воздевает кверху загорелые руки. - Каким
разбойником оказался этот Спантамано! Кто бы подумал? А еще потомок
Сиавахша...
Он цокает языком и сокрушенно качает головой. Слова "потомка Сирдона"
воспринимаются по-разному: одни их просто не слышат, другие
настораживаются, но молчат; кто-то злобно бросает:
- Не болтай о Спантамано! Обоз грабил массагет Дейока.
- Вай-вай! - огорченно восклицает Тигран. - А кто такой Дейока? Друг
Спантамано. Они с прошлого года не разлучаются. Куда Спантамано - туда
Дейока, куда Дейока - туда Спантамано. Разве это не правда?
Люди растерянно переглядываются. Конечно, правда. Так оно и есть -
Спантамано и Дейока всегда вместе.
- И вы думаете, - быстро продолжает посланец Оробы, - что Дейока без
ведома Спантамано ограбил ваш обоз? О несчастные! Что вы для Спантамано?
Он забыл про Согдиану и сделался массагетом. Один массагет ему дороже
тысячи согдийцев. Разве иначе он путался бы со всеми этими дахами, саками
и прочими бродягами Красных и Черных Песков?
Ядовитые слова падают на почву оскорбленных душ, подобно отравленным
семенам; прорастает в униженных сердцах корявой, разлапистой, желтой
колючкой злая обида.
- Мне жалко вас, - вздыхает Тигран. - Куда вы теперь денетесь?
- Уйдем к массагетам.
- Вай!.. Разве можно?
- А почему нет?
- Вы в своем уме? Уйти к этим разбойникам!.. Тот, кто сегодня украл
ваше имущество, завтра схватит вас самих и продаст хорезмийским купцам.
Молчание. Потом голос:
- Обойдемся без массагетов. Пустыня велика, и нам хватит в ней места.
- Вах!.. Какой глупый народ эти бактрийцы! А что вы будете есть? У
вас нет ни овец, ни верблюдов, ни мотыг, чтобы рыть колодцы. Вы съедите
своих коней, а потом умрете от голода и жажды.
Опять молчание. И снова голос:
- Тогда мы вернемся домой.
- Домой? Ай-яй-яй... А юнаны? Они не станут вас целовать за то, что
вы сражались против них на стороне Спантамано.
Взрыв голосов:
- Так что же нам делать, мудрый человек? Неужели нет никакого выхода?
Теперь молчит Тигран. Молчит долго, потом вкрадчиво говорит:
- Выход есть. Идите, сдайтесь Искендеру по доброй воле. Он простит,
если покаетесь в заблуждениях. Иначе пропадете.
Согдийцы и бактрийцы совещаются, ругаются, спорят.
Тут из толпы выходит худой, бледный человек в пестрых чужеземных
шароварах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
оглушенных беспрерывным и грозным шумом сражения, спала пелена, и в них
ворвались вопли дерущихся, визг обезумевших коней, топот копыт, скрежет
мечей и хруст разбиваемых щитов и ломающихся копий. Спантамано стал
наносить удары с непостижимой ловкостью и быстротой. Поистине, то был и
впрямь леопард, а не человек!
- Брат, не сдавайся! - Баро, огромный, раскосматившийся, точно
разъяренный лев, широко замахивался тяжелой секирой, которую кое-как
приподняли бы два обыкновенных воина; громадный отточенный кусок металла,
насаженный на длинную толстую рукоять, обрушивался на македонцев, подобно
раскаленному небесному камню, и с грохотом и треском разносил на куски
древки пик, бронзовые щиты, плотные панцири, ребра, позвоночники и черепа.
Вслед за Баро ломились через ряды ошалевших гетайров смелые пенджикентцы.
Маленький, но сплоченный отряд разрезал, кромсал толпу врагов и
выворачивал из нее целые шеренги, как плуг выворачивает пласты неровной
каменистой почвы.
- Брат, не сдавайся!
Баро добрался до Спантамано и произвел вокруг него страшное
опустошение. Пенджикентцы заслонили предводителя от македонских пик, а
Баро стал прокладывать путь сквозь густое скопище неистово кричащих
неприятелей. То один, то другой пенджикентец валился под ноги коней.
Македонцы теснее смыкали кольцо вокруг Леопарда, но Баро опять и опять
взмахивал секирой и раскидывал их, как буйвол диких собак.
Наконец Леопард оторвался от македонцев и помчался к видневшимся на
западе песчаным дюнам. Рядом скакали Баро и пять уцелевших пенджикентцев.
Гетайры потянулись по равнине следом, будто несметная волчья стая за
выводком оленей. Они настигали беглецов. Баро круто осадил коня.
Спантамано, видя это, остановился тоже. Наутакец схватил Спантамано за
руку.
- Брат! - Глаза Баро выражали тоску. - Все равно всем не уйти. Я
задержу юнанов. Спасайся... и прощай, Спантамано!
- Ты что? - крикнул Спантамано. - Умирать, так вместе.
- Нет! Тебе нельзя умирать. Беги! Ну, чего ты ждешь? - заорал он
яростно. - Спасайся, я тебе говорю!
Он выдернул нож и воткнул его в круп Спантоманового коня. Скакун
всхрапнул, взвился на дыбы и распластался в беге неуловимой черной птицей.
Ветер засвистел в ушах Спантамано, как полая сарматская стрела. Согдиец
попытался остановить коня, он едва удержался в седле. Скакун замедлил свой
стремительный бег только на гряде холмов, когда выбился из сил. Спантамано
оглянулся и увидел македонцев, столпившихся на одном месте подобно
стервятникам над тушей павшего верблюда.
- Прощай, Баро, - горестно прошептал Спантамано. - Вот и ты покинул
меня...
За спиной Леопарда послышались голоса. Он быстро обернулся и увидел
трех горцев со скалы "Луны и Солнца". Они стояли на холме и глядели на
потомка Сиавахша.
В далекой наутаке, в темной, закопченной хижине, Мандана думала о
муже.
Она прижимала узкую ладонь к животу и со слезами на глазах слушала
упорные, настойчивые, сильные толчки зародившегося в ней живого существа.
И образ Баро сливался в ее воображении с образом того, кто должен был
скоро появиться на свет. Нет, не подрублен корень рода Ману. Не иссяк
источник жизни. Пусть нет молока у Манданы - сына Баро вскормит народ.
Богиня Анахита победила.
ГОЛОВА СПАНТАМАНО
На скакуне судьбы скакал я без седла.
Закрыл глаза на миг, открыл - а жизнь прошла.
Я цели не достиг. Вокруг сгустилась мгла,
А цель - она вдали высокая скала.
Дойти мне до нее уже не суждено.
Труды, "Мухаммасы"
Тигран, сидя на своем верблюде, возвышается над толпой истерзанных
согдийцев и бактрийцев, сбившихся в кучу на дне сухого оврага. Половина их
тяжело ранена; они зажимаю кровоточащие раны, стонут и ругаются. Других
безобразят глубокие порезы, царапины и синяки. Ни у кого не осталось целой
одежды: кафтаны, халаты, плащи и хитоны изодраны, разорваны, исполосованы
вдоль и поперек. Разбитые врагами - македонцами и ограбленные "друзьями" -
массагетами, эти люди представляют скорбное зрелище.
- О несчастные! - Тигран воздевает кверху загорелые руки. - Каким
разбойником оказался этот Спантамано! Кто бы подумал? А еще потомок
Сиавахша...
Он цокает языком и сокрушенно качает головой. Слова "потомка Сирдона"
воспринимаются по-разному: одни их просто не слышат, другие
настораживаются, но молчат; кто-то злобно бросает:
- Не болтай о Спантамано! Обоз грабил массагет Дейока.
- Вай-вай! - огорченно восклицает Тигран. - А кто такой Дейока? Друг
Спантамано. Они с прошлого года не разлучаются. Куда Спантамано - туда
Дейока, куда Дейока - туда Спантамано. Разве это не правда?
Люди растерянно переглядываются. Конечно, правда. Так оно и есть -
Спантамано и Дейока всегда вместе.
- И вы думаете, - быстро продолжает посланец Оробы, - что Дейока без
ведома Спантамано ограбил ваш обоз? О несчастные! Что вы для Спантамано?
Он забыл про Согдиану и сделался массагетом. Один массагет ему дороже
тысячи согдийцев. Разве иначе он путался бы со всеми этими дахами, саками
и прочими бродягами Красных и Черных Песков?
Ядовитые слова падают на почву оскорбленных душ, подобно отравленным
семенам; прорастает в униженных сердцах корявой, разлапистой, желтой
колючкой злая обида.
- Мне жалко вас, - вздыхает Тигран. - Куда вы теперь денетесь?
- Уйдем к массагетам.
- Вай!.. Разве можно?
- А почему нет?
- Вы в своем уме? Уйти к этим разбойникам!.. Тот, кто сегодня украл
ваше имущество, завтра схватит вас самих и продаст хорезмийским купцам.
Молчание. Потом голос:
- Обойдемся без массагетов. Пустыня велика, и нам хватит в ней места.
- Вах!.. Какой глупый народ эти бактрийцы! А что вы будете есть? У
вас нет ни овец, ни верблюдов, ни мотыг, чтобы рыть колодцы. Вы съедите
своих коней, а потом умрете от голода и жажды.
Опять молчание. И снова голос:
- Тогда мы вернемся домой.
- Домой? Ай-яй-яй... А юнаны? Они не станут вас целовать за то, что
вы сражались против них на стороне Спантамано.
Взрыв голосов:
- Так что же нам делать, мудрый человек? Неужели нет никакого выхода?
Теперь молчит Тигран. Молчит долго, потом вкрадчиво говорит:
- Выход есть. Идите, сдайтесь Искендеру по доброй воле. Он простит,
если покаетесь в заблуждениях. Иначе пропадете.
Согдийцы и бактрийцы совещаются, ругаются, спорят.
Тут из толпы выходит худой, бледный человек в пестрых чужеземных
шароварах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75