Все слышали об их честности, приветливости и
гостеприимстве. И все слышали об их жестокости и коварстве. Скифы хорошо
встречают друзей и беспощадно расправляются с врагом. И если от их рук пал
Кир, не знавший до того ни одного поражения, то почему он, Александр,
надеется на удачу? Эта мысль до Киресхаты показалась бы царю смешной, но
теперь она его испугала.
И сын Аммона решил: надо возвращаться. Постыдно? Пусть так. Это все
же лучше гибели. Тот, кто теряет голову в переносном смысле, может
потерять ее и в прямом. Сошлемся на раны, болезни, плохую воду... Не
станут же воины упрямиться, - все так и рвутся назад. Надо возвращаться.
Александр тяжело вздохнул и позвал Птолемайоса Лага.
У СТЕН МАРАКАНДЫ
Близ Мараканды, на берегах Политимета, македонцы были
стеснены со всех сторон и бежали на небольшой остров на
реке. Здесь скифы и всадники Спитамена окружили их и
перестреляли; только немногих захватили в плен и перебили.
Аристобул рассказывает, что большая часть войска была
уничтожена в засаде, так, как скифы скрылись в лесах,
откуда и напали на македонцев во время самого сражения...
Арриан, "Поход Александра"
- Сейчас же пошли гонца к Гефестиону, пусть он начнет действовать, -
так велел Александр телохранителю Фардикке после того, как истребил в
горах двадцать две тысячи узрушан.
Гонец благополучно доставил приказ царя в Макаканду.
- Ладно, - с готовностью сказал Гефестион, - действовать так
действовать.
Он утроил у всех городских ворот стражу и вместе с Оробой направился
к базарному старосте.
- Хорошо тебе жилось при персах? - спросил толстобрюхого старосту
Гефестион.
- Вай! - вскричал купец. - Плохо жилось. Совсем плохо!
- Теперь лучше?
- Вай! Теперь хорошо. Совсем хорошо.
- Чем же ты отблагодарил своих избавителей?
- Вай! - Староста сразу сообразил, в чем дело. - Все, что на базаре,
- ваше, господин! - воскликнул он, подобострастно изогнув шею. И добавил
про себя: "Лишь бы я цел остался".
- Так вот, - промолвил Гефестион строго, - все товары - ты слышишь
меня? - все товары, привезенные сегодня на рынок, ты должен приподнести в
дар Искендеру. Иначе Зулькарнейн, не дай бог, подумает, что ты
неблагодарный осел, которого следует повесить на городских воротах.
Понимаешь меня?
- Вай! - Староста побледнел. - Все понимаю, господин. Все понимаю.
И подумал: "Что теперь будет?"
- Агар! - крикнул он, отворив низкую дверь пристройки. - Агар!
Из темной комнатушки выглянул человек с худым, желчным лицом и
красноватыми глазами. Староста наклонился к его уху и, хмуря брови, долго
что-то шептал, то и дело оглядываясь на Гефестиона, причем, когда он
оборачивался к македонцу, жирная рожа плута расплывалась в улыбке.
- Жители Мараканды! - вопил через полчаса Агар с возвышения. - Эй,
жители Мараканды! Радуйтесь! Царь Искендер Зулькарнейн, да славится его
имя вечно, покупает все наши товары.
Тишина. Недоумение. Затем из толпы выступил чеканщик Фрада, отец
Варахрана:
- Как это - все товары? Объясни получше!
- Все: посуду, ткани, одежду, баранов, зерно, масло - словом, все,
что вы привезли или вынесли на базар сегодня.
Опять молчание - люди не сразу нашлись, что сказать. О подобных
сделках в Мараканде еще не слышали. Потом снова заговорил Фрада:
- А что Искендер даст взамен?
Агар вынул из-за пазухи и поднял высоко над головой желтый глиняный
черепок.
- Каждый из вас, жители Мараканды, получит табличку с именем
Искендера. Не теряйте табличек. Когда царь, да будет благословенно его
имя, вернется из похода на Киресхату, он любому, кто предъявит черепок,
выдаст сколько следует золотых или медных монет.
Монеты? И когда? Когда Искендер вернется из Киресхаты! А если он
вернется через три года? Или совсем не вернется? Люди пришли на базар,
чтобы обменять зерно на посуду, овец на земледельческие орудия, сухие
фрукты на одежду, - чтобы приобрести, с душевной болью отрывая от скудных
запасов немалую часть, вещь, еще более необходимую в хозяйстве. И вот им
предлагают какие-то черепки, которые ни к чему не приспособишь... Базар
зашумел.
- Как вам не стыдно! - с возмущением крикнул Агар. - Кто вас
освободил от Бесса? Искендер. Я б на вашем месте даром отдал все, что
есть. А вы трясетесь над погаными горшками, чтоб им разбиться! Эх, люди!
Агар покачал головой и сплюнул.
- Товары оставить здесь. Ослов и повозки тоже. Выходите по одному на
храмовую площадь. Ну, пошевеливайтесь!
Люди растерялись. Если б на них просто набросились и начали грабить,
как это делали персы, они бы стали защищаться. Но тут... ведь у них просто
покупают, кажется? Один из селян бросил на свой мешок с пшеницей
недоуменный взгляд и неуверенно двинулся к воротам. Здесь его остановил
базарный староста.
- Имя?
- Харванта.
- Откуда?
- Из селения Чоргарда.
- Товар?
- Мешок пшеницы.
- Запиши, писец.
Писец обмакнул тростниковую палочку в бронзовую чашу с краской и
начертил (или сделал вид, что начертил) несколько слов на куске выделанной
телячьей кожи.
Староста сунул в ладонь Хорванты черепок.
- Смотрите, записывают, у кого что куплено, - сказал кто-то с
облегчением. - Значит, нам и вправду заплатят за товары?
- Проходи, - кивнул Харванте староста.
Едва Харванта вышел на храмовую площадь, македонцы оглушили его
ударом по голове, скрутили руки за спиной и отволокли в сторону. Пшеница
пшеницей, а раб все же более выгодный товар.
За Харвантой потянулись к воротам и другие. И все по одному. И всех
на храмовой площади хватали македонцы. Мужчин, женщин, детей.
Через ворота прошло уже человек шестьдесят, когда какой-то мальчишка,
взобравшись из любопытства на стену, отделяющую рынок от святилища,
увидел, что происходит перед храмом огня. Он замахал руками и завопил. К
нему быстро поднялся по лестнице Фрада.
- Боже! - крикнул пораженный чеканщик. - Вот что они задумали! Эй,
народ! Юнаны обманули нас! Они хватают каждого, кто выходит к храму!
На миг базар умолк - и вдруг заревел, забушевал, как горный поток
весной. Толпа ремесленников и селян опрокинула македонцев, стоявших у
ворот, вырвалась на храмовую площадь. Поодаль от святилища, возле стены,
сбились в кучу шестьдесят избитых и связанных людей. Македонцы пятились,
выставив сариссы.
- А, шакалы! В рабство на с хотите продать? Бейте их!
Базар в одно мгновение превратился в поле боя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
гостеприимстве. И все слышали об их жестокости и коварстве. Скифы хорошо
встречают друзей и беспощадно расправляются с врагом. И если от их рук пал
Кир, не знавший до того ни одного поражения, то почему он, Александр,
надеется на удачу? Эта мысль до Киресхаты показалась бы царю смешной, но
теперь она его испугала.
И сын Аммона решил: надо возвращаться. Постыдно? Пусть так. Это все
же лучше гибели. Тот, кто теряет голову в переносном смысле, может
потерять ее и в прямом. Сошлемся на раны, болезни, плохую воду... Не
станут же воины упрямиться, - все так и рвутся назад. Надо возвращаться.
Александр тяжело вздохнул и позвал Птолемайоса Лага.
У СТЕН МАРАКАНДЫ
Близ Мараканды, на берегах Политимета, македонцы были
стеснены со всех сторон и бежали на небольшой остров на
реке. Здесь скифы и всадники Спитамена окружили их и
перестреляли; только немногих захватили в плен и перебили.
Аристобул рассказывает, что большая часть войска была
уничтожена в засаде, так, как скифы скрылись в лесах,
откуда и напали на македонцев во время самого сражения...
Арриан, "Поход Александра"
- Сейчас же пошли гонца к Гефестиону, пусть он начнет действовать, -
так велел Александр телохранителю Фардикке после того, как истребил в
горах двадцать две тысячи узрушан.
Гонец благополучно доставил приказ царя в Макаканду.
- Ладно, - с готовностью сказал Гефестион, - действовать так
действовать.
Он утроил у всех городских ворот стражу и вместе с Оробой направился
к базарному старосте.
- Хорошо тебе жилось при персах? - спросил толстобрюхого старосту
Гефестион.
- Вай! - вскричал купец. - Плохо жилось. Совсем плохо!
- Теперь лучше?
- Вай! Теперь хорошо. Совсем хорошо.
- Чем же ты отблагодарил своих избавителей?
- Вай! - Староста сразу сообразил, в чем дело. - Все, что на базаре,
- ваше, господин! - воскликнул он, подобострастно изогнув шею. И добавил
про себя: "Лишь бы я цел остался".
- Так вот, - промолвил Гефестион строго, - все товары - ты слышишь
меня? - все товары, привезенные сегодня на рынок, ты должен приподнести в
дар Искендеру. Иначе Зулькарнейн, не дай бог, подумает, что ты
неблагодарный осел, которого следует повесить на городских воротах.
Понимаешь меня?
- Вай! - Староста побледнел. - Все понимаю, господин. Все понимаю.
И подумал: "Что теперь будет?"
- Агар! - крикнул он, отворив низкую дверь пристройки. - Агар!
Из темной комнатушки выглянул человек с худым, желчным лицом и
красноватыми глазами. Староста наклонился к его уху и, хмуря брови, долго
что-то шептал, то и дело оглядываясь на Гефестиона, причем, когда он
оборачивался к македонцу, жирная рожа плута расплывалась в улыбке.
- Жители Мараканды! - вопил через полчаса Агар с возвышения. - Эй,
жители Мараканды! Радуйтесь! Царь Искендер Зулькарнейн, да славится его
имя вечно, покупает все наши товары.
Тишина. Недоумение. Затем из толпы выступил чеканщик Фрада, отец
Варахрана:
- Как это - все товары? Объясни получше!
- Все: посуду, ткани, одежду, баранов, зерно, масло - словом, все,
что вы привезли или вынесли на базар сегодня.
Опять молчание - люди не сразу нашлись, что сказать. О подобных
сделках в Мараканде еще не слышали. Потом снова заговорил Фрада:
- А что Искендер даст взамен?
Агар вынул из-за пазухи и поднял высоко над головой желтый глиняный
черепок.
- Каждый из вас, жители Мараканды, получит табличку с именем
Искендера. Не теряйте табличек. Когда царь, да будет благословенно его
имя, вернется из похода на Киресхату, он любому, кто предъявит черепок,
выдаст сколько следует золотых или медных монет.
Монеты? И когда? Когда Искендер вернется из Киресхаты! А если он
вернется через три года? Или совсем не вернется? Люди пришли на базар,
чтобы обменять зерно на посуду, овец на земледельческие орудия, сухие
фрукты на одежду, - чтобы приобрести, с душевной болью отрывая от скудных
запасов немалую часть, вещь, еще более необходимую в хозяйстве. И вот им
предлагают какие-то черепки, которые ни к чему не приспособишь... Базар
зашумел.
- Как вам не стыдно! - с возмущением крикнул Агар. - Кто вас
освободил от Бесса? Искендер. Я б на вашем месте даром отдал все, что
есть. А вы трясетесь над погаными горшками, чтоб им разбиться! Эх, люди!
Агар покачал головой и сплюнул.
- Товары оставить здесь. Ослов и повозки тоже. Выходите по одному на
храмовую площадь. Ну, пошевеливайтесь!
Люди растерялись. Если б на них просто набросились и начали грабить,
как это делали персы, они бы стали защищаться. Но тут... ведь у них просто
покупают, кажется? Один из селян бросил на свой мешок с пшеницей
недоуменный взгляд и неуверенно двинулся к воротам. Здесь его остановил
базарный староста.
- Имя?
- Харванта.
- Откуда?
- Из селения Чоргарда.
- Товар?
- Мешок пшеницы.
- Запиши, писец.
Писец обмакнул тростниковую палочку в бронзовую чашу с краской и
начертил (или сделал вид, что начертил) несколько слов на куске выделанной
телячьей кожи.
Староста сунул в ладонь Хорванты черепок.
- Смотрите, записывают, у кого что куплено, - сказал кто-то с
облегчением. - Значит, нам и вправду заплатят за товары?
- Проходи, - кивнул Харванте староста.
Едва Харванта вышел на храмовую площадь, македонцы оглушили его
ударом по голове, скрутили руки за спиной и отволокли в сторону. Пшеница
пшеницей, а раб все же более выгодный товар.
За Харвантой потянулись к воротам и другие. И все по одному. И всех
на храмовой площади хватали македонцы. Мужчин, женщин, детей.
Через ворота прошло уже человек шестьдесят, когда какой-то мальчишка,
взобравшись из любопытства на стену, отделяющую рынок от святилища,
увидел, что происходит перед храмом огня. Он замахал руками и завопил. К
нему быстро поднялся по лестнице Фрада.
- Боже! - крикнул пораженный чеканщик. - Вот что они задумали! Эй,
народ! Юнаны обманули нас! Они хватают каждого, кто выходит к храму!
На миг базар умолк - и вдруг заревел, забушевал, как горный поток
весной. Толпа ремесленников и селян опрокинула македонцев, стоявших у
ворот, вырвалась на храмовую площадь. Поодаль от святилища, возле стены,
сбились в кучу шестьдесят избитых и связанных людей. Македонцы пятились,
выставив сариссы.
- А, шакалы! В рабство на с хотите продать? Бейте их!
Базар в одно мгновение превратился в поле боя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75