Однако заклинания не помогли. Ударили морозы.
Пустыня обледенела.
Основа благополучия кочевого массагета - скот. Скот летом и зимой
содержится на подножном корму. Зимою лошади разгребают сугробы и обнажают
редкую траву, - она и составляет их пищу. За ними идут верблюды, коровы,
овцы. Так продолжается до весны, когда стаивает снег и земля, прогретая
солнцем, набрасывает на себя покрывало из тюльпанов и сочных трав.
Но тот пласт затвердевшего снега, тот звонкий ледяной панцирь, в
который пустыня оделась нынешней зимой, не пробивало даже копыто коня.
Раньше, когда выпадала суровая зима, кочевники уходили на юг, за Окс,
к Мургабу и даже в Гиркан, где не бывает снега. Но сейчас дорога на юг
отрезана. Все пространство от Гирдканского моря до Бактры и Киресхаты
захватили юнаны. По всем тропам шатаются их конные дозоры. Два или три
кочевых рода попытались перейти через Окс, однако их остановили македонцы.
Скот забрали, людей продали в рабство. После этого уже никто не
осмеливался тронуться к дальним кочевьям. Да и что ждало их там, если б
люди и добрались до Мургаба обходным путем? Македонцы. Повсюду македонцы.
Голод. Таяли горбы верблюдов. Лошади глодали твердые, как бронза,
ветви голого саксаула, жевали собственный кал и отгрызали друг другу
хвосты. Гибли коровы. Замерзали овцы. Люди ели их мясо и с тоской думали о
том, сколько животных сохранится до весны.
Спантамано - худой, желтый, обросший рыжеватой бородой, сидел,
скрестив ноги и закутавшись в мохнатую шубу, в палатке у огня и казался
человеком, только сейчас выпущенным из темницы.
Пламя, то взметавшееся кверху, то колеблющееся в разные стороны,
напоминало согдийцу пожар в пойме Зарафшана, когда Спантамано едва не
погиб среди зарослей.
И еще ему чудился пожар, которого он не видел, но о котором слышал
много раз - пожар, обративший долину Золотоносной Реки в Долину Страха.
Зачем он последовал тогда за отрядом Дейоки? Будь он в Согдиане,
Искендер не посмел бы так бесчинствовать. Впрочем, что б сделал Спантамано
с сотней пенджикентцев, бактрийцев и дахов против десятков тысяч юнанов?
Пропал бы напрасно, да и только. Один раз удалось уйти от Искендера. Но
удастся ли во второй раз? Искендер не пожалеет половины войска, лишь бы
избавиться от беспокойного потомка Сиавахша. Значит, Спантамано хорошо
сделал, что укрылся у Дейоки.
Хорошо сделал? А как же Согдиана? Как она без него, Спантамано? И кто
он, Спантамано, без Согдианы. Пусть среди массагетов, далеко от Мараканды,
безопасно, но зато и до цели далеко - до цели, к которой он так упорно
стремился столько лет.
Мысли, точно струи разноцветного дыма, свивались, путались в мозгу
Спантамано. От этого мутилась и тяжелела голова, беспрестанно, днями и
ночами, ныло внутри, около сердца. Не раз, доведенный до отчаяния,
Спантамано призывал Дейоку и требовал людей для похода. Но массагет всякий
раз отвечал коротко и учтиво: "Зима..." И впрямь, какой смысл выступать
зимой? Спантамано приходилось коротать время за вином или игрой в кости.
Весна! Когда ты придешь, будь ты проклята?..
Дверной полог распахнулся. В шатер ворвался пронизывающий ветер.
Пламя бешено закрутилось, и рой крупных искр взвихрился кверху. Вошел
Дейока. Он плотно запахнул полог, кивнул Спантамано, присел у костра на
корточки и протянул к огню красные замерзшие ладони. Наушники его
войлочного шлема были застегнуты под подбородком. Ворот шубы поднят. На
усах таял иней.
- Как дела? - Дейока заискивающе улыбнулся потомку Сиавахша. - Не
холодно? Дрова есть? Мяса хватает? Я велю, чтобы принесли, если мало.
- Благодарение тебе, - сухо ответил Спантамано. - Всего достаточно.
Он кинул на Дейоку косой взгляд. Массагет быстро опустил красные
бегающие глаза. Дейока совсем не походил на своего погибшего отца. Рехмир
был прямодушный, бескорыстный человек. У него сохранилось многое от тех
времен, когда народ пустыни еще не разделялся на бедных и богатых и каждый
член рода получал равную долю из плодов общего труда. Дейока же без конца
хвастался принадлежащими ему огромными стадами, завистливо рассказывал о
сокровище хорезмийского царя Фаразмана и однажды завел со Спантамано
осторожный разговор о Бессе, у которого будто бы кто-то украл сумку с
дорогими самоцветами.
Этот слюнявый человек своими ухватками, словечками и блудливыми
глазами напоминал Оробу, И Спантамано сразу возненавидел Дейоку. Но
согдийцу приходилось его терпеть. И не только из уважения к памяти
Рехмира. Ведь не кто-нибудь другой, а Дейока приютил и обогрел бездомного
потомка Сиавахша.
- Ай! Совсем забыл. - Дейока всплеснул руками и сладко улыбнулся
Заре, сидящей по ту сторону костра. - Видел купцов из Хорезма. Говорят,
Искендер назначил твоего отца сатрапом Согдианы.
Зара слабо вскрикнула. Спантамано отшатнулся и скривился от боли,
словно его ударили бичом по лицу. Дейока заторопился и открыл полог.
- Ну, я пойду. Будет надо - позовите.
Он исчез. Но его тень как бы еще присутствовала в шатре, падая на
двух людей, по-разному воспринявших принесенное им известие.
- Спанта! - Зара поднялась и подошла к мужу. На ней были меховые
штаны и меховая куртка - обычный наряд массагеток зимой. Никто б не
поверил, что еще недавно она считалась первой женщиной Согдианы. Ей
пришлось бросить свои роскошные одежды, - они только помеха в этой стране
изнуряюще знойных или обжигающе студеных ветров, колючих трав, ядовитых
кустарников и сыпучего песка. Волосы она умащивала теперь не благоухающим
розовым маслом, а кислым молоком, поэтому они потеряли пышность и аромат.
Глаза слезились от едкого дыма очага. В кожу лица въелась копоть зимних
костров. Руки огрубели от грязи и ледяной воды.
- Чего тебе? - холодно спросил Спантамано. С каждым днем росла между
ними пропасть, - та, что была в Наутаке еще незаметной трещинкой. Трудно
сказать, осталась ли у Зары хоть искра любви. Пожалуй, чувство ее
превратилось в обычную привязанность женщины к мужу и хозяину. Но под
действием воющего снаружи ветра и эта теплая росинка постепенно остывала и
заметно превращалась в ледяной шарик. А Спантамано? Он убедился, что глаза
жены проясняются тогда, когда дела у него идут хорошо, и тускнеют, когда
дела идут плохо. Это открытие оскорбило самолюбивого потомка Сиавахша. Он
хотел, чтобы Зара любила его - именно его, а не те блага, которые она от
него получает. Супруги хмурились все чаще и чаще, разговаривали друг с
другом все реже и реже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Пустыня обледенела.
Основа благополучия кочевого массагета - скот. Скот летом и зимой
содержится на подножном корму. Зимою лошади разгребают сугробы и обнажают
редкую траву, - она и составляет их пищу. За ними идут верблюды, коровы,
овцы. Так продолжается до весны, когда стаивает снег и земля, прогретая
солнцем, набрасывает на себя покрывало из тюльпанов и сочных трав.
Но тот пласт затвердевшего снега, тот звонкий ледяной панцирь, в
который пустыня оделась нынешней зимой, не пробивало даже копыто коня.
Раньше, когда выпадала суровая зима, кочевники уходили на юг, за Окс,
к Мургабу и даже в Гиркан, где не бывает снега. Но сейчас дорога на юг
отрезана. Все пространство от Гирдканского моря до Бактры и Киресхаты
захватили юнаны. По всем тропам шатаются их конные дозоры. Два или три
кочевых рода попытались перейти через Окс, однако их остановили македонцы.
Скот забрали, людей продали в рабство. После этого уже никто не
осмеливался тронуться к дальним кочевьям. Да и что ждало их там, если б
люди и добрались до Мургаба обходным путем? Македонцы. Повсюду македонцы.
Голод. Таяли горбы верблюдов. Лошади глодали твердые, как бронза,
ветви голого саксаула, жевали собственный кал и отгрызали друг другу
хвосты. Гибли коровы. Замерзали овцы. Люди ели их мясо и с тоской думали о
том, сколько животных сохранится до весны.
Спантамано - худой, желтый, обросший рыжеватой бородой, сидел,
скрестив ноги и закутавшись в мохнатую шубу, в палатке у огня и казался
человеком, только сейчас выпущенным из темницы.
Пламя, то взметавшееся кверху, то колеблющееся в разные стороны,
напоминало согдийцу пожар в пойме Зарафшана, когда Спантамано едва не
погиб среди зарослей.
И еще ему чудился пожар, которого он не видел, но о котором слышал
много раз - пожар, обративший долину Золотоносной Реки в Долину Страха.
Зачем он последовал тогда за отрядом Дейоки? Будь он в Согдиане,
Искендер не посмел бы так бесчинствовать. Впрочем, что б сделал Спантамано
с сотней пенджикентцев, бактрийцев и дахов против десятков тысяч юнанов?
Пропал бы напрасно, да и только. Один раз удалось уйти от Искендера. Но
удастся ли во второй раз? Искендер не пожалеет половины войска, лишь бы
избавиться от беспокойного потомка Сиавахша. Значит, Спантамано хорошо
сделал, что укрылся у Дейоки.
Хорошо сделал? А как же Согдиана? Как она без него, Спантамано? И кто
он, Спантамано, без Согдианы. Пусть среди массагетов, далеко от Мараканды,
безопасно, но зато и до цели далеко - до цели, к которой он так упорно
стремился столько лет.
Мысли, точно струи разноцветного дыма, свивались, путались в мозгу
Спантамано. От этого мутилась и тяжелела голова, беспрестанно, днями и
ночами, ныло внутри, около сердца. Не раз, доведенный до отчаяния,
Спантамано призывал Дейоку и требовал людей для похода. Но массагет всякий
раз отвечал коротко и учтиво: "Зима..." И впрямь, какой смысл выступать
зимой? Спантамано приходилось коротать время за вином или игрой в кости.
Весна! Когда ты придешь, будь ты проклята?..
Дверной полог распахнулся. В шатер ворвался пронизывающий ветер.
Пламя бешено закрутилось, и рой крупных искр взвихрился кверху. Вошел
Дейока. Он плотно запахнул полог, кивнул Спантамано, присел у костра на
корточки и протянул к огню красные замерзшие ладони. Наушники его
войлочного шлема были застегнуты под подбородком. Ворот шубы поднят. На
усах таял иней.
- Как дела? - Дейока заискивающе улыбнулся потомку Сиавахша. - Не
холодно? Дрова есть? Мяса хватает? Я велю, чтобы принесли, если мало.
- Благодарение тебе, - сухо ответил Спантамано. - Всего достаточно.
Он кинул на Дейоку косой взгляд. Массагет быстро опустил красные
бегающие глаза. Дейока совсем не походил на своего погибшего отца. Рехмир
был прямодушный, бескорыстный человек. У него сохранилось многое от тех
времен, когда народ пустыни еще не разделялся на бедных и богатых и каждый
член рода получал равную долю из плодов общего труда. Дейока же без конца
хвастался принадлежащими ему огромными стадами, завистливо рассказывал о
сокровище хорезмийского царя Фаразмана и однажды завел со Спантамано
осторожный разговор о Бессе, у которого будто бы кто-то украл сумку с
дорогими самоцветами.
Этот слюнявый человек своими ухватками, словечками и блудливыми
глазами напоминал Оробу, И Спантамано сразу возненавидел Дейоку. Но
согдийцу приходилось его терпеть. И не только из уважения к памяти
Рехмира. Ведь не кто-нибудь другой, а Дейока приютил и обогрел бездомного
потомка Сиавахша.
- Ай! Совсем забыл. - Дейока всплеснул руками и сладко улыбнулся
Заре, сидящей по ту сторону костра. - Видел купцов из Хорезма. Говорят,
Искендер назначил твоего отца сатрапом Согдианы.
Зара слабо вскрикнула. Спантамано отшатнулся и скривился от боли,
словно его ударили бичом по лицу. Дейока заторопился и открыл полог.
- Ну, я пойду. Будет надо - позовите.
Он исчез. Но его тень как бы еще присутствовала в шатре, падая на
двух людей, по-разному воспринявших принесенное им известие.
- Спанта! - Зара поднялась и подошла к мужу. На ней были меховые
штаны и меховая куртка - обычный наряд массагеток зимой. Никто б не
поверил, что еще недавно она считалась первой женщиной Согдианы. Ей
пришлось бросить свои роскошные одежды, - они только помеха в этой стране
изнуряюще знойных или обжигающе студеных ветров, колючих трав, ядовитых
кустарников и сыпучего песка. Волосы она умащивала теперь не благоухающим
розовым маслом, а кислым молоком, поэтому они потеряли пышность и аромат.
Глаза слезились от едкого дыма очага. В кожу лица въелась копоть зимних
костров. Руки огрубели от грязи и ледяной воды.
- Чего тебе? - холодно спросил Спантамано. С каждым днем росла между
ними пропасть, - та, что была в Наутаке еще незаметной трещинкой. Трудно
сказать, осталась ли у Зары хоть искра любви. Пожалуй, чувство ее
превратилось в обычную привязанность женщины к мужу и хозяину. Но под
действием воющего снаружи ветра и эта теплая росинка постепенно остывала и
заметно превращалась в ледяной шарик. А Спантамано? Он убедился, что глаза
жены проясняются тогда, когда дела у него идут хорошо, и тускнеют, когда
дела идут плохо. Это открытие оскорбило самолюбивого потомка Сиавахша. Он
хотел, чтобы Зара любила его - именно его, а не те блага, которые она от
него получает. Супруги хмурились все чаще и чаще, разговаривали друг с
другом все реже и реже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75