– Невозможно продать товар без рекламы!
Чарли напомнил ему, что товара у них пока не имеется. Бендера это ничуточки не смутило.
– Будет спрос, Чарли, будет и товар. Это прописная истина.
Прошло полтора месяца с тех пор, как Оссининг прибыл в Бэттл-Крик с чеком миссис Хукстраттен, а партнеры ни на шаг не приблизились к цели. Оба Келлога дали им от ворот поворот. Уилл Келлог даже не пустил их на порог своей фабрики и в тот же день натравил на них своих адвокатов – теперь на территорию предприятия попасть было невозможно. Хотя местечко казалось вполне подходящим. Такие же обжитые крысами развалины, как бывшая «Мальта-вита», можно было снять, купить, обменять – однако Чарли как-то не очень представлял себе, как тут оборудовать производство. А с тех пор, как к ним присоединился Джордж, Бендер вообще потерял к фабрике всякий интерес.
– Ах, Чарли, – восклицал он, помахивая чертежами и выкладками, – мы построим себе чудненькую чистенькую фабрику, новехонькую от фундамента до крыши. Провались они пропадом, эти чертовы развалины! На что они нам? С нами теперь Джордж Келлог!
Хотя Чарли не противоречил, он никак не мог взять в толк – что в этом такого уж замечательного? Пока наличие в их компании Джорджа Келлога только вызвало лютую ненависть у собратьев по выпуску готовых завтраков да спровоцировало пару судебных исков по правомочности использования торговой марки, а это неизбежно повлекло за собой расходы – чтобы покрыть судебные издержки, снова пришлось тратить и без того оскудевший капитал миссис Хукстраттен (все нормально, бодро заявлял Бендер, обычное дело – бизнес стоит денег). Что же до самого Джорджа Келлога, то, хотя Оссининг снял для него у миссис Эйвиндсдоттер освободившуюся комнату, его словно и не существовало, а иногда не было даже сведений о его местонахождении. Кровать стояла нетронутой, купленная компаньонами одежда валялась по всей комнате, а ее мертвецки пьяный хозяин валялся где-нибудь на улице возле винного магазина или дрых на койке в тюрьме Маршалла. Дважды за это время Оссинигу приходилось нанимать кэб, тащиться двадцать четыре мили до тюрьмы и выкупать оттуда Джорджа – для Чарли так и осталось загадкой, почему в Бэттл-Крик не имелось собственной кутузки. В первый раз судья отпустил задержанного сразу, зато во второй (Джордж был в стельку пьян и сильно буянил) продержал в камере десять дней. Итак, с ними теперь Джордж Келлог – и что они от этого приобрели, кроме расходов на комнату, которой их замечательный компаньон не пользуется, да на еду, которую он не ест, предпочитая напиваться до полного бесчувствия?
Но сегодня Чарли обо всем этом не думал. Вечеринка вдохнула в него новую энергию, наполнила прежним энтузиазмом. Бендер знает, что делает. И Чарли просто наблюдал, как компаньон обрабатывает очередного местного толстосума. Келлог, конечно, полный псих, но это имя поможет Бендеру развернуться не хуже Форда и Рокфеллера. Да и вообще, сегодня Рождество, звонят церковные колокола, дети на улицах распевают веселые песенки, незнакомые люди поздравляют друг друга, в каждом окошке – свечка, на каждой двери – елочная гирлянда; а одна мысль о посещении «Красной луковицы» и подавно способна согреть душу. Оссининг вошел внутрь, и сразу несколько голосов дружно его поприветствовали.
Он выпил у стойки с Джоном Кринком – этот юноша был пациентом доктора Келлога и частенько тайком ускользал из Санатория, чтобы выпить. Кринк развлекал бармена шуточками и забавными историями из жизни Санатория, за что получал неизменную рюмку от заведения. Вскоре пришел Гарри Делахусси и угостил всю компанию. (Оссининг давно уже простил Гарри за то, что тот едва не вытолкал его взашей в первый же день – ведь в этом не было ничего личного, так?) Потом Чарли тоже заказал выпивку на всех. Так что веселье било в нем через край, когда он заметил сутулую, тощую фигуру Уилла Лайтбоди, притулившегося у окна. Чарли порывисто встал, уверенный в необходимости поздравить недавнего попутчика с Рождеством, и с кружкой пива в одной руке и тарелкой маринованных яиц в другой отправился в путь.
– Уилл! – вскричал Чарли и с размаху хлопнул доходягу по плечу. – Это я, Чарли Оссининг! Помните? В поезде?
На заляпанной кетчупом скатерти громоздились грязные тарелки, пустые стаканы, валялись скомканные салфетки, рыбные кости, остатки жареной картошки, из пепельницы торчали сигарные окурки. Уилл Лайтбоди поднял голову. Глубоко ввалившиеся глаза бессмысленно шарили по залу. Вид у Уилла был затравленный, изможденный – прямо не лицо, а сушеное яблоко. Вот что делает с человеком Санаторий, подумал Чарли. Худшему врагу не пожелаешь.
– Помните? – неуверенно повторил Чарли.
Уилл Лайтбоди поднес к губам стакан с виски и попытался изобразить приветственную улыбку, но тут же утопил ее в темно-янтарной жидкости. Виски стекало по его подбородку на расстегнутый воротник рубашки.
– Конечно помню, – громко отозвался Лайтбоди, но язык у него заплетался и взгляд оставался по-прежнему мутным. – Чарли Оссининг. Ага. Амелия Хукстраттен, правильно?
– Правильно, – просиял Чарли. Даже в сильном подпитии он никогда не забывал о полезных контактах. – Вот увидел вас здесь и подошел поздравить с Рождеством… ну и вообще…
– И вас с Рождеством, – заревел Лайтбоди на весь ресторан. Посетители все как по команде обернулись; официант явно растерялся.
– Ага. Ну конечно. С Рождеством. Может, присядете? Выпьете со мной? Ну да, Чарли Оссининг. Отметим день рождения Христа. – Уилл оглянулся и поманил официанта. – Еще порцию, – прогудел он, – и уберите это., эту… этот… беспорядок, хорошо? Ну, – снова обернулся он к усаживавшемуся Чарли, – как, черт подери, поживаете? Что там с производством готовых завтраков? Кажется, так? Ну, и?
Чарли сказал, что все хорошо, все замечательно, все просто здорово.
– С нами теперь Келлог, Джордж Келлог – сын самого Келлога, знаете его?
Лайтбоди взял с тарелки маринованное яйцо и положил его в рот, осторожно – словно оно могло разбиться. В глазах появилось осмысленное выражение, они стали глядеть сердито и упрямо; а тот, что вращался наподобие стеклянного шарика, наконец вернулся на свою орбиту.
– Мне ненавистно это имя, – отчетливо, чуть не по слогам выплюнул он. – Он обманщик, мошенник, шарлатан, похититель чужих жен, он аферист и… – Уилл запнулся, скривился от отвращения, вяло махнул рукой и все-таки закончил: – Он убийца.
Чарли не знал, как реагировать, поэтому сделал вид, что не слышал последних слов.
– Да, но там крутятся большие деньги, и многие люди с вами не согласятся. Мой партнер, Гудлоу X. Бендер, утверждает, что одно имя «Келлог» стоит дороже…
– Умер у меня на глазах, стал бездыханным, как… как это яйцо…
– …дороже золота, – не давая себя перебить, закончил Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Чарли напомнил ему, что товара у них пока не имеется. Бендера это ничуточки не смутило.
– Будет спрос, Чарли, будет и товар. Это прописная истина.
Прошло полтора месяца с тех пор, как Оссининг прибыл в Бэттл-Крик с чеком миссис Хукстраттен, а партнеры ни на шаг не приблизились к цели. Оба Келлога дали им от ворот поворот. Уилл Келлог даже не пустил их на порог своей фабрики и в тот же день натравил на них своих адвокатов – теперь на территорию предприятия попасть было невозможно. Хотя местечко казалось вполне подходящим. Такие же обжитые крысами развалины, как бывшая «Мальта-вита», можно было снять, купить, обменять – однако Чарли как-то не очень представлял себе, как тут оборудовать производство. А с тех пор, как к ним присоединился Джордж, Бендер вообще потерял к фабрике всякий интерес.
– Ах, Чарли, – восклицал он, помахивая чертежами и выкладками, – мы построим себе чудненькую чистенькую фабрику, новехонькую от фундамента до крыши. Провались они пропадом, эти чертовы развалины! На что они нам? С нами теперь Джордж Келлог!
Хотя Чарли не противоречил, он никак не мог взять в толк – что в этом такого уж замечательного? Пока наличие в их компании Джорджа Келлога только вызвало лютую ненависть у собратьев по выпуску готовых завтраков да спровоцировало пару судебных исков по правомочности использования торговой марки, а это неизбежно повлекло за собой расходы – чтобы покрыть судебные издержки, снова пришлось тратить и без того оскудевший капитал миссис Хукстраттен (все нормально, бодро заявлял Бендер, обычное дело – бизнес стоит денег). Что же до самого Джорджа Келлога, то, хотя Оссининг снял для него у миссис Эйвиндсдоттер освободившуюся комнату, его словно и не существовало, а иногда не было даже сведений о его местонахождении. Кровать стояла нетронутой, купленная компаньонами одежда валялась по всей комнате, а ее мертвецки пьяный хозяин валялся где-нибудь на улице возле винного магазина или дрых на койке в тюрьме Маршалла. Дважды за это время Оссинигу приходилось нанимать кэб, тащиться двадцать четыре мили до тюрьмы и выкупать оттуда Джорджа – для Чарли так и осталось загадкой, почему в Бэттл-Крик не имелось собственной кутузки. В первый раз судья отпустил задержанного сразу, зато во второй (Джордж был в стельку пьян и сильно буянил) продержал в камере десять дней. Итак, с ними теперь Джордж Келлог – и что они от этого приобрели, кроме расходов на комнату, которой их замечательный компаньон не пользуется, да на еду, которую он не ест, предпочитая напиваться до полного бесчувствия?
Но сегодня Чарли обо всем этом не думал. Вечеринка вдохнула в него новую энергию, наполнила прежним энтузиазмом. Бендер знает, что делает. И Чарли просто наблюдал, как компаньон обрабатывает очередного местного толстосума. Келлог, конечно, полный псих, но это имя поможет Бендеру развернуться не хуже Форда и Рокфеллера. Да и вообще, сегодня Рождество, звонят церковные колокола, дети на улицах распевают веселые песенки, незнакомые люди поздравляют друг друга, в каждом окошке – свечка, на каждой двери – елочная гирлянда; а одна мысль о посещении «Красной луковицы» и подавно способна согреть душу. Оссининг вошел внутрь, и сразу несколько голосов дружно его поприветствовали.
Он выпил у стойки с Джоном Кринком – этот юноша был пациентом доктора Келлога и частенько тайком ускользал из Санатория, чтобы выпить. Кринк развлекал бармена шуточками и забавными историями из жизни Санатория, за что получал неизменную рюмку от заведения. Вскоре пришел Гарри Делахусси и угостил всю компанию. (Оссининг давно уже простил Гарри за то, что тот едва не вытолкал его взашей в первый же день – ведь в этом не было ничего личного, так?) Потом Чарли тоже заказал выпивку на всех. Так что веселье било в нем через край, когда он заметил сутулую, тощую фигуру Уилла Лайтбоди, притулившегося у окна. Чарли порывисто встал, уверенный в необходимости поздравить недавнего попутчика с Рождеством, и с кружкой пива в одной руке и тарелкой маринованных яиц в другой отправился в путь.
– Уилл! – вскричал Чарли и с размаху хлопнул доходягу по плечу. – Это я, Чарли Оссининг! Помните? В поезде?
На заляпанной кетчупом скатерти громоздились грязные тарелки, пустые стаканы, валялись скомканные салфетки, рыбные кости, остатки жареной картошки, из пепельницы торчали сигарные окурки. Уилл Лайтбоди поднял голову. Глубоко ввалившиеся глаза бессмысленно шарили по залу. Вид у Уилла был затравленный, изможденный – прямо не лицо, а сушеное яблоко. Вот что делает с человеком Санаторий, подумал Чарли. Худшему врагу не пожелаешь.
– Помните? – неуверенно повторил Чарли.
Уилл Лайтбоди поднес к губам стакан с виски и попытался изобразить приветственную улыбку, но тут же утопил ее в темно-янтарной жидкости. Виски стекало по его подбородку на расстегнутый воротник рубашки.
– Конечно помню, – громко отозвался Лайтбоди, но язык у него заплетался и взгляд оставался по-прежнему мутным. – Чарли Оссининг. Ага. Амелия Хукстраттен, правильно?
– Правильно, – просиял Чарли. Даже в сильном подпитии он никогда не забывал о полезных контактах. – Вот увидел вас здесь и подошел поздравить с Рождеством… ну и вообще…
– И вас с Рождеством, – заревел Лайтбоди на весь ресторан. Посетители все как по команде обернулись; официант явно растерялся.
– Ага. Ну конечно. С Рождеством. Может, присядете? Выпьете со мной? Ну да, Чарли Оссининг. Отметим день рождения Христа. – Уилл оглянулся и поманил официанта. – Еще порцию, – прогудел он, – и уберите это., эту… этот… беспорядок, хорошо? Ну, – снова обернулся он к усаживавшемуся Чарли, – как, черт подери, поживаете? Что там с производством готовых завтраков? Кажется, так? Ну, и?
Чарли сказал, что все хорошо, все замечательно, все просто здорово.
– С нами теперь Келлог, Джордж Келлог – сын самого Келлога, знаете его?
Лайтбоди взял с тарелки маринованное яйцо и положил его в рот, осторожно – словно оно могло разбиться. В глазах появилось осмысленное выражение, они стали глядеть сердито и упрямо; а тот, что вращался наподобие стеклянного шарика, наконец вернулся на свою орбиту.
– Мне ненавистно это имя, – отчетливо, чуть не по слогам выплюнул он. – Он обманщик, мошенник, шарлатан, похититель чужих жен, он аферист и… – Уилл запнулся, скривился от отвращения, вяло махнул рукой и все-таки закончил: – Он убийца.
Чарли не знал, как реагировать, поэтому сделал вид, что не слышал последних слов.
– Да, но там крутятся большие деньги, и многие люди с вами не согласятся. Мой партнер, Гудлоу X. Бендер, утверждает, что одно имя «Келлог» стоит дороже…
– Умер у меня на глазах, стал бездыханным, как… как это яйцо…
– …дороже золота, – не давая себя перебить, закончил Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141