Только попросил нас открыть дверь в коридор, чтобы слышать виолончель… Просидел на кухне несколько часов. Олине валилась с ног от усталости, плита погасла, ну и вообще…
— А Нильса не было?
— Был, но недолго, выкурил трубку или две. А пунша не пил…
— На кухне?
— Да.
— Гость не сказал, сколько пробудет?
— Нет, просил только накормить его и оставить ночевать. Там, на севере, их застала непогода. Он почти ничего не говорил, только расспрашивал. Обо всем. Олине сама ему все насплетничала!
— Молчи, ни слова об Олине! Он будет ждать следующего парохода?
— Не знаю.
— А Стине там была?
— Да. Она и проводила его наверх, принесла ему воды… Я слышала, он спросил ее, где вы спите…
— Тихо, не греми так дверцей!
— Я совсем не думала…
— Понятно.
— Я думала, что ему просто хотелось поболтать…
— Думай что хочешь, только перестань греметь дверцей!
— Простите.
Теа занялась печкой. Почти беззвучно.
Комната начала согреваться. Большое черное чрево печки урчало и гудело.
Дина, по-прежнему одетая, лежала, пока не ушла Теа. Она слышала, как служанка постучала в комнату гостя.
Тогда Дина встала и начала снимать с себя эту странную ночь. Вещь за вещью ложилась на стул. По голой коже потекла тепловатая вода, Дина заставила Иакова держаться на расстоянии.
Она долго одевалась, расчесывала волосы щеткой. Выбрала черное платье с красным лифом. Без брошки, без украшений. Обвязала плечи и грудь крест-накрест зеленой шалью, как повязывают служанки. Глубоко вздохнула и медленно пошла завтракать.
Матушка Карен только что вернулась из Страндстедета и очень жалела, что вчера, когда приехал Жуковский, ее не было дома.
Олине была обижена неизвестно чем, она поджала губы, и это не предвещало добра.
Дина зевнула, она считала, что ничего страшного не случилось, ведь гость не чиновник, не проповедник. Зато они устроят хороший обед перед Рождеством.
Матушка Карен распорядилась подать праздничный завтрак — все самое лучшее.
Олине сердито поглядела ей вслед — дел у нее было невпроворот. Стряпуха, что печет хлеб, придет только завтра. Они в нынешнем году запаздывали. По округе гуляла корь и другие болезни, многие слегли. Все помощники, с которыми договорились загодя, нынче приходили не вовремя. Помощница у скотницы была неопытная, хотя и старательная. Стине хватало забот с детьми, а Дина была не в счет.
Как одной Олине управиться со всеми делами! Праздничный завтрак! Этого еще не хватало!
— Значит, вы решили навестить нас еще до лета? — ледяным голосом спросила Дина у Жуковского.
Она услыхала, что он спускается по лестнице, и под каким-то предлогом вышла в прихожую.
Предназначенная ей улыбка застыла у него на лице.
— Может, в Рейнснесе не принято принимать гостей перед Рождеством? — спросил он, подходя к ней с протянутыми руками.
— В Рейнснесе всегда рады гостям, и тем, кто обещал приехать, и тем, кто не обещал…
— Значит, я не помешаю?
Не отвечая, она смотрела на него.
— Откуда вы приехали? — спросила она наконец и подала ему руку.
— С севера.
— Север большой.
— Да, очень.
— Вы надолго к нам?
Обеими руками он сжал ее руку, словно хотел согреть.
— Если можно, до следующего парохода. Я не буду вам в тягость.
— У вас есть те сигары, которые были в прошлый раз?
— Да.
— Тогда мы успеем покурить натощак перед завтраком! Между прочим, ко мне в комнату попала книга с непонятными русскими буквами. Сегодня ночью.
Глаза у него улыбались, но лицо было серьезное.
— Оставь ее пока у себя. Книги портятся от сырости, а на море слишком влажный воздух. Мне хотелось перевести эти стихи. Они очень красивые. В нашем сумасшедшем мире… Я переведу их для тебя. Ты знаешь Пушкина? — Нет.
— Я расскажу тебе о нем, если захочешь. Она кивнула. В глазах еще вспыхивала ярость.
— Дина… — мягко сказал он.
Мороз разукрасил кружевом окна. Слабый аромат сигарного дыма пополз из гостиной.
— Варавва не кузнец, — прошептала она и коснулась пальцами его запястья.
ГЛАВА 14
Разверз камень, и потекли воды, потекли рекою по местам сухим.
Псалтирь, 104:41
Нильс старался держаться поближе к Жуковскому, словно искал у русского защиты. Теперь он даже обедал вместе со всеми и по вечерам сидел в курительной. Они с Жуковским о чем-то тихо и долго беседовали.
Андерс был занят, сразу же после Рождества суда уходили на Лофотены. Он то уезжал, то приезжал. На одном из больших карбасов он взял хороший улов сайды возле Анденеса. В последние годы Андерса по всему краю стали звать Королем сайды. Были закуплены новые снасти.
Однажды, когда в Рейнснес приехал ленсман со своей семьей, Андерс принес в столовую какие-то чертежи. Все только что сели за стол. Он гордо разложил чертежи на свободном месте.
Солонина томилась в ожидании, пока все разглядывали это чудо.
Андерс задумал построить на карбасе домик с печью, тогда бы им не пришлось возвращаться на берег, чтобы приготовить себе пищу. Промышляли бы в море и днем и ночью, а спали бы в домике по очереди.
Ленсман кивал и дергал себя за бороду. По его мнению, выглядел бы такой дом довольно нелепо, однако имело смысл попробовать. А советовался ли Андерс на этот счет с Диной?
— Нет. — Андерс краем глаза глянул на Дину. Нильс назвал идею безумной. Карбас будет выглядеть безобразно. Станет высоким, непослушным, да и на буксир его не возьмешь.
Жуковский же считал, что дело стоящее. Русские лодьи тоже красотой не блещут, а на море нет ничего надежнее их. Он разглядывал чертежи Андерса и одобрительно кивал.
Матушка Карен всплеснула руками, восхитилась идеей Андерса, но попросила всех сесть за стол, пока еда не остыла.
Дина хлопнула Андерса по плечу и добродушно бросила:
— Ну и хитрец же ты, Андерс! Поставим на карбасе дом!
Взгляды их встретились. Андерс убрал чертежи и сел. Он добился своего.
Я Дина. У Евы с Адамом было два сына. Каин и Авель. Один убил другого. Из зависти.
Андерс никого не убьет. Но именно его мне хотелось бы сохранить.
Присутствие Нильса за столом и его постоянные обращения к Жуковскому злили Дину, как муха, попавшая в тарелку. Она следила за ним со своей обычной усмешкой, а потом требовательно обращала на себя внимание Андерса и Жуковского.
Стине тоже всегда была настороже в присутствии Нильса. Иногда она тихо и строго делала замечания детям. Она воспитывала своих щенят доброй, но твердой рукой. Вопреки всем обычаям дети в Рейнснесе ели за общим столом со взрослыми. Поев, они могли тут же выйти из-за стола. Уложить их спать было трудно. Но к розгам в Рейнснесе не прибегали. Так постановила Дина. Тот, кто умел сдержать необъезженную лошадь, только показав ей кнут, мог одним взглядом успокоить и двух расшалившихся детей.
Стине не всегда была с ней согласна, но помалкивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— А Нильса не было?
— Был, но недолго, выкурил трубку или две. А пунша не пил…
— На кухне?
— Да.
— Гость не сказал, сколько пробудет?
— Нет, просил только накормить его и оставить ночевать. Там, на севере, их застала непогода. Он почти ничего не говорил, только расспрашивал. Обо всем. Олине сама ему все насплетничала!
— Молчи, ни слова об Олине! Он будет ждать следующего парохода?
— Не знаю.
— А Стине там была?
— Да. Она и проводила его наверх, принесла ему воды… Я слышала, он спросил ее, где вы спите…
— Тихо, не греми так дверцей!
— Я совсем не думала…
— Понятно.
— Я думала, что ему просто хотелось поболтать…
— Думай что хочешь, только перестань греметь дверцей!
— Простите.
Теа занялась печкой. Почти беззвучно.
Комната начала согреваться. Большое черное чрево печки урчало и гудело.
Дина, по-прежнему одетая, лежала, пока не ушла Теа. Она слышала, как служанка постучала в комнату гостя.
Тогда Дина встала и начала снимать с себя эту странную ночь. Вещь за вещью ложилась на стул. По голой коже потекла тепловатая вода, Дина заставила Иакова держаться на расстоянии.
Она долго одевалась, расчесывала волосы щеткой. Выбрала черное платье с красным лифом. Без брошки, без украшений. Обвязала плечи и грудь крест-накрест зеленой шалью, как повязывают служанки. Глубоко вздохнула и медленно пошла завтракать.
Матушка Карен только что вернулась из Страндстедета и очень жалела, что вчера, когда приехал Жуковский, ее не было дома.
Олине была обижена неизвестно чем, она поджала губы, и это не предвещало добра.
Дина зевнула, она считала, что ничего страшного не случилось, ведь гость не чиновник, не проповедник. Зато они устроят хороший обед перед Рождеством.
Матушка Карен распорядилась подать праздничный завтрак — все самое лучшее.
Олине сердито поглядела ей вслед — дел у нее было невпроворот. Стряпуха, что печет хлеб, придет только завтра. Они в нынешнем году запаздывали. По округе гуляла корь и другие болезни, многие слегли. Все помощники, с которыми договорились загодя, нынче приходили не вовремя. Помощница у скотницы была неопытная, хотя и старательная. Стине хватало забот с детьми, а Дина была не в счет.
Как одной Олине управиться со всеми делами! Праздничный завтрак! Этого еще не хватало!
— Значит, вы решили навестить нас еще до лета? — ледяным голосом спросила Дина у Жуковского.
Она услыхала, что он спускается по лестнице, и под каким-то предлогом вышла в прихожую.
Предназначенная ей улыбка застыла у него на лице.
— Может, в Рейнснесе не принято принимать гостей перед Рождеством? — спросил он, подходя к ней с протянутыми руками.
— В Рейнснесе всегда рады гостям, и тем, кто обещал приехать, и тем, кто не обещал…
— Значит, я не помешаю?
Не отвечая, она смотрела на него.
— Откуда вы приехали? — спросила она наконец и подала ему руку.
— С севера.
— Север большой.
— Да, очень.
— Вы надолго к нам?
Обеими руками он сжал ее руку, словно хотел согреть.
— Если можно, до следующего парохода. Я не буду вам в тягость.
— У вас есть те сигары, которые были в прошлый раз?
— Да.
— Тогда мы успеем покурить натощак перед завтраком! Между прочим, ко мне в комнату попала книга с непонятными русскими буквами. Сегодня ночью.
Глаза у него улыбались, но лицо было серьезное.
— Оставь ее пока у себя. Книги портятся от сырости, а на море слишком влажный воздух. Мне хотелось перевести эти стихи. Они очень красивые. В нашем сумасшедшем мире… Я переведу их для тебя. Ты знаешь Пушкина? — Нет.
— Я расскажу тебе о нем, если захочешь. Она кивнула. В глазах еще вспыхивала ярость.
— Дина… — мягко сказал он.
Мороз разукрасил кружевом окна. Слабый аромат сигарного дыма пополз из гостиной.
— Варавва не кузнец, — прошептала она и коснулась пальцами его запястья.
ГЛАВА 14
Разверз камень, и потекли воды, потекли рекою по местам сухим.
Псалтирь, 104:41
Нильс старался держаться поближе к Жуковскому, словно искал у русского защиты. Теперь он даже обедал вместе со всеми и по вечерам сидел в курительной. Они с Жуковским о чем-то тихо и долго беседовали.
Андерс был занят, сразу же после Рождества суда уходили на Лофотены. Он то уезжал, то приезжал. На одном из больших карбасов он взял хороший улов сайды возле Анденеса. В последние годы Андерса по всему краю стали звать Королем сайды. Были закуплены новые снасти.
Однажды, когда в Рейнснес приехал ленсман со своей семьей, Андерс принес в столовую какие-то чертежи. Все только что сели за стол. Он гордо разложил чертежи на свободном месте.
Солонина томилась в ожидании, пока все разглядывали это чудо.
Андерс задумал построить на карбасе домик с печью, тогда бы им не пришлось возвращаться на берег, чтобы приготовить себе пищу. Промышляли бы в море и днем и ночью, а спали бы в домике по очереди.
Ленсман кивал и дергал себя за бороду. По его мнению, выглядел бы такой дом довольно нелепо, однако имело смысл попробовать. А советовался ли Андерс на этот счет с Диной?
— Нет. — Андерс краем глаза глянул на Дину. Нильс назвал идею безумной. Карбас будет выглядеть безобразно. Станет высоким, непослушным, да и на буксир его не возьмешь.
Жуковский же считал, что дело стоящее. Русские лодьи тоже красотой не блещут, а на море нет ничего надежнее их. Он разглядывал чертежи Андерса и одобрительно кивал.
Матушка Карен всплеснула руками, восхитилась идеей Андерса, но попросила всех сесть за стол, пока еда не остыла.
Дина хлопнула Андерса по плечу и добродушно бросила:
— Ну и хитрец же ты, Андерс! Поставим на карбасе дом!
Взгляды их встретились. Андерс убрал чертежи и сел. Он добился своего.
Я Дина. У Евы с Адамом было два сына. Каин и Авель. Один убил другого. Из зависти.
Андерс никого не убьет. Но именно его мне хотелось бы сохранить.
Присутствие Нильса за столом и его постоянные обращения к Жуковскому злили Дину, как муха, попавшая в тарелку. Она следила за ним со своей обычной усмешкой, а потом требовательно обращала на себя внимание Андерса и Жуковского.
Стине тоже всегда была настороже в присутствии Нильса. Иногда она тихо и строго делала замечания детям. Она воспитывала своих щенят доброй, но твердой рукой. Вопреки всем обычаям дети в Рейнснесе ели за общим столом со взрослыми. Поев, они могли тут же выйти из-за стола. Уложить их спать было трудно. Но к розгам в Рейнснесе не прибегали. Так постановила Дина. Тот, кто умел сдержать необъезженную лошадь, только показав ей кнут, мог одним взглядом успокоить и двух расшалившихся детей.
Стине не всегда была с ней согласна, но помалкивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119