Неужели нужно выбрасывать на них еще и столько денег?
Дина улыбалась, но глаза ее в бешенстве ощипывали его усы.
Ленсман знал Динин нрав, ему ничего не оставалось, как уступить. Однако он донимал Дину, как ребенок донимает родителей перед сочельником, — он хотел выпытать, откуда у нее столько денег.
За столом он спросил будто невзначай:
— Надеюсь, ты не продала ни землю, ни карбасы?
— Нет, — коротко ответила Дина и предостерегающе взглянула на него. Они договорились, что все это останется между ними.
— Почему ты вдруг спросил об этом? — тут же вмешалась Дагни.
— Да так… пришло в голову.
— Я спрашивала у него, во сколько вогов он оценил бы Рейнснес, — спокойно ответила Дина и рукой вытерла губы. Последнее — чтобы позабавить мальчиков и позлить Дагни.
Приезд Дины привел ленсмана в прекрасное расположение духа. Он рассказал ей о своем столкновении с амт-маном Тромсё. Ленсман считал, что амтман оказывает слишком много внимания ленсманам, имеющим юридическое образование, этим господам, которые приехали сюда с юга и ничего не знают ни о людях, ни об обычаях Нурланда. А старые честные труженики, знающие свой округ и всех его жителей как свои пять пальцев, стали уже вроде и лишними.
— По-моему, нет ничего худого в том, что люди получают образование, — заметила Дина, чтобы подразнить ленсмана. Она знала его уязвимые места.
— Плохо не образование, а пренебрежение к жизненному опыту и житейской мудрости старых людей! — Ленсман был оскорблен.
— Может, ты просто утопил суть дела в словах? — Дина подмигнула Дагни.
— Нет, он только хотел помирить противников, — сказала Дагни.
— А в чем там дело?
— Речь шла об одном слишком суровом приговоре, — ответил ленсман. — Вдову одного арендатора приговорили на тинге к двум месяцам тюрьмы в Трондхейме за то, что она украла фартук, три головки сыра и сколько-то денег на усадьбе, где работала. Я пожаловался помощнику судьи в Ибестаде. И на решение суда, и на свидетелей. Но они все заодно с амтманом.
— Ты поосторожней, отец, это сильные враги, — засмеялась Дина.
Ленсман обиженно взглянул на нее:
— К маленьким людям они относятся как к скотине! И ни во что не ставят старых честных ленсманов! Такие нынче времена. Люди забыли, что такое уважение.
— Это верно. — Дина откровенно зевнула. — А у тебя, отец, нет ли на совести какого-нибудь не праведного приговора?
— Нет! Клянусь Богом и королем!
— А приговор мне?
— Тебе?
— Да.
— За что же я осудил тебя?
— За Ертрюд!
Все перестали есть. Служанка отступила к двери. Стены и потолок покрепче вцепились друг в друга.
— Дина… Дина… — просипел ленсман. — О чем это ты говоришь?
— Или о чем я молчу!
Дагни велела сыновьям выйти из-за стола и сама ушла вслед за ними. Ленсман и Дина из Рейнснеса остались одни под хрустальной люстрой. Двери были затворены, раны прошлого дали себя знать.
— Ребенка нельзя судить! — мрачно сказал ленсман. Он не смотрел на Дину.
— Почему же судили меня?
— Никто тебя не судил!
— Ты судил!
— Но, Дина…
— Ты отослал меня прочь из дому, словно ненужную вещь. А потом продал Иакову. К счастью, он оказался хорошим человеком. Но я была как волчонок.
— Бессовестные слова! Продал! Как ты можешь?..
— Могу, потому что это правда! Я мешала тебе. Была невоспитанна. Если бы пробст не пристыдил тебя, я бы до сих пор доила коз и коров у Хелле! Думаешь, я не знаю? А вот чужую женщину, которая украла цветной передник и деньги, тебе жалко! Знаешь, что говорится в черной Книге Ертрюд о таких, как ты?
— Дина!
Ленсман величественно поднялся, приборы звякнули, рюмка опрокинулась.
— Сердись сколько хочешь! Но ты не знаешь, что написано в Книге Ертрюд! Ничего-то ты, ленсман, не знаешь! Собираешь вокруг себя мелких людишек и пускаешь им пыль в глаза. Вешаешь их себе на цепочку от часов, как брелоки. Смотрите все, какой справедливый человек ленсман Холм из Фагернессета!
— Дина…
Ленсман вдруг согнулся над столом и весь побелел. Потом медленно опустился на стул и сполз на пол. Ноги больше не держали его.
Вбежала Дагни. Она плакала и обнимала лежавшего на полу ленсмана. Дина посадила его на стул, дала напиться из своего стакана и вышла из комнаты.
Ленсман быстро оправился.
— Сердце подвело, — смущенно объяснил он.
С опозданием на час они мирно принялись за десерт.
Ленсман громким голосом кликнул Дину со второго этажа. Он держался за балясины лестницы и чувствовал себя пристыженным.
Когда Дина снова заняла свое место, мальчики смотрели на нее со страхом и восхищением.
Вообще им не полагалось ни видеть, ни слышать того, что случилось. Но сегодня они еще раз оказались свидетелями того, как Дина справилась с отцовским гневом. И убедились, что она не умерла от этого. Напротив. Чуть не умер ленсман.
Лицо Дагни все время менялось, пока Дина была у них. На ленсмана смотрел растущий у ручья лютик. На Дину — гнилые водоросли.
Я Дина. Ноги мои врастают в пол, я стою в ночной рубашке и смотрю, как луна плывет по небесам Ертрюд. У нее есть лицо. Глаза, рот, нос. Одна щека немного впалая. Ертрюд еще стоит над моей кроватью и плачет, когда думает, что я сплю. Но я не сплю. Я иду по небесам и считаю звезды, чтобы она увидела меня.
Приезжая к ленсману, Дина забавлялась тем, что передвигала и переставляла вещи. На их прежние места. Туда, где они стояли еще до приезда Дагни.
Дагни не подавала виду, что замечает это. Она давно раскусила Дину. И не хотела доставлять ей удовольствие своим раздражением. Стиснув зубы, она ждала, пока гостья уедет.
На этот раз ей пришлось ждать лишь до утра. Потом она со злостью бегала по комнатам и возвращала все на свои места. Корзинку с рукоделием из курительной обратно в кабинет. Портрет Ертрюд из столовой — в коридор на втором этаже.
Этот портрет Дина поменяла местами с синим фарфоровым блюдом с золотой каймой, на котором был изображен принц Оскар.
И помилуй Бог того, кто попадется Дагни на пути или спросит, чем она занимается.
Позже, когда ленсман курил послеобеденную сигару и, наслаждаясь покоем, не чуял опасности, Дагни не сдержалась:
— Нельзя быть такой бестактной и бесстыдной, как Дина!
— Ну-ну… Что случилось на этот раз?
Ленсману надоели женщины. Он их не понимал. Не желал вмешиваться в их дела и принимать чью-либо сторону. И все-таки он попался на удочку Дагни.
— Выбранила тебя! Испортила нам обед! Передвигает вещи с места на место, будто она здесь хозяйка! Перевесила портрет Ертрюд, чтобы унизить меня, — чуть не плача, перечисляла Дагни.
— У Дины трудный характер… Но у нее не было злого умысла.
— Какая разница! Ленсман вздохнул.
— Я рад, что у меня только одна дочь, — пробормотал он.
— Я тоже!
— Ну будет уже, Дагни!
— Что ж, подождем другого раза, когда она снова приедет верхом без седла, как простой мужик, и будет распоряжаться здесь, словно вся ленсманская усадьба принадлежит ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Дина улыбалась, но глаза ее в бешенстве ощипывали его усы.
Ленсман знал Динин нрав, ему ничего не оставалось, как уступить. Однако он донимал Дину, как ребенок донимает родителей перед сочельником, — он хотел выпытать, откуда у нее столько денег.
За столом он спросил будто невзначай:
— Надеюсь, ты не продала ни землю, ни карбасы?
— Нет, — коротко ответила Дина и предостерегающе взглянула на него. Они договорились, что все это останется между ними.
— Почему ты вдруг спросил об этом? — тут же вмешалась Дагни.
— Да так… пришло в голову.
— Я спрашивала у него, во сколько вогов он оценил бы Рейнснес, — спокойно ответила Дина и рукой вытерла губы. Последнее — чтобы позабавить мальчиков и позлить Дагни.
Приезд Дины привел ленсмана в прекрасное расположение духа. Он рассказал ей о своем столкновении с амт-маном Тромсё. Ленсман считал, что амтман оказывает слишком много внимания ленсманам, имеющим юридическое образование, этим господам, которые приехали сюда с юга и ничего не знают ни о людях, ни об обычаях Нурланда. А старые честные труженики, знающие свой округ и всех его жителей как свои пять пальцев, стали уже вроде и лишними.
— По-моему, нет ничего худого в том, что люди получают образование, — заметила Дина, чтобы подразнить ленсмана. Она знала его уязвимые места.
— Плохо не образование, а пренебрежение к жизненному опыту и житейской мудрости старых людей! — Ленсман был оскорблен.
— Может, ты просто утопил суть дела в словах? — Дина подмигнула Дагни.
— Нет, он только хотел помирить противников, — сказала Дагни.
— А в чем там дело?
— Речь шла об одном слишком суровом приговоре, — ответил ленсман. — Вдову одного арендатора приговорили на тинге к двум месяцам тюрьмы в Трондхейме за то, что она украла фартук, три головки сыра и сколько-то денег на усадьбе, где работала. Я пожаловался помощнику судьи в Ибестаде. И на решение суда, и на свидетелей. Но они все заодно с амтманом.
— Ты поосторожней, отец, это сильные враги, — засмеялась Дина.
Ленсман обиженно взглянул на нее:
— К маленьким людям они относятся как к скотине! И ни во что не ставят старых честных ленсманов! Такие нынче времена. Люди забыли, что такое уважение.
— Это верно. — Дина откровенно зевнула. — А у тебя, отец, нет ли на совести какого-нибудь не праведного приговора?
— Нет! Клянусь Богом и королем!
— А приговор мне?
— Тебе?
— Да.
— За что же я осудил тебя?
— За Ертрюд!
Все перестали есть. Служанка отступила к двери. Стены и потолок покрепче вцепились друг в друга.
— Дина… Дина… — просипел ленсман. — О чем это ты говоришь?
— Или о чем я молчу!
Дагни велела сыновьям выйти из-за стола и сама ушла вслед за ними. Ленсман и Дина из Рейнснеса остались одни под хрустальной люстрой. Двери были затворены, раны прошлого дали себя знать.
— Ребенка нельзя судить! — мрачно сказал ленсман. Он не смотрел на Дину.
— Почему же судили меня?
— Никто тебя не судил!
— Ты судил!
— Но, Дина…
— Ты отослал меня прочь из дому, словно ненужную вещь. А потом продал Иакову. К счастью, он оказался хорошим человеком. Но я была как волчонок.
— Бессовестные слова! Продал! Как ты можешь?..
— Могу, потому что это правда! Я мешала тебе. Была невоспитанна. Если бы пробст не пристыдил тебя, я бы до сих пор доила коз и коров у Хелле! Думаешь, я не знаю? А вот чужую женщину, которая украла цветной передник и деньги, тебе жалко! Знаешь, что говорится в черной Книге Ертрюд о таких, как ты?
— Дина!
Ленсман величественно поднялся, приборы звякнули, рюмка опрокинулась.
— Сердись сколько хочешь! Но ты не знаешь, что написано в Книге Ертрюд! Ничего-то ты, ленсман, не знаешь! Собираешь вокруг себя мелких людишек и пускаешь им пыль в глаза. Вешаешь их себе на цепочку от часов, как брелоки. Смотрите все, какой справедливый человек ленсман Холм из Фагернессета!
— Дина…
Ленсман вдруг согнулся над столом и весь побелел. Потом медленно опустился на стул и сполз на пол. Ноги больше не держали его.
Вбежала Дагни. Она плакала и обнимала лежавшего на полу ленсмана. Дина посадила его на стул, дала напиться из своего стакана и вышла из комнаты.
Ленсман быстро оправился.
— Сердце подвело, — смущенно объяснил он.
С опозданием на час они мирно принялись за десерт.
Ленсман громким голосом кликнул Дину со второго этажа. Он держался за балясины лестницы и чувствовал себя пристыженным.
Когда Дина снова заняла свое место, мальчики смотрели на нее со страхом и восхищением.
Вообще им не полагалось ни видеть, ни слышать того, что случилось. Но сегодня они еще раз оказались свидетелями того, как Дина справилась с отцовским гневом. И убедились, что она не умерла от этого. Напротив. Чуть не умер ленсман.
Лицо Дагни все время менялось, пока Дина была у них. На ленсмана смотрел растущий у ручья лютик. На Дину — гнилые водоросли.
Я Дина. Ноги мои врастают в пол, я стою в ночной рубашке и смотрю, как луна плывет по небесам Ертрюд. У нее есть лицо. Глаза, рот, нос. Одна щека немного впалая. Ертрюд еще стоит над моей кроватью и плачет, когда думает, что я сплю. Но я не сплю. Я иду по небесам и считаю звезды, чтобы она увидела меня.
Приезжая к ленсману, Дина забавлялась тем, что передвигала и переставляла вещи. На их прежние места. Туда, где они стояли еще до приезда Дагни.
Дагни не подавала виду, что замечает это. Она давно раскусила Дину. И не хотела доставлять ей удовольствие своим раздражением. Стиснув зубы, она ждала, пока гостья уедет.
На этот раз ей пришлось ждать лишь до утра. Потом она со злостью бегала по комнатам и возвращала все на свои места. Корзинку с рукоделием из курительной обратно в кабинет. Портрет Ертрюд из столовой — в коридор на втором этаже.
Этот портрет Дина поменяла местами с синим фарфоровым блюдом с золотой каймой, на котором был изображен принц Оскар.
И помилуй Бог того, кто попадется Дагни на пути или спросит, чем она занимается.
Позже, когда ленсман курил послеобеденную сигару и, наслаждаясь покоем, не чуял опасности, Дагни не сдержалась:
— Нельзя быть такой бестактной и бесстыдной, как Дина!
— Ну-ну… Что случилось на этот раз?
Ленсману надоели женщины. Он их не понимал. Не желал вмешиваться в их дела и принимать чью-либо сторону. И все-таки он попался на удочку Дагни.
— Выбранила тебя! Испортила нам обед! Передвигает вещи с места на место, будто она здесь хозяйка! Перевесила портрет Ертрюд, чтобы унизить меня, — чуть не плача, перечисляла Дагни.
— У Дины трудный характер… Но у нее не было злого умысла.
— Какая разница! Ленсман вздохнул.
— Я рад, что у меня только одна дочь, — пробормотал он.
— Я тоже!
— Ну будет уже, Дагни!
— Что ж, подождем другого раза, когда она снова приедет верхом без седла, как простой мужик, и будет распоряжаться здесь, словно вся ленсманская усадьба принадлежит ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119