Мне понадобилось несколько затяжек, чтобы догадаться, что причиной этого был нагревшийся от песка воздух.
Купающиеся же показались мне весьма сообразительными. Они ловили острогами рыбу. То и дело выныривали из воды и пристально всматривались в нее, держа наготове остроги. Потом все разом бросали остроги, ныряли снова, поднимая при этом фонтаны брызг, и все повторялось сначала. Они, по-видимому, поймали много рыбы.
Рыба
С мокрыми волосами и сильно загорелой кожей, все шестеро купающихся казались точными копиями друг друга. Я узнал среди них Этьена и Франсуазу лишь после того, как они вышли из воды со своим уловом и начали раскладывать пойманную рыбу.
Прежде чем выбраться из своего убежища, я некоторое время колебался. Очень странно было видеть, что мои друзья в столь приятельских отношениях с остальными. Все весело смеялись и называли друг друга по имени. Тут я понял, сколько потерял, проспав в одиночестве первые сутки своего пребывания в лагере. Когда я вышел из укрытия, меня никто не заметил. И я несколько секунд стоял возле них с ухмылкой на лице, дожидаясь, когда кто-нибудь посмотрит в мою сторону.
В конце концов, не зная, как еще привлечь их внимание, я кашлянул. Шесть голов, как по команде, обернулись ко мне.
– Привет, – неуверенно произнес я. Ответом мне было молчание. Франсуаза слегка нахмурилась, как будто не узнавала меня. Потом лицо Этьена расплылось в улыбке.
– Ричард! Тебе уже лучше! – Он бросился ко мне и обнял меня. – Слушайте все! – сказал он, крепко схватив меня одной мокрой рукой и энергично жестикулируя другой. – Это наш друг, который заболел.
– Привет, Ричард, – хором отозвались остальные.
– Привет…
Этьен снова сжал меня в объятиях:
– Я так рад, что тебе стало лучше.
– Я тоже.
Я взглянул через плечо Этьена на Франсуазу. Она стояла вместе с остальными, и я улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, но какой-то кривой… или заговорщической улыбкой. Интересно, что я наговорил ей в бреду?
Как будто для того, чтобы усилить мое паническое состояние, она подошла ко мне и легонько провела ладонью по моей руке.
– Приятно видеть, что тебе полегчало, Ричард, – сказала она без всякого выражения. Я было открыл рот, чтобы ответить ей, но она отвернулась.
– Я поймал рыбу! – объявил Этьен. – Первый раз в жизни попал на рыбалку и поймал такую большую рыбу! – Он показал на свой улов. – Видишь эту большую синюю рыбу?
– Ага, – ответил я, слушая его лишь вполуха, поскольку в голову уже лезли леденящие душу мысли.
– Это я поймал ее!
Меня познакомили с остальными.
С Моше – высоким израильтянином, обладателем оглушительного смеха. Моше пускал в ход смех, как сумасшедший ружье, – наобум. От взрывов этого смеха я инстинктивно моргал, как будто слышал удары молота по кирпичу или металлу. Я видел собеседника, но стробоскопический эффект от постоянного конвульсивного движения моих глаз затруднял наше общение.
Здесь были также две высокомерные девушки из Югославии, чьи имена я так и не научился выговаривать, и уж тем более писать. Они очень важничали, потому что приехали из Сараево. Они говорили: «Мы из Сараево», – а затем делали многозначительную паузу, как будто ожидали, что я упаду в обморок или поздравлю их.
Еще был Грегорио. Он мне сразу понравился. У него было доброе лицо и мягкая романская шепелявость. Знакомясь со мной, он сказал:
– Очень рад познакомиться. – Прежде чем протянуть мне руку, он вытер ее о свою майку, добавив при этом: – Мы все очень рады видеть тебя.
Никак не могу вспомнить, что говорил мне Этьен, когда мы шли обратно по мелководью. Кажется, он вел рассказ о том, что произошло за время моего долгого сна, и у меня в голове запечатлелось, как бережно он нес свой улов, прижимая его к темной от загара груди, казавшейся густо покрытой серебряной чешуей. Все остальное полностью выпало из моей памяти. Вот насколько я был встревожен тем, что такого я мог сказать в бреду Франсуазе.
Я четко понял, что должен докопаться до истины, иначе просто сойду с ума. Франсуаза шла немного позади остальных, поэтому я отстал от Этьена, притворившись, что нашел интересную ракушку. Но как только я это сделал, она ускорила шаг. Когда же я догнал ее, она снова умышленно отстала.
А может, мне так показалось. Откуда мне было знать. Когда она замедлила шаг, ее, несомненно, что-то привлекло за деревьями, но это мог быть такой же предлог, как найденная мною ракушка.
Ее поведение объяснило все. Теперь я чувствовал, что мои подозрения были обоснованными. Я должен был немедленно разрядить обстановку.
Я снова отстал и задержал ее, схватив за руку.
– Франсуаза, – спросил я, пытаясь придать тону твердость и одновременно непринужденность, – тебе не кажется, что это смешно?
– Смешно? – переспросила она, широко раскрыв глаза. – Ну, здесь вообще-то все довольно странно. Я еще не совсем освоилась.
– Да нет же, я другое имел в виду… Послушай, может быть, дело во мне, но похоже, нечто смешное происходит между нами.
– Между нами?
– Между тобой и мной, – пояснил я, и мое лицо вдруг начало заливаться краской. Я кашлянул и наклонил голову. – Во время болезни я, наверное, сказал что-то такое, что…
– А, – она посмотрела на меня. – И что такого ты мог сказать?
– Я не знаю, что я там нес. Об этом я тебя и спрашиваю.
– Да. А я спрашиваю тебя, что такого ты мог сказать.
Черт! Перемотаем пленку назад.
– Ничего. Ничего такого.
– И поэтому?..
– Ну, не знаю. Я лишь подумал, что ты смешно ведешь себя. Наверное, мне все показалось. Забудь.
Франсуаза остановилась:
– Хорошо, – произнесла она. Остальные уже начали удаляться от нас. – Дай-ка я скажу об этом сама, Ричард. Ты боишься, что сказал о том, что любишь меня, да?
– Что? – изумленно воскликнул я, потрясенный ее прямотой. Собравшись наконец с мыслями, я понизил голос. – Господи, Франсуаза! Ну конечно же, нет!
– Ричард…
– Я имею в виду, что это глупо.
– Ричард, пожалуйста! Это вовсе не глупо. Это и есть то, чего ты боишься.
– Нет. Вовсе нет. Я был…
– Ричард!
Я замолчал. Она смотрела на меня в упор.
– Да, – медленно произнес я. – Именно этого я и боялся.
Она вздохнула.
– Франсуаза, – начал было я, но она перебила меня.
– Все это пустяки, Ричард. У тебя был жар, а в подобном состоянии люди иногда говорят странные вещи, верно? Говорят о том, что не имеет к ним отношения. Значит, ты боишься, что сказал что-то странное. Но это ничего не значит. Я понимаю.
– Ты не сердишься на меня?
– Нет, конечно.
– А… я сказал что-то? Что-то похожее?
– Нет.
– Правда?
Она посмотрела куда-то в сторону:
– Да, правда. Очень мило с твоей стороны, что ты об этом спрашиваешь, но ты ничего подобного не говорил. Не думай больше об этом! – Она показала на остальных, которые были уже примерно метрах в пятнадцати впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Купающиеся же показались мне весьма сообразительными. Они ловили острогами рыбу. То и дело выныривали из воды и пристально всматривались в нее, держа наготове остроги. Потом все разом бросали остроги, ныряли снова, поднимая при этом фонтаны брызг, и все повторялось сначала. Они, по-видимому, поймали много рыбы.
Рыба
С мокрыми волосами и сильно загорелой кожей, все шестеро купающихся казались точными копиями друг друга. Я узнал среди них Этьена и Франсуазу лишь после того, как они вышли из воды со своим уловом и начали раскладывать пойманную рыбу.
Прежде чем выбраться из своего убежища, я некоторое время колебался. Очень странно было видеть, что мои друзья в столь приятельских отношениях с остальными. Все весело смеялись и называли друг друга по имени. Тут я понял, сколько потерял, проспав в одиночестве первые сутки своего пребывания в лагере. Когда я вышел из укрытия, меня никто не заметил. И я несколько секунд стоял возле них с ухмылкой на лице, дожидаясь, когда кто-нибудь посмотрит в мою сторону.
В конце концов, не зная, как еще привлечь их внимание, я кашлянул. Шесть голов, как по команде, обернулись ко мне.
– Привет, – неуверенно произнес я. Ответом мне было молчание. Франсуаза слегка нахмурилась, как будто не узнавала меня. Потом лицо Этьена расплылось в улыбке.
– Ричард! Тебе уже лучше! – Он бросился ко мне и обнял меня. – Слушайте все! – сказал он, крепко схватив меня одной мокрой рукой и энергично жестикулируя другой. – Это наш друг, который заболел.
– Привет, Ричард, – хором отозвались остальные.
– Привет…
Этьен снова сжал меня в объятиях:
– Я так рад, что тебе стало лучше.
– Я тоже.
Я взглянул через плечо Этьена на Франсуазу. Она стояла вместе с остальными, и я улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, но какой-то кривой… или заговорщической улыбкой. Интересно, что я наговорил ей в бреду?
Как будто для того, чтобы усилить мое паническое состояние, она подошла ко мне и легонько провела ладонью по моей руке.
– Приятно видеть, что тебе полегчало, Ричард, – сказала она без всякого выражения. Я было открыл рот, чтобы ответить ей, но она отвернулась.
– Я поймал рыбу! – объявил Этьен. – Первый раз в жизни попал на рыбалку и поймал такую большую рыбу! – Он показал на свой улов. – Видишь эту большую синюю рыбу?
– Ага, – ответил я, слушая его лишь вполуха, поскольку в голову уже лезли леденящие душу мысли.
– Это я поймал ее!
Меня познакомили с остальными.
С Моше – высоким израильтянином, обладателем оглушительного смеха. Моше пускал в ход смех, как сумасшедший ружье, – наобум. От взрывов этого смеха я инстинктивно моргал, как будто слышал удары молота по кирпичу или металлу. Я видел собеседника, но стробоскопический эффект от постоянного конвульсивного движения моих глаз затруднял наше общение.
Здесь были также две высокомерные девушки из Югославии, чьи имена я так и не научился выговаривать, и уж тем более писать. Они очень важничали, потому что приехали из Сараево. Они говорили: «Мы из Сараево», – а затем делали многозначительную паузу, как будто ожидали, что я упаду в обморок или поздравлю их.
Еще был Грегорио. Он мне сразу понравился. У него было доброе лицо и мягкая романская шепелявость. Знакомясь со мной, он сказал:
– Очень рад познакомиться. – Прежде чем протянуть мне руку, он вытер ее о свою майку, добавив при этом: – Мы все очень рады видеть тебя.
Никак не могу вспомнить, что говорил мне Этьен, когда мы шли обратно по мелководью. Кажется, он вел рассказ о том, что произошло за время моего долгого сна, и у меня в голове запечатлелось, как бережно он нес свой улов, прижимая его к темной от загара груди, казавшейся густо покрытой серебряной чешуей. Все остальное полностью выпало из моей памяти. Вот насколько я был встревожен тем, что такого я мог сказать в бреду Франсуазе.
Я четко понял, что должен докопаться до истины, иначе просто сойду с ума. Франсуаза шла немного позади остальных, поэтому я отстал от Этьена, притворившись, что нашел интересную ракушку. Но как только я это сделал, она ускорила шаг. Когда же я догнал ее, она снова умышленно отстала.
А может, мне так показалось. Откуда мне было знать. Когда она замедлила шаг, ее, несомненно, что-то привлекло за деревьями, но это мог быть такой же предлог, как найденная мною ракушка.
Ее поведение объяснило все. Теперь я чувствовал, что мои подозрения были обоснованными. Я должен был немедленно разрядить обстановку.
Я снова отстал и задержал ее, схватив за руку.
– Франсуаза, – спросил я, пытаясь придать тону твердость и одновременно непринужденность, – тебе не кажется, что это смешно?
– Смешно? – переспросила она, широко раскрыв глаза. – Ну, здесь вообще-то все довольно странно. Я еще не совсем освоилась.
– Да нет же, я другое имел в виду… Послушай, может быть, дело во мне, но похоже, нечто смешное происходит между нами.
– Между нами?
– Между тобой и мной, – пояснил я, и мое лицо вдруг начало заливаться краской. Я кашлянул и наклонил голову. – Во время болезни я, наверное, сказал что-то такое, что…
– А, – она посмотрела на меня. – И что такого ты мог сказать?
– Я не знаю, что я там нес. Об этом я тебя и спрашиваю.
– Да. А я спрашиваю тебя, что такого ты мог сказать.
Черт! Перемотаем пленку назад.
– Ничего. Ничего такого.
– И поэтому?..
– Ну, не знаю. Я лишь подумал, что ты смешно ведешь себя. Наверное, мне все показалось. Забудь.
Франсуаза остановилась:
– Хорошо, – произнесла она. Остальные уже начали удаляться от нас. – Дай-ка я скажу об этом сама, Ричард. Ты боишься, что сказал о том, что любишь меня, да?
– Что? – изумленно воскликнул я, потрясенный ее прямотой. Собравшись наконец с мыслями, я понизил голос. – Господи, Франсуаза! Ну конечно же, нет!
– Ричард…
– Я имею в виду, что это глупо.
– Ричард, пожалуйста! Это вовсе не глупо. Это и есть то, чего ты боишься.
– Нет. Вовсе нет. Я был…
– Ричард!
Я замолчал. Она смотрела на меня в упор.
– Да, – медленно произнес я. – Именно этого я и боялся.
Она вздохнула.
– Франсуаза, – начал было я, но она перебила меня.
– Все это пустяки, Ричард. У тебя был жар, а в подобном состоянии люди иногда говорят странные вещи, верно? Говорят о том, что не имеет к ним отношения. Значит, ты боишься, что сказал что-то странное. Но это ничего не значит. Я понимаю.
– Ты не сердишься на меня?
– Нет, конечно.
– А… я сказал что-то? Что-то похожее?
– Нет.
– Правда?
Она посмотрела куда-то в сторону:
– Да, правда. Очень мило с твоей стороны, что ты об этом спрашиваешь, но ты ничего подобного не говорил. Не думай больше об этом! – Она показала на остальных, которые были уже примерно метрах в пятнадцати впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98