Но поначалу пастора Рамсая обуревали сомнения. Форма строения показалась ему слишком чужеземной, совершенно не похожей на церковь, как, впрочем, и на любое, известное ему здание. Сомнения покинули его, когда доктор Джимми объяснил, что это точная, несколько уменьшенная копия церкви в Мемфисе и что предложение строить по этому проекту — большая честь, оказываемая далеко не всякой общине прихожан, а тем более только что присоединенному к объединению зарубежной паствы. Она должна стать, сказал доктор Джимми, энергично жестикулируя, «демонстрацией во имя Христа», и в его по-детски наивных голубых глазах засверкал огонек. И она стала, раздумывал пастор, да, она стала таковой. Разъедающие душу опасения полностью рассеялись, когда пастор услышал о благотворительной программе братской Христанской ассоциации, которую Департамент зарубежных миссий предполагал расширить в связи с установлением Молитвенного дома, «зримого и осязаемого символа их участия в невидимой брани за души и сердца людей Западного Кингстона, аминь».
Да, вне сомнений, это оказался благословенный союз. И несмотря на шпильки и глумление кое-кого из завистливых «культистов-знахарей» несчастных временщиков, визионеров своего бугра, которые, по слухам, пустили фразу, что «пастор Рамсай надел на голову бетонный колпак дурака, который подарили ему янки», быстрое увеличение паствы в числе, усиление их веры и влияния пастора были лучшими знаками одобрения и благословения Господнего. Как там епископ Мемфисского прихода написал в листке новостей миссионерских обществ — «аванпост»? Нет, кажется, по-другому, «Оазис», да, «оазис праведности в пустыне дьявола». Епископ выбрал правильные слова. Да будет Господь благословен, подумал пастор с благочестивым удовлетворением, а безбожники пусть издеваются как умеют.
Ход его мыслей был прерван девушкой с тихими и серьезными манерами, которые делали ее старше, чем она была на самом деле.
—Ваше преподобие… Ваше преподобие!
—Да, Эльза, что такое?
—Этот бвай, знаете, сэр, — он все еще здесь, Ваше преподобие.
—Мальчик, какой опять мальчик?
—Помните, Ваше преподобие? Он говорит, что он — сын Сестры Мартин.
—Ах да — из деревни. Большой путь он проделал, чтобы оказаться здесь. Попроси, чтобы Сестра Сафира принесла ее пожитки.
—Чьи пожитки, сэр?
—Вещи Сестры Мартин. И скажи мальчику, что он может ко мне зайти. Спасибо, моя дорогая. Что бы я без тебя делал, а? — Пастор снисходительно улыбнулся, когда она повернулась и с выражением сосредоточенности покинула комнату.
На минуту он откинулся назад, и смущенная улыбка внесла в черты его лица что-то доброе. Затем, повинуясь силе привычки, он поднялся с места, пригладил ладонями коротко подстри-женные волосы, без особой нужды одернул воротник, принял вид духовного авторитета и прочистил горло, как человек, собирающийся произнести наставление.
Ах, эти селяне… Уже три недели назад он послал телеграмму, а мальчик приехал только сейчас. Кто скажет, почему они все поступают ни с чем не считаясь — никакого чувства времени. Должно быть, всего раз в месяц проверяют почтовый ящик — или заняты на уборке урожая… Скорее всего, тут замешано какое-то древнее суеверие, с которым нужно еще разобраться, и всем верховодит местный знахарь и его невежество. Как зовут мальчика? Айванхо. Забавно, что это имя очень популярно среди неимущих классов. Деревенских парней всегда можно узнать: накрахмаленные, в вычищенных местных одеждах, на все таращат глаза. По виду он в глубокой печали, готов расплакаться и разрыдаться при первом же упоминании имени матери — определенно, не из породы стоиков, нет, сэр. Услышав приближающиеся шаги, пастор изобразил на лице преувеличенную симпатию.
— Входи, мой мальчик; ты получил наконец мою телеграмму?
— Телеграмму, сэр? Никто мне о ней не говорил, сэр, — только мама сказала, что вы сумеете помочь мне с работой.
Мальчик улыбался как-то чересчур лучезарно и говорил очень быстро, словно боялся, что его в любой момент прервут. По птичьему морганию его глаз было ясно, что он нервничает, его неугомонный взгляд рыскал по комнате туда-сюда, как будто в поисках спрятавшихся врагов. Из всего, что предположил пастор, в нем было только одно: казалось, он в любую минуту готов расплакаться.
—Работу? Какую работу? Как тебя зовут, мальчик?
—Айванхо Мартин, сэр. Сын мисс Дэйзи Мартин.
—Ну, правильно, правильно. — К пастору вновь вернулось чувство симпатии. — Она была доброй женщиной и верной христианкой, сын мой. Все это тяжело пережить, но мы можем получить отраду в мысли о том, что место в Царствии Божием ей обеспечено, обеспечено. — Пастор повторил последнее слово и сделал паузу,ожидая потоки слез. Ничего такого не последовало. Понял ли мальчик хоть одно слово из того, что он сказал? Он кажется каким-то толстокожим; с лица его не сходит глупая улыбка.
—Так, значит, вы поможете мне, сэр? Бог благословит вас.
—М-м-да, я надеюсь на это, гм-м, — ответил пастор, откашлявшись. Теперь уже мальчишка и за Бога стал говорить, а? Он кажется слишком самонадеянным. Пастор продолжил голосом таким глубоким и гулким, что, казалось, мог свернуть с места башню Молитвенного дома, «доброй женщиной, верной христианкой и преданной прихожанкой».
—Я все могу делать, сэр, все что угодно.
—Это хорошо, — проговорил пастор, временно сбитый с толку. Лучше бы этот молодой парень его не перебивал. Что-то странное было в нем: одежда висит, как на попрошайке, и ни слезы тебе, ни словечка о матери. Он побарабанил костяшками пальцев по столу и снова взглянул на мальчика, который все так же лучезарно улыбался. Пастору пришло в голову, что, вероятно, мальчик не совсем в своем уме.
— Так ты говоришь, что не получал телеграммы?
—Телеграммы, сэр?
—Да, телеграммы — по поводу твоей матери.
—Нет, сэр.
—В таком случае как ты узнал о нас?
—Мне моя мама сказала, сэр; она сказала, что вы сумеете помочь мне с работой.
—Ты шутишь, мальчик? — Пастор немедленно пожалел о суровости в своем голосе; в конце концов, мальчик пережил такую потерю.
—Шучу, сэр? Что вы имеете в виду?
—Нет, нет, не обращай внимания. Я понимаю, как тебе сейчас, должно быть, тяжело. Смерть близкого человека — это…
—Я понимаю. — Айван даже засветился, начиная что-то соображать. — Нет, сэр. Умерла моя бабушка. А мама, мисс Дэйзи, сказала, что вы сумеете помочь мне с работой, — закончил он с надеждой в голосе.
Пастор Рамсай взглянул на Айвана и призвал себя к терпению. Он не из числа тех, кто радуется страданиям дураков. Но начало знакомства, надо признать, отнюдь не благоприятное. Пастор любил думать о себе как о строгом, но справедливом человеке. Правда, его дух сразу же не принял этого мальчика, но ведь и он — сын Божий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125