— Я думаю, что да.
— Правда?
— Да, правда.
Я одержала победу. И это было хорошо, потому что он нравился мне. В нем было что-то очень необычное, я не знаю, что именно, но мне было уютно сидеть рядом с ним.
Мы освободились от ремней, встали и приготовились к выходу. Мистер Брангуин посмотрел на люк в потолке над нами и проговорил с улыбкой:
— Я сказал вам, чтобы вы не беспокоились насчет кислорода, не так ли?
— Да, вы говорили.
— Это для птиц.
Я ждала Донну у трапа, наслаждаясь приятным горячим запахом самолета, только что закончившего длинный перелет. Мистер Брангуин сказал:
— У меня здесь машина. Я мог бы подвезти вас в отель.
— Спасибо, но я должна ждать других девушек.
Он не спорил.
— Что ж, — сказал он. — До свидания. — Он пошел быстрой, легкой, подпрыгивающей походкой, опустив голову.
Потом ко мне присоединилась Донна со своим завоеванием — жокеем. Он был настоящей миниатюрой. Она не представила его, а только сказала: «Ну, мистер Майрхед, это моя подруга, я прощаюсь. Спасибо за то, что вы сделали полет просто удовольствием».
Настоящая речь. Он, казалось, пришел в замешательство. Он смотрел снизу вверх на нее с томлением — она буквально возвышалась над ним — и сказал патетическим пискливым голосом:
— Спасибо. Спасибо. Бай-бай. До скорого. Да?
— Надеюсь, мистер Майрхед.
Он сказал значительно:
— Помните, теперь. Помните.
Она засмеялась:
— Еще бы, я буду помнить.
Он ушел, а, я не сдержала своего любопытства:
— Помнить — что?
— Предложение, которое он мне сделал.
— Какое предложение?
— Ну, у него есть номер «люкс» в гостинице под названием «Де Винн». И он сказал, как только я почувствую, что мне нужно побыть одной, я могу сразу прийти и пожить в этом номере. В любое время.
— Днем или ночью, значит.
— Именно так.
Мы подходили к зданию аэропорта, и вдруг я ощутила бездонное ясное небо над собой, чистоту воздуха, тонкий сладкий аромат, аромат мандарин.
— Донна! — сказала я. — Ты во Флориде.
— Именно так, — сказала она и просияла. — О, дружище! Флорида! Она втягивала носом воздух: — Господи, понюхай этот воздух.
— Разве это не великолепно!
— Апельсины, — сказала она. — Я чую апельсины.
— Я тоже. Или мандарины.
Я могла ощущать запах солнечного света, пальм и кокосовых орехов, и когда большая бабочка кружила над моей головой, я могла ощущать этот запах тоже — очень слабо, как новый сорт клея на обратной стороне почтовых марок. Причудливый, но приятный.
— Кстати, — сказала Донна, — ты имела успех, у Ната Брангуина, не так ли?
— Откуда ты знаешь его имя?
— Мистер Майрхед сказал мне. Он знает мистера Брангуина. Я думаю, что все в Майами знают мистера Брангуина.
— О? С чего это? Он что — мэр или что-то в этом роде?
— Он — игрок.
— Кто?
— Он — игрок. Он играет на ипподроме, в карточные игры и тому подобное.
— Это правда?
— Это то, что сказал мне мистер Майрхед. Он сказал, что мистер Брангуин старается для себя. Налоговая комиссия пыталась получить с него сто пятьдесят тысяч долларов, но он ловкий парень и сумел ускользнуть из их лап.
— Серьезно?
— Милая, это то, что сказал мне малыш, — произнесла Донна. — Я не могла проверить этого. Но малыш так говорил, и, похоже, он знает. Вот и все.
И все-таки я была права. Он не хирург и даже не дантист. Игрок. Никогда не встречала игрока раньше и просидела два с половиной часа рядом с ним, не зная этого. Могла попросить его научить меня играть в пинокль, я даже не знаю, как правильно произнести название этой карточной игры.
В здании аэропорта мы пошли к стойке «Магна интернэшнл эйрлайнз», как инструктировал в письме мистер Гаррисон. Клерк не выказал никакой радости в связи с нашим прибытием.
— За вами придет автобус, который вас и довезет в «Шалеруа». Подождите на улице, — сказал он.
— Кэрол! — завопила Альма издалека.
Все повернулись, уставившись на нее, потом на меня.
Она двигалась большими шагами к нам, ее грудь с возмущением подпрыгивала.
— Они посадили меня в третьем классе, как животное во дворе фермы, — сказала она. — Теперь ты убегаешь от меня, как будто от меня воняет. Почему?
Я сказала ей по-итальянски:
— Придержи свой язык. Я здесь, разве нет? Ты что думаешь, что я буду ждать тебя, как служанка?
Неожиданно ее красивые золотисто-коричневые глаза наполнились слезами.
— Кэрол, — сказала она.
Я перешла на родной язык.
— О'кей. Мы пойдем получать багаж. Будь рядом.
Автобус, который нам подали, был настолько нелепым, что я чуть не расхохоталась. Вот уж никогда не знала, что один вид этого транспортного средства может вызвать приступ смеха. Он был в два раза меньше обычного автобуса, и у вас создавалось впечатление, что он только что побывал в косметическом салоне, где ему подщипали брови, сделали массаж лица и маникюр, наложили макияж в нежно-голубых и нежно-розовых тонах. На боку аккуратными золотыми буковками было выведено:
Магна интернэшнл эйрлайнз
Школа подготовки стюардесс
Наверное, чтобы все поняли, почему он такой славный, женственный. Единственное, чего в нем не хватало — это занавесочек в цветочек на окнах. И с оборочками.
— Он похож на передвижной публичный дом, — поделилась Донна своими впечатлениями.
— Ш-ш-ш, — прижала я палец к губам.
— Не шикай на меня. Я ведь права?
— Ты права, но это страшная тайна.
Донна не унималась:
— Никогда прежде не видела автобус, который столь явно подстрекает к изнасилованию.
Шофер был невысокий, коренастый человек по имени Гарри. Он ни в малейшей степени не был женоподобен, слава Богу, хотя и носил рубашку в цветочек с короткими рукавами, на которую нельзя было смотреть без слез. Его шея была как у морщинистого быка, а руки были мощными и смуглыми, и он даже не повернул голову, когда увидел весь наш багаж, громоздившийся на тротуаре. У Донны было семь чемоданов, не меньше; у Альмы — шесть, у Аннетт и у меня по три; у Мэри Рут Джурдженс — два чемодана. Кроме того, там были коробки для шляп и картонные коробки, и радиоприемники, и проигрыватели. Но Гарри не возражал. Он погрузил все в багажное отделение, посмеиваясь, будто никогда так не развлекался. Казалось, он понимает простую правду, что девушки не могут никуда поехать, не взяв с собой практически всего своего имущества.
Потом мы поехали, и я впервые увидела Майами-Бич.
Это повергает вас в шок. Я должна признать это. Я явно пресыщена достопримечательностями после поездок с моим отцом. Я ухитрилась повидать большую часть курортов на Средиземном море, Сан-Ремо, и Канны, и Ниццу, и Монте-Карло, и Портофино, и т. д., и все эти места глубоко волновали меня. Хотя мой отец презирал их, и время от времени мне приходилось делать вид, что я тоже их презираю. Майами-Бич взволновал меня несколько по-другому, и меня охватил более сильный трепет, чем тот, который я испытывала всегда при виде Центра Рокфеллера на Рождество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104