меня удовлетворяет ваша подготовка, особенно знание языков. Но должно пройти некоторое время, прежде чем вы сможете летать на наших международных линиях, — у нас общее для всех правило: девушки не летают на международных, пока не отлетают два года на внутренних. В то же время у нас предусмотрено что-то вроде сокращения этого срока для девушек высокой квалификации. Вы понимаете?
— Да, сэр.
— Следующее, — продолжал он. — Когда мы нанимаем девушку, мы не ставим никаких условий относительно того, сколько времени она будет работать с нами. Мы понимаем, что любая девушка может найти другое занятие, более привлекательное, — например, выйти замуж и обзавестись семьей. — Он сложил руки и помолчал. — Именно поэтому, мисс Томпсон, мы, естественно, хотели бы иметь некоторую уверенность в том, что мы не потеряем вас через неделю-другую после окончания подготовки. Что вы скажете? Считаете ли вы полеты своего рода промежутком между другими занятиями? Или вы хотите сделать карьеру в этом?
— Я сказала:
— Мистер Гаррисон, я люблю летать. Если компания примет меня, я бы хотела летать годы, годы и годы, пока вы не вывезете меня к самолету в кресле на колесиках.
— О'кей, — произнес он. — Что скажете, миссис Монтгомери?
— Я тоже нахожу вашу подготовку превосходной, мисс Томпсон, — заговорила она неспешно. — Ваше знание языков, ваша личность, ваша подготовка необычны. У вас очень приятная улыбка, которая, без сомнения, обрадует многих наших пассажиров. Но я должна заметить вам: всякий может улыбаться. Эта работа предполагает гораздо большее. Это больше, чем просто прогуливаться взад и вперед по самолету и эффектно выглядеть.
Я была сбита с толку ее торжественным тоном.
— Моя дорогая, — продолжала она, — я восхищаюсь вашей страстью к книгам, я также могу симпатизировать вашему желанию удалиться от толпы. Конечно, мы все должны иногда побыть в одиночестве. Но… — Я вздрогнула. — Но, мисс Томпсон, мы все должны учить новые дисциплины. Только так мы растем. Так мы развиваемся и обогащаем себя. Если вы поступите к нам, вы редко будете одна. Вам придется работать в самолетах с пассажирами, которые в некоторых случаях будут в полной зависимости от вас. И это самая сложная дисциплина, которую вы должны выучить, — давать, давать, давать свободно и без остатка. Не думать о себе. Забыть себя и существовать только для других: — Я не знала, что сказать. Она улыбнулась. Неожиданно она стала хорошенькой, когда улыбалась. — Я вас испугала?
— Нет, мэм. — Но я лгала.
Она встала и подошла ко мне, протянула руку.
— Я с интересом буду следить за вашими успехами, — сказала она.
— И я тоже, — присоединился мистер Гаррисон.
Они были бы потрясены моими успехами, узнав, что мой сосед предложил мне сигарету и я ее приняла. В моей голове промелькнула вся беседа, все, что говорил мистер Гаррисон, и те звучные слова миссис Монтгомери, и в ту долю секунды я подумала: «О'кей, Томпсон, вот твой большой шанс. Забудь себя, забудь, что ты стеснительная женщина из Гринича, Коннектикут, иди на твое новое дело гейши-девушки, попробуй, что почем».
Ну, давай, это действовало, как чудо. Я оказалась прекрасной гейшей, я чуть ли не начала сюсюкать.
— Спасибо, — сказала я, взяв сигарету.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Спасибо, — сказала я, когда прикуривала сигарету от его золотой зажигалки.
— Пожалуйста, — сказал он.
Я подождала немного, чтобы посмотреть, что последует дальше. Но ничего не последовало. Язык кота ограничен. Тогда я ободряюще ему улыбнулась и спросила:
— Вы летите в Майами?
Вопрос был дьявольски тонким. Самолет летел прямо в Майами, без посадок. Но именно таким образом мы, гейши, и начинаем раскручивать дело. Симпатичная легкая подача, которую парень не может пропустить, даже если у него завязаны глаза.
— Да, — подтвердил он обрадовано. — Именно так. Майами.
— Ага. Я тоже в Майами.
— Да? — Он, казалось, споткнулся на этом. Он не знал, что говорить дальше. Я постаралась помочь ему.
— Я никогда раньше не была в Майами.
— Вы раньше не были?
Ну, парень, мы забуксовали.
— Я слышала, это сказочное место, — сказала я. — Великолепные отели, пальмы, солнце.
— Да.
— Что, там действительно так прекрасно, как говорят?
— Ну да, что-то вроде. — Мой спутник разговорился. — Где вы остановитесь?
— Дайте я посмотрю. — Я порылась в сумочке и достала письмо, которое прислал мне мистер Гаррисон, подтверждая мое принятие и указывая, когда и куда я должна ехать. — Вот. Отель «Шалеруа».
— «Шалеруа»? — Он произнес это на американский манер: «Чалерой». — Что ж, это славный, очень приятный отель. Не новый, замечу вам. Построен два-три года назад. Пусть это вас не беспокоит. Он действительно удобен. Между прочим, Максвелл Куртене — мой старый друг. Хороший парень. Максвелл.
— Он управляющий отелем?
— Да. — Он доверительно наклонился ко мне. — Вот что я вам скажу. Меня зовут Нат Брангуин. Когда вы будете регистрироваться в «Шалеруа», скажите Максвеллу, что знаете меня. Он сделает все, чтобы вам было удобно.
— Что же, спасибо.
Он слегка покраснел.
— Я бываю в «Шалеруа» каждый день. Я, должно быть, увижусь с вами, а?
— Ну, надеюсь, мистер Брангуин.
— Там хороший бар, «Сувенир-бар». Мы могли бы выпить.
— Что ж, спасибо. — Но все это подтверждало мое правило — если у вас нет профессиональной причины так поступать, никогда не принимайте безобидную сигарету от незнакомца. Я знала мистера Брангуина две минуты, и вот, пожалуйста, он строил далеко идущие планы на будущее.
Он становился все румянее.
— Как насчет сегодняшнего вечера?
— Простите, — сказала я. — Сегодня не получится. — И я начала объяснять, что в Майами буду учиться в школе стюардесс международной авиакомпании, и сегодня вечером будет проверка, и я должна быть на месте. Почему нет? Если он ежедневно бывает в «Шалеруа», он сам скоро все узнает.
— Это правда? — спросил он удивленно. — Вы собираетесь учиться на стюардессу?
— Да.
— И вы будете жить в «Шалеруа»? — Да.
Я не могла понять, почему он удивляется и недоуменно моргает красивыми голубыми глазами.
— Но почему «Шалеруа»?
— Что вас удивляет? Я полагаю, что там будут жить все девушки, с которыми я буду учиться.
— Так, значит, будет целая группа?
Я не могла понять его реакции.
— По крайней мере, — сказала я, — на этом самолете летят еще четыре девушки.
Он широко улыбался:
— Я понял.
— Что вы поняли?
— Максвелла. Я знаю, что он замышляет. Он сдал в аренду авиакомпании четырнадцатый этаж.
— Это что, забавно?
— Дело вот в чем, — сказал он мягко. — Четырнадцатый этаж — это на самом деле тринадцатый этаж. Посчитать снизу, это так и есть. Тринадцатый этаж. Но никто не хочет спать на тринадцатом этаже, потому что это несчастливое число.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Да, сэр.
— Следующее, — продолжал он. — Когда мы нанимаем девушку, мы не ставим никаких условий относительно того, сколько времени она будет работать с нами. Мы понимаем, что любая девушка может найти другое занятие, более привлекательное, — например, выйти замуж и обзавестись семьей. — Он сложил руки и помолчал. — Именно поэтому, мисс Томпсон, мы, естественно, хотели бы иметь некоторую уверенность в том, что мы не потеряем вас через неделю-другую после окончания подготовки. Что вы скажете? Считаете ли вы полеты своего рода промежутком между другими занятиями? Или вы хотите сделать карьеру в этом?
— Я сказала:
— Мистер Гаррисон, я люблю летать. Если компания примет меня, я бы хотела летать годы, годы и годы, пока вы не вывезете меня к самолету в кресле на колесиках.
— О'кей, — произнес он. — Что скажете, миссис Монтгомери?
— Я тоже нахожу вашу подготовку превосходной, мисс Томпсон, — заговорила она неспешно. — Ваше знание языков, ваша личность, ваша подготовка необычны. У вас очень приятная улыбка, которая, без сомнения, обрадует многих наших пассажиров. Но я должна заметить вам: всякий может улыбаться. Эта работа предполагает гораздо большее. Это больше, чем просто прогуливаться взад и вперед по самолету и эффектно выглядеть.
Я была сбита с толку ее торжественным тоном.
— Моя дорогая, — продолжала она, — я восхищаюсь вашей страстью к книгам, я также могу симпатизировать вашему желанию удалиться от толпы. Конечно, мы все должны иногда побыть в одиночестве. Но… — Я вздрогнула. — Но, мисс Томпсон, мы все должны учить новые дисциплины. Только так мы растем. Так мы развиваемся и обогащаем себя. Если вы поступите к нам, вы редко будете одна. Вам придется работать в самолетах с пассажирами, которые в некоторых случаях будут в полной зависимости от вас. И это самая сложная дисциплина, которую вы должны выучить, — давать, давать, давать свободно и без остатка. Не думать о себе. Забыть себя и существовать только для других: — Я не знала, что сказать. Она улыбнулась. Неожиданно она стала хорошенькой, когда улыбалась. — Я вас испугала?
— Нет, мэм. — Но я лгала.
Она встала и подошла ко мне, протянула руку.
— Я с интересом буду следить за вашими успехами, — сказала она.
— И я тоже, — присоединился мистер Гаррисон.
Они были бы потрясены моими успехами, узнав, что мой сосед предложил мне сигарету и я ее приняла. В моей голове промелькнула вся беседа, все, что говорил мистер Гаррисон, и те звучные слова миссис Монтгомери, и в ту долю секунды я подумала: «О'кей, Томпсон, вот твой большой шанс. Забудь себя, забудь, что ты стеснительная женщина из Гринича, Коннектикут, иди на твое новое дело гейши-девушки, попробуй, что почем».
Ну, давай, это действовало, как чудо. Я оказалась прекрасной гейшей, я чуть ли не начала сюсюкать.
— Спасибо, — сказала я, взяв сигарету.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Спасибо, — сказала я, когда прикуривала сигарету от его золотой зажигалки.
— Пожалуйста, — сказал он.
Я подождала немного, чтобы посмотреть, что последует дальше. Но ничего не последовало. Язык кота ограничен. Тогда я ободряюще ему улыбнулась и спросила:
— Вы летите в Майами?
Вопрос был дьявольски тонким. Самолет летел прямо в Майами, без посадок. Но именно таким образом мы, гейши, и начинаем раскручивать дело. Симпатичная легкая подача, которую парень не может пропустить, даже если у него завязаны глаза.
— Да, — подтвердил он обрадовано. — Именно так. Майами.
— Ага. Я тоже в Майами.
— Да? — Он, казалось, споткнулся на этом. Он не знал, что говорить дальше. Я постаралась помочь ему.
— Я никогда раньше не была в Майами.
— Вы раньше не были?
Ну, парень, мы забуксовали.
— Я слышала, это сказочное место, — сказала я. — Великолепные отели, пальмы, солнце.
— Да.
— Что, там действительно так прекрасно, как говорят?
— Ну да, что-то вроде. — Мой спутник разговорился. — Где вы остановитесь?
— Дайте я посмотрю. — Я порылась в сумочке и достала письмо, которое прислал мне мистер Гаррисон, подтверждая мое принятие и указывая, когда и куда я должна ехать. — Вот. Отель «Шалеруа».
— «Шалеруа»? — Он произнес это на американский манер: «Чалерой». — Что ж, это славный, очень приятный отель. Не новый, замечу вам. Построен два-три года назад. Пусть это вас не беспокоит. Он действительно удобен. Между прочим, Максвелл Куртене — мой старый друг. Хороший парень. Максвелл.
— Он управляющий отелем?
— Да. — Он доверительно наклонился ко мне. — Вот что я вам скажу. Меня зовут Нат Брангуин. Когда вы будете регистрироваться в «Шалеруа», скажите Максвеллу, что знаете меня. Он сделает все, чтобы вам было удобно.
— Что же, спасибо.
Он слегка покраснел.
— Я бываю в «Шалеруа» каждый день. Я, должно быть, увижусь с вами, а?
— Ну, надеюсь, мистер Брангуин.
— Там хороший бар, «Сувенир-бар». Мы могли бы выпить.
— Что ж, спасибо. — Но все это подтверждало мое правило — если у вас нет профессиональной причины так поступать, никогда не принимайте безобидную сигарету от незнакомца. Я знала мистера Брангуина две минуты, и вот, пожалуйста, он строил далеко идущие планы на будущее.
Он становился все румянее.
— Как насчет сегодняшнего вечера?
— Простите, — сказала я. — Сегодня не получится. — И я начала объяснять, что в Майами буду учиться в школе стюардесс международной авиакомпании, и сегодня вечером будет проверка, и я должна быть на месте. Почему нет? Если он ежедневно бывает в «Шалеруа», он сам скоро все узнает.
— Это правда? — спросил он удивленно. — Вы собираетесь учиться на стюардессу?
— Да.
— И вы будете жить в «Шалеруа»? — Да.
Я не могла понять, почему он удивляется и недоуменно моргает красивыми голубыми глазами.
— Но почему «Шалеруа»?
— Что вас удивляет? Я полагаю, что там будут жить все девушки, с которыми я буду учиться.
— Так, значит, будет целая группа?
Я не могла понять его реакции.
— По крайней мере, — сказала я, — на этом самолете летят еще четыре девушки.
Он широко улыбался:
— Я понял.
— Что вы поняли?
— Максвелла. Я знаю, что он замышляет. Он сдал в аренду авиакомпании четырнадцатый этаж.
— Это что, забавно?
— Дело вот в чем, — сказал он мягко. — Четырнадцатый этаж — это на самом деле тринадцатый этаж. Посчитать снизу, это так и есть. Тринадцатый этаж. Но никто не хочет спать на тринадцатом этаже, потому что это несчастливое число.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104