Да, это прекрасно! Я села у окна, на кровать Донны, и написала своей матери, и моей тетке, и дяде в Филадельфию, и двоюродной сестре в Сиэтл, которую я ненавидела в течение пяти лет, а затем я начала письмо Тому Ричи, которое явно обещало быть таким же длинным, как «Война и мир». Все же я имела полное право, как обесчещенная женщина, потребовать, чтобы он утешил меня в моем горе. И по мере того как я выплескивала свои горести страница за страницей, я начинала поражаться, сколько бед обрушилось на меня. Очевидно, до сегодняшнего вечера я не понимала, как я несчастна, как отвратительно обходилась со мной жизнь. Этого было достаточно, чтобы разбить сердце латунной обезьянки; и когда я написала девятнадцать страниц, как раз тогда, когда пробило полночь, я все разорвала и почувствовала себя лучше. Я встала, встряхнулась, как мокрая собака, разорвала остальные письма, которые написала, и подумала: «О'кей, девочка. У тебя сегодня суббота. Отправляйся теперь в постель». И, когда я разделась, Джурди открыла дверь в номер и вошла, похожая на привидение.
Я не осмелилась ничего сказать. Она тихо бросила: «Привет», — спотыкаясь, прошла через комнату и опустилась в кресло, глядя задумчиво на меня. Было забавно, как она вела себя, как будто она была изнасилована, но у нее не было признаков этого. Мое платье было целым.
Кто-то должен был начать разговор рано или поздно. Я сказала:
— Ну, как тебе, понравилась «Комната Короля-Солнца».
— Здорово! Это великолепно!
Это на минуту сбило меня с толку.
— А как была пища?
— Здорово! Изумительно!
Это поставило меня в тупик:
— Что ты имеешь в виду?
— Бифштекс.
Я не могла ее разгадать. Она, честно, вела себя как изнасилованная, но говорила не как изнасилованная. Я имею в виду, мой Бог, вы бы лирически не распространялись о том, как хорош был бифштекс, перед тем как дать подробное жуткое, с деталями описание тела, как парень завлек вас в кусты. Итак, я задала ей решительный вопрос, в надежде получить ключ к разгадке, почему она возвратилась в таком встревоженном состоянии. Я сказала:
— Джурди, ты хорошо провела время?
Она неопределенно ответила:
— Да. Очень хорошо.
Какая-то путеводная нить. Я еще больше, чем прежде, была сбита с толку. И я предприняла другой способ.
— Почему ты вернулась гак рано? Ты же могла оставаться до двух.
Она ответила все так же неопределенно, каким-то отрешенным тоном:
— Люк думал, что я не могу оставаться после полуночи.
— Ты не можешь — что?
— Оставаться после полуночи.
— Скажи громче, почему?
— Он хочет, чтобы я поднялась в шесть часов завтра утром.
Я сказала:
— Подожди минутку, Джурди. Только оставайся здесь. Позволь мне взять пачку сигарет и устроиться удобно. Я хочу послушать обо всем в деталях.
— Нет, — возразила она. — Я пойду спать.
— Почему же?
— Потому что мне вставать в шесть часов утра.
Я сказала:
— Если ты это повторишь опять, я завоплю. Завтра-воскресенье. Зачем тебе вставать в шесть часов утра?
— Люк хочет пойти и осмотреть брахманский скот.
Ее не изнасиловали, она не была даже пьяной. Она была просто и полностью в каком-то чаду.
— Люк — это мистер Лукас?
— Да. Это его имя. Люк Лукас.
— Ты сказала: брахманский скот?
— Верно.
— Почему он хочет осмотреть его?
— Это его работа, видишь ли.
— Душечка, я не понимаю одной проклятой вещи. Кто он? Мясник? Он обязан осмотреть этот скот, прежде чем зарезать его, или как?
— Нет. Он разводит скот.
— Черт возьми, что это за брахманский скот? Для меня это звучит по-индийски.
— Это верно. Он происходит из Индии. — Она вдруг просветлела. — Брахманский скот выращивают здесь, но Флориде, понимаешь? И Люк хочет съездить и осмотреть этих коров, понятно? И он хочет, чтобы я прокатилась вместе с ним, и он хочет отправиться рано утром. Вот и все.
Я все еще была в замешательстве.
— Во всяком случае, ты хорошо провела время.
— Неплохо. — Она подошла к объединяющей наши комнаты двери и сказала:
— Ну, доброй ночи.
— Спокойной ночи. Спи спокойно.
Она заколебалась, ее рука лежала на дверной ручке.
— Кэрол.
— Что?
— Это не улица с односторонним движением.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты помогла мне сегодня вечером. Вчера также. Если я смогу помочь тебе в любое время, я помогу.
— Ох, Джурди…
— Подожди секунду. Позволь мне закончить. О Люке. Кэрол, я хочу, чтобы ты поверила мне, это прекрасный парень. Вот и все. И я прошу тебя всего лишь об одном: не говори о нем больше гадости.
Я уставилась на нее:
— Джурди!
— Я сказала тебе: он хороший славный парень, Кэрол.
— Ради Бога, Джурди, будь разумной. Он в три раза старше тебя…
— Ему пятьдесят шесть лет, это верно. А мне двадцать три. И он говорит громким голосом, а я не даю ему отпора. — Затем она сказала: — Подойди и помоги мне расстегнуть «молнию», хорошо? Мне хочется поскорее снять платье.
Я расстегнула ей «молнию», и она вылезла из платья и отдала его мне. Потом она прошла в ванную и спустя мгновение вышла оттуда, одетая в халат. Протягивая мне бюстгальтер без бретелек, она сказала:
— Спасибо, что выручила.
— Всегда пожалуйста.
Совершенно неожиданно она наклонилась и клюнула меня в щеку. Это был поистине птичий клевок, как будто она никогда не училась целоваться. Она ушла в свою комнату и плотно прикрыла дверь, не сказав ни слова.
Я подумала: Господи! Что же случилось с ней? Я старалась представить это в кровати, но ничего не вытанцовывалось, потому что я даже не могла вообразить, что произошло в «Комнате Короля-Солнца» между ней и тем огромным костлявым волокитой.
Затем я заснула и не проснулась, когда возвратилась Альма — это было единственное, в чем мне повезло за весь день.
Я спала, спала и спала все воскресное утро. Я не слышала, как вошла Альма, я не слышала, как в шесть часов утра ушла Джурди, и Альма не разбудила меня, когда проснулась в девять часов, оделась и ушла. Аннетт исчезла приблизительно в то же самое время, и когда я окончательно пробудилась в десять часов, я была снова совсем одна в номере. Было странным видеть большую солнечную комнату, две пустые кровати в ней; я прошла в соседнюю комнату и увидела там тоже две пустые кровати. Все стало ясным, когда я взглянула на свои часы. Десять часов! Ох, братишка.
Я чувствовала себя прекрасно, несмотря на это. Все мои несчастья растаяли во сне, все мои соки, казалось, обновились, я чувствовала себя вновь юной. Я приняла ледяной душ и сделала лишь незначительный макияж, ибо после такого сна не нуждалась в нем, надела свое лучшее платье, выбор пал на серое полотняное, а затем, чувствуя себя прямо на самой вершине мира и голодной, как охотник, я помчалась вниз в «Салон Фрагонара» позавтракать. Томпсон, сказала я себе, ты, девушка, растешь, тебе нужна питательная пища, так какого черта думать о расходах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Я не осмелилась ничего сказать. Она тихо бросила: «Привет», — спотыкаясь, прошла через комнату и опустилась в кресло, глядя задумчиво на меня. Было забавно, как она вела себя, как будто она была изнасилована, но у нее не было признаков этого. Мое платье было целым.
Кто-то должен был начать разговор рано или поздно. Я сказала:
— Ну, как тебе, понравилась «Комната Короля-Солнца».
— Здорово! Это великолепно!
Это на минуту сбило меня с толку.
— А как была пища?
— Здорово! Изумительно!
Это поставило меня в тупик:
— Что ты имеешь в виду?
— Бифштекс.
Я не могла ее разгадать. Она, честно, вела себя как изнасилованная, но говорила не как изнасилованная. Я имею в виду, мой Бог, вы бы лирически не распространялись о том, как хорош был бифштекс, перед тем как дать подробное жуткое, с деталями описание тела, как парень завлек вас в кусты. Итак, я задала ей решительный вопрос, в надежде получить ключ к разгадке, почему она возвратилась в таком встревоженном состоянии. Я сказала:
— Джурди, ты хорошо провела время?
Она неопределенно ответила:
— Да. Очень хорошо.
Какая-то путеводная нить. Я еще больше, чем прежде, была сбита с толку. И я предприняла другой способ.
— Почему ты вернулась гак рано? Ты же могла оставаться до двух.
Она ответила все так же неопределенно, каким-то отрешенным тоном:
— Люк думал, что я не могу оставаться после полуночи.
— Ты не можешь — что?
— Оставаться после полуночи.
— Скажи громче, почему?
— Он хочет, чтобы я поднялась в шесть часов завтра утром.
Я сказала:
— Подожди минутку, Джурди. Только оставайся здесь. Позволь мне взять пачку сигарет и устроиться удобно. Я хочу послушать обо всем в деталях.
— Нет, — возразила она. — Я пойду спать.
— Почему же?
— Потому что мне вставать в шесть часов утра.
Я сказала:
— Если ты это повторишь опять, я завоплю. Завтра-воскресенье. Зачем тебе вставать в шесть часов утра?
— Люк хочет пойти и осмотреть брахманский скот.
Ее не изнасиловали, она не была даже пьяной. Она была просто и полностью в каком-то чаду.
— Люк — это мистер Лукас?
— Да. Это его имя. Люк Лукас.
— Ты сказала: брахманский скот?
— Верно.
— Почему он хочет осмотреть его?
— Это его работа, видишь ли.
— Душечка, я не понимаю одной проклятой вещи. Кто он? Мясник? Он обязан осмотреть этот скот, прежде чем зарезать его, или как?
— Нет. Он разводит скот.
— Черт возьми, что это за брахманский скот? Для меня это звучит по-индийски.
— Это верно. Он происходит из Индии. — Она вдруг просветлела. — Брахманский скот выращивают здесь, но Флориде, понимаешь? И Люк хочет съездить и осмотреть этих коров, понятно? И он хочет, чтобы я прокатилась вместе с ним, и он хочет отправиться рано утром. Вот и все.
Я все еще была в замешательстве.
— Во всяком случае, ты хорошо провела время.
— Неплохо. — Она подошла к объединяющей наши комнаты двери и сказала:
— Ну, доброй ночи.
— Спокойной ночи. Спи спокойно.
Она заколебалась, ее рука лежала на дверной ручке.
— Кэрол.
— Что?
— Это не улица с односторонним движением.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты помогла мне сегодня вечером. Вчера также. Если я смогу помочь тебе в любое время, я помогу.
— Ох, Джурди…
— Подожди секунду. Позволь мне закончить. О Люке. Кэрол, я хочу, чтобы ты поверила мне, это прекрасный парень. Вот и все. И я прошу тебя всего лишь об одном: не говори о нем больше гадости.
Я уставилась на нее:
— Джурди!
— Я сказала тебе: он хороший славный парень, Кэрол.
— Ради Бога, Джурди, будь разумной. Он в три раза старше тебя…
— Ему пятьдесят шесть лет, это верно. А мне двадцать три. И он говорит громким голосом, а я не даю ему отпора. — Затем она сказала: — Подойди и помоги мне расстегнуть «молнию», хорошо? Мне хочется поскорее снять платье.
Я расстегнула ей «молнию», и она вылезла из платья и отдала его мне. Потом она прошла в ванную и спустя мгновение вышла оттуда, одетая в халат. Протягивая мне бюстгальтер без бретелек, она сказала:
— Спасибо, что выручила.
— Всегда пожалуйста.
Совершенно неожиданно она наклонилась и клюнула меня в щеку. Это был поистине птичий клевок, как будто она никогда не училась целоваться. Она ушла в свою комнату и плотно прикрыла дверь, не сказав ни слова.
Я подумала: Господи! Что же случилось с ней? Я старалась представить это в кровати, но ничего не вытанцовывалось, потому что я даже не могла вообразить, что произошло в «Комнате Короля-Солнца» между ней и тем огромным костлявым волокитой.
Затем я заснула и не проснулась, когда возвратилась Альма — это было единственное, в чем мне повезло за весь день.
Я спала, спала и спала все воскресное утро. Я не слышала, как вошла Альма, я не слышала, как в шесть часов утра ушла Джурди, и Альма не разбудила меня, когда проснулась в девять часов, оделась и ушла. Аннетт исчезла приблизительно в то же самое время, и когда я окончательно пробудилась в десять часов, я была снова совсем одна в номере. Было странным видеть большую солнечную комнату, две пустые кровати в ней; я прошла в соседнюю комнату и увидела там тоже две пустые кровати. Все стало ясным, когда я взглянула на свои часы. Десять часов! Ох, братишка.
Я чувствовала себя прекрасно, несмотря на это. Все мои несчастья растаяли во сне, все мои соки, казалось, обновились, я чувствовала себя вновь юной. Я приняла ледяной душ и сделала лишь незначительный макияж, ибо после такого сна не нуждалась в нем, надела свое лучшее платье, выбор пал на серое полотняное, а затем, чувствуя себя прямо на самой вершине мира и голодной, как охотник, я помчалась вниз в «Салон Фрагонара» позавтракать. Томпсон, сказала я себе, ты, девушка, растешь, тебе нужна питательная пища, так какого черта думать о расходах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104