В конце он просил встретиться с ним как можно скорее. Эту записку я проигнорировала, и на следующий день обнаружила вторую, а через день – еще две. Я упорно не реагировала на них. Последнюю записку я получила в коттедже, и в ней мне советовали идти к черту.
Я очень болезненно переживала эту ситуацию, на душе было тяжело и неспокойно. Меня преследовал ужас возможного разоблачения, я не знала что делать и стала часто плакать. В слезах меня и застал Александр, зайдя однажды в мой кабинет.
Не говоря ни слова, он обнял меня и притянул к себе. Я попыталась отвернуться.
– Нет! Не надо! – По голосу чувствовалось, что Александр не на шутку рассердился. – Ради всего святого, Элизабет, почему ты заставляешь нас обоих так страдать?
– Я не знаю, что делать. Я люблю тебя, действительно люблю, но…
– Послушай! И ты, и я с самого начала знали, что нам будет нелегко. Так зачем создавать себе еще и дополнительные трудности?
И я послушно прижалась к нему. В тот момент мне было совершенно безразлично, что кто-то может зайти и обнаружить нас. Единственное, что имело значение, – это Александр и моя любовь к нему.
– Они вернулись! – воскликнул Александр. – Эти проклятые цыгане снова вернулись!
Генри оторвался от своей газеты и посмотрел на друга: Было послеобеденное время, они сидели около теннисных кортов, читая утренние газеты и периодически отпуская грубоватые замечания по поводу играющих.
– Слава Богу, что я не дома! – продолжал Александр. – Как сейчас вижу своего папашу – пунцового от злости и с этой чертовой веной, которая у него пульсирует на шее. В такой ситуации любой здравомыслящий человек постарается держаться от него подальше.
Ухмыльнувшись, Генри взял у Александра газету и протянул ее мне.
– Ты читала об этом сброде? – спросил Александр. – Мама считает, что они не оставят нас в покое, пока отец будет продолжать свои язвительные высказывания. Хотя то, что он говорит, – чистая правда. Я видел этих цыган, когда был дома на Рож дество. Грязные попрошайки. Интересно, правда ли, что они занимаются детской проституцией? В местной газете писали, что правда.
– И не только в местной, – вставил Генри. – Здесь тоже кое-что об этом пишут.
– Генри, мальчик мой, а тебе-то зачем об этом читать?
Я рассмеялась:
– Вы такой сноб, Александр Белмэйн!
– Полностью с этим согласна, – раздался голос подошедшей к нам мисс Энгрид.
Александр состроил забавную гримасу и повернулся к Генри:
– Ну и что именно там пишут?
– Все то же. О детской проституции. Да, и еще цитируют твоего отца. Якобы он собирается обратиться в Рентокил.
Александр расхохотался, я же озадаченно спросила:
– Ренте… что?
– Рентокил. Общество по борьбе с бродяжничеством, – просветила меня мисс Энгрид.
– Это вполне в духе моего отца. Он, наверное, уже из штанов выпрыгивает от нетерпения в предвкушении скорой битвы.
– Александр!
– Прошу прощения, мисс Энгрид, я немного забылся.
Он послал ей воздушный поцелуй, и я с трудом удержалась от смеха.
– Кстати, – сменила я тему, когда мисс Энгрид ушла, – что вы двое здесь делаете? Я полагала, сегодня днем вы собирались в театр.
– Мистер Лир заболел, – ответил Генри, допивая смесь имбирного пива с лимонадом.
Александр протянул мне свою банку.
– Какое счастье, что я сейчас не дома. Близость этой компании действовала бы мне на нервы.
Встав, он обнял меня сзади и слегка поцеловал в шею. Я испуганно отпрянула в сторону.
– Александр, опомнись! Нас могут увидеть!
Он весело рассмеялся, не обращая внимания на мой сердитый взгляд, и уже через полминуты я слышала собственный голос, приглашающий его заглянуть после ужина ко мне в кабинет.
– А знаешь, Элизабет, о чем я думал? – Генри потянулся и зевнул. – Как бы так устроить, чтобы ты смогла поехать в Оксфорд вместе с нами.
Глядя на Александра, который снова сел и взял газету, я с трудом заставила себя улыбнуться. Генри коснулся больной темы. Мысли о разлуке я усиленно гнала прочь, хотя и понимала, что скоро наступит день, когда Александр покинет Фокстон навсегда.
– Надеюсь, что студентки Оксфорда несколько более соблазнительны, чем девицы из школы Святой Винифред, – продолжал размышлять вслух Генри. – Представляю, какие оргии мы будем там закатывать! Наверное, имеет смысл слегка попрактиковаться. Не могу же я допустить, чтобы все женщины доставались только тебе.
Уходя, я слышала, как Александр сердито произнес:
– Генри, друг мой, что случилось с твоей головой?
Последовала пауза, после которой снова заговорил Генри:
– Извини! Не знаю, что на меня нашло. Просто говорил, не подумав.
Несколько минут спустя, сидя в кабинете, я услышала звук открывающейся двери.
– Не надо ничего говорить! – опередила я его. – Нам следует примириться с неизбежным. И когда наступит время уезжать, то…
– Это будет еще нескоро. Кроме того, мой отъезд в Оксфорд ничего не изменит в наших с тобой отношениях. Мы будем видеться все время.
Он поцеловал меня, и в который раз я почувствовала, что моя воля как бы распадается на части. Я потеряю его, очень скоро я его потеряю! Отпустив меня, Александр широко улыбнулся.
– Не понимаю, что тебя так развеселило, – сказала я. – Ты. – Я? Почему?
– Сам не знаю. – Александр беззаботно пожал плечами и снял с меня шапочку. Он стал вытаскивать шпильки, и мои волосы рассыпались по плечам. – Волосы и глаза цвета черного дерева. Подними юбку, я хочу видеть твои ноги.
– Можешь прийти ко мне в коттедж сегодня вечером попозже, где-то после десяти? – спросила я, когда он запустил пальцы под мои чулки. – Я хочу заняться с тобой любовью.
Александр перестал улыбаться и очень серьезно ответил:
– Я буду у тебя после десяти.
Я купила немного вина, достала арахис с хрустящим картофелем, но пришел Александр, и все это было забыто. Позднее, когда мы сидели у камина, среди разбросанной повсюду одежды, Александр начал говорить о том, что произошло между нами. В тот вечер мы впервые попробовали оральный секс. И вдруг, сама не знаю почему – может быть, потому, что целый день меня не оставляло какое-то смутное беспокойство, – я расплакалась.
Александр осекся на полуслове и подсел поближе ко мне.
– Что с тобой? Мне казалось, что тебе понравилось. Извини, мы больше не будем этим заниматься.
– Конечно, понравилось! – рассмеялась я сквозь слезы. – Поэтому и плачу.
Вздохнув, я склонила голову ему на плечо. Александр поднес бокал к моим губам, потом сам сделал глоток.
– О чем ты думаешь? – спросил он, придвигая стул и облокачиваясь на него.
– О том, что однажды ты оглянешься назад и вспомнишь, как все это было у нас. Как сильно мы любили друг друга, как многому друг друга научили…
– Мне не нравится, как ты это говоришь. Мы будем оглядываться назад вместе, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Я очень болезненно переживала эту ситуацию, на душе было тяжело и неспокойно. Меня преследовал ужас возможного разоблачения, я не знала что делать и стала часто плакать. В слезах меня и застал Александр, зайдя однажды в мой кабинет.
Не говоря ни слова, он обнял меня и притянул к себе. Я попыталась отвернуться.
– Нет! Не надо! – По голосу чувствовалось, что Александр не на шутку рассердился. – Ради всего святого, Элизабет, почему ты заставляешь нас обоих так страдать?
– Я не знаю, что делать. Я люблю тебя, действительно люблю, но…
– Послушай! И ты, и я с самого начала знали, что нам будет нелегко. Так зачем создавать себе еще и дополнительные трудности?
И я послушно прижалась к нему. В тот момент мне было совершенно безразлично, что кто-то может зайти и обнаружить нас. Единственное, что имело значение, – это Александр и моя любовь к нему.
– Они вернулись! – воскликнул Александр. – Эти проклятые цыгане снова вернулись!
Генри оторвался от своей газеты и посмотрел на друга: Было послеобеденное время, они сидели около теннисных кортов, читая утренние газеты и периодически отпуская грубоватые замечания по поводу играющих.
– Слава Богу, что я не дома! – продолжал Александр. – Как сейчас вижу своего папашу – пунцового от злости и с этой чертовой веной, которая у него пульсирует на шее. В такой ситуации любой здравомыслящий человек постарается держаться от него подальше.
Ухмыльнувшись, Генри взял у Александра газету и протянул ее мне.
– Ты читала об этом сброде? – спросил Александр. – Мама считает, что они не оставят нас в покое, пока отец будет продолжать свои язвительные высказывания. Хотя то, что он говорит, – чистая правда. Я видел этих цыган, когда был дома на Рож дество. Грязные попрошайки. Интересно, правда ли, что они занимаются детской проституцией? В местной газете писали, что правда.
– И не только в местной, – вставил Генри. – Здесь тоже кое-что об этом пишут.
– Генри, мальчик мой, а тебе-то зачем об этом читать?
Я рассмеялась:
– Вы такой сноб, Александр Белмэйн!
– Полностью с этим согласна, – раздался голос подошедшей к нам мисс Энгрид.
Александр состроил забавную гримасу и повернулся к Генри:
– Ну и что именно там пишут?
– Все то же. О детской проституции. Да, и еще цитируют твоего отца. Якобы он собирается обратиться в Рентокил.
Александр расхохотался, я же озадаченно спросила:
– Ренте… что?
– Рентокил. Общество по борьбе с бродяжничеством, – просветила меня мисс Энгрид.
– Это вполне в духе моего отца. Он, наверное, уже из штанов выпрыгивает от нетерпения в предвкушении скорой битвы.
– Александр!
– Прошу прощения, мисс Энгрид, я немного забылся.
Он послал ей воздушный поцелуй, и я с трудом удержалась от смеха.
– Кстати, – сменила я тему, когда мисс Энгрид ушла, – что вы двое здесь делаете? Я полагала, сегодня днем вы собирались в театр.
– Мистер Лир заболел, – ответил Генри, допивая смесь имбирного пива с лимонадом.
Александр протянул мне свою банку.
– Какое счастье, что я сейчас не дома. Близость этой компании действовала бы мне на нервы.
Встав, он обнял меня сзади и слегка поцеловал в шею. Я испуганно отпрянула в сторону.
– Александр, опомнись! Нас могут увидеть!
Он весело рассмеялся, не обращая внимания на мой сердитый взгляд, и уже через полминуты я слышала собственный голос, приглашающий его заглянуть после ужина ко мне в кабинет.
– А знаешь, Элизабет, о чем я думал? – Генри потянулся и зевнул. – Как бы так устроить, чтобы ты смогла поехать в Оксфорд вместе с нами.
Глядя на Александра, который снова сел и взял газету, я с трудом заставила себя улыбнуться. Генри коснулся больной темы. Мысли о разлуке я усиленно гнала прочь, хотя и понимала, что скоро наступит день, когда Александр покинет Фокстон навсегда.
– Надеюсь, что студентки Оксфорда несколько более соблазнительны, чем девицы из школы Святой Винифред, – продолжал размышлять вслух Генри. – Представляю, какие оргии мы будем там закатывать! Наверное, имеет смысл слегка попрактиковаться. Не могу же я допустить, чтобы все женщины доставались только тебе.
Уходя, я слышала, как Александр сердито произнес:
– Генри, друг мой, что случилось с твоей головой?
Последовала пауза, после которой снова заговорил Генри:
– Извини! Не знаю, что на меня нашло. Просто говорил, не подумав.
Несколько минут спустя, сидя в кабинете, я услышала звук открывающейся двери.
– Не надо ничего говорить! – опередила я его. – Нам следует примириться с неизбежным. И когда наступит время уезжать, то…
– Это будет еще нескоро. Кроме того, мой отъезд в Оксфорд ничего не изменит в наших с тобой отношениях. Мы будем видеться все время.
Он поцеловал меня, и в который раз я почувствовала, что моя воля как бы распадается на части. Я потеряю его, очень скоро я его потеряю! Отпустив меня, Александр широко улыбнулся.
– Не понимаю, что тебя так развеселило, – сказала я. – Ты. – Я? Почему?
– Сам не знаю. – Александр беззаботно пожал плечами и снял с меня шапочку. Он стал вытаскивать шпильки, и мои волосы рассыпались по плечам. – Волосы и глаза цвета черного дерева. Подними юбку, я хочу видеть твои ноги.
– Можешь прийти ко мне в коттедж сегодня вечером попозже, где-то после десяти? – спросила я, когда он запустил пальцы под мои чулки. – Я хочу заняться с тобой любовью.
Александр перестал улыбаться и очень серьезно ответил:
– Я буду у тебя после десяти.
Я купила немного вина, достала арахис с хрустящим картофелем, но пришел Александр, и все это было забыто. Позднее, когда мы сидели у камина, среди разбросанной повсюду одежды, Александр начал говорить о том, что произошло между нами. В тот вечер мы впервые попробовали оральный секс. И вдруг, сама не знаю почему – может быть, потому, что целый день меня не оставляло какое-то смутное беспокойство, – я расплакалась.
Александр осекся на полуслове и подсел поближе ко мне.
– Что с тобой? Мне казалось, что тебе понравилось. Извини, мы больше не будем этим заниматься.
– Конечно, понравилось! – рассмеялась я сквозь слезы. – Поэтому и плачу.
Вздохнув, я склонила голову ему на плечо. Александр поднес бокал к моим губам, потом сам сделал глоток.
– О чем ты думаешь? – спросил он, придвигая стул и облокачиваясь на него.
– О том, что однажды ты оглянешься назад и вспомнишь, как все это было у нас. Как сильно мы любили друг друга, как многому друг друга научили…
– Мне не нравится, как ты это говоришь. Мы будем оглядываться назад вместе, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101