Мы все больше отдалялись друг от друга, причем не столько по моей, сколько по его инициативе. В те редкие вечера, когда мы наконец оказывались вместе, я чувствовала, что мысли Эдварда блуждают где-то за тысячи миль. Когда я пыталась спросить его о чем-нибудь, он лишь задумчиво улыбался, автоматически обнимал меня и снова погружался в мир своих фантазий.
Чуть позже произошло еще одно, очень важное событие. Джонатан сдружился с сыном Генри Николасом, и благодаря этому Александр наконец смог познакомиться с собственным сыном. А так как при этом мы очень много времени проводили в доме Генри в Челси, мы с Каролиной, в свою очередь, стали добрыми друзьями. Иногда она с детьми приезжала в гости на Прайори-Уок, справедливо считая, что такие визиты сделают наше ставшее очень тесным общение менее подозрительным для Эдварда и всех остальных.
Независимо от погоды мы с Александром продолжали постоянно встречаться в Гайд-парке. Никто из нас не решался предложить другое место для встреч – это уже начинало походить на своеобразное суеверие. И все это время мы оба тщательно избегали каких-либо тесных контактов, даже прикосновений. Хотя иногда улыбка Александра настолько походила на ласку, что, лишь сжав зубы, мне удавалось заставить себя не броситься ему на шею, умоляя прижать меня покрепче к себе. Не могу выразить, как много значили для меня эти короткие мгновения – выходить, из машины и неторопливо идти к мостику через Серпентайн, зная, что там уже ждет Александр. А когда облегчение, которое он испытывал каждый раз при виде меня, постепенно сменялось мальчишеской, лукавой улыбкой, мне хотелось смеяться и танцевать. Я чувствовала себя самой счастливой и красивой женщиной в мире.
И вот однажды, когда мы сидели в небольшом кафе на берегу реки, укрываясь от дождя, Александр впервые за долгое время заговорил о своем отце.
– Он очень расстроился, когда я рассказал ему о нас с тобой. Так что теперь в эту неразрешимую головоломку замешан еще один человек, у которого есть веские причины винить себя за все случившееся тогда и происходящее сейчас. Что он и делает. Сейчас он понимает, как важно было хотя бы попытаться понять нас получше, когда мы оба были совсем молоды. Он надеется хоть как-то искупить свою вину. Что скажешь, Элизабет? Может быть, встретишься с ним?
– А как же Джессика?
– Джессика, если она, конечно, не участвует в очередном пикете, почти постоянно живет в студии, которую они с Розалиндой сняли в Виндзоре. Она там рисует какие-то плакаты и рекламные буклеты, а Розалинда дает бесплатные юридические консультации тем, кто считает себя незаслуженно пострадавшим от рук полиции. Кажется, они постепенно становятся силой, с которой приходится считаться. Но даже если это не так, в любом случае она неделями не бывает дома.
– А какое у тебя сложилось впечатление, когда ты видел ее в последний раз?
– Джессика не меняется. Ее шарма и обаяния хватает ровно на несколько минут нашей встречи. К тому времени, когда приходит пора уезжать, она с трудом сдерживается, чтобы не вцепиться мне в горло. Правда, надо отдать ей должное: приезжает она всегда с самыми лучшими намерениями. Ну, а в том, что им не суждено осуществиться, есть, несомненно, и моя вина.
– И в чем же она заключается?
– Ну хотя бы в том, что я перенес все свои вещи в отдельную комнату.
На следующей неделе в доме на Белгрэйв-сквер произошла наша встреча с лордом Белмэйном. Должна сказать, что мы с Александром приготовились к самому худшему и были приятно разочарованы. Александр подтрунивал над отцом, явно потрясенным тем, что перед ним оказалась уже совсем не та полуграмотная девчонка, которую он помнил по Фокстону. Я показывала фотографии его внуков, а Александр хвастался, как сильно дети на него похожи. Часы летели незаметно, и никому не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.
На прощание лорд Белмэйн пригласил меня приехать в гости еще раз на следующей неделе. Приехав, я увидела машину с заведенным мотором, а сам лорд-канцлер, одетый, ждал меня у двери. Его срочно вызвали на какое-то заседание.
– Александр дома. Правда, он страшно расстроен из-за последнего проигранного дела. Только не говорите ему, что я вам об этом рассказал, – сообщил мне он.
Когда я вошла, Александр стоял у камина, под портретом матери. Со сцепленными за спиной руками и слегка расставленными ногами он был как никогда похож на благородного виконта, каковым, собственно, и. станет в один прекрасный день.
– Ну как ты? – улыбнулся он.
– Немножко замерзла. – Я тоже подошла к камину и стала рядом с Александром. – Твой отец сказал, что ты проиграл последнее дело.
– Я слышал. И конечно, добавил, что противник оказался мне не по зубам. Не обращай внимания. Он просто злится из-за того, что я напомнил ему о необходимости съездить на собрание.
– Ты сказал ему… – Я не сразу поняла смысл последних слов.
– Послушай, Элизабет, я просто больше не могу этого выдерживать.
Я стояла молча, чувствуя, что краснею, как девчонка. И в это время из динамика послышалась «Клятва, скрепленная поцелуем».
– Помнишь? – спросил Александр.
Он смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовала, как с каждой секундой мой пульс угрожающе учащается. В камине потрескивал огонь. А потом, даже не заметив как, я оказалась в объятиях Александра, и мы танцевали до тех пор, пока не закончилась песня. Горячее дыхание обжигало мое лицо. Я невольно закрыла глаза, чувствуя, как сильные руки отрывают меня от пола и несут вверх по лестнице.
Глава 25
Меня разбудил чей-то страшный крик. Вскочив с постели, я с трудом нашарила в темноте свой халат и побежала к двери. Дэвид в пижаме уже стоял на лестнице, а по коридору, поспешно запихивая бигуди под сеточку для волос, быстро шла Канарейка.
– Что случилось? Что происходит?
– Кажется, кричала Кристина.
С этими словами Дэвид распахнул дверь в ее комнату. Там царила полная темнота, и кровать даже не была расстелена.
– Где Эдвард?
– Я здесь, – послышался голос моего мужа.
Мы обернулись. Эдвард поднимался по лестнице, и я с удивлением отметила, что он полностью одет – в тот вечер мы все отправились спать одновременно.
– Все в порядке. Можете спокойно возвращаться в свои комнаты.
– Но как же крик, Эдвард? – попыталась протестовать я. – Ведь кто-то же кричал?
– Кристина. Ничего страшного, просто у нее было что-то вроде шока. Теперь она уже пришла в себя.
Эдвард выглядел очень измученным, и от меня не укрылся тот многозначительный взгляд, которым обменялись они с Дэвидом.
Канарейка предложила всем спуститься вниз и выпить чего-нибудь горячего, но Дэвид обнял ее за плечи и мягко, но настойчиво повел обратно по направлению к детской, оставив нас с Эдвардом наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Чуть позже произошло еще одно, очень важное событие. Джонатан сдружился с сыном Генри Николасом, и благодаря этому Александр наконец смог познакомиться с собственным сыном. А так как при этом мы очень много времени проводили в доме Генри в Челси, мы с Каролиной, в свою очередь, стали добрыми друзьями. Иногда она с детьми приезжала в гости на Прайори-Уок, справедливо считая, что такие визиты сделают наше ставшее очень тесным общение менее подозрительным для Эдварда и всех остальных.
Независимо от погоды мы с Александром продолжали постоянно встречаться в Гайд-парке. Никто из нас не решался предложить другое место для встреч – это уже начинало походить на своеобразное суеверие. И все это время мы оба тщательно избегали каких-либо тесных контактов, даже прикосновений. Хотя иногда улыбка Александра настолько походила на ласку, что, лишь сжав зубы, мне удавалось заставить себя не броситься ему на шею, умоляя прижать меня покрепче к себе. Не могу выразить, как много значили для меня эти короткие мгновения – выходить, из машины и неторопливо идти к мостику через Серпентайн, зная, что там уже ждет Александр. А когда облегчение, которое он испытывал каждый раз при виде меня, постепенно сменялось мальчишеской, лукавой улыбкой, мне хотелось смеяться и танцевать. Я чувствовала себя самой счастливой и красивой женщиной в мире.
И вот однажды, когда мы сидели в небольшом кафе на берегу реки, укрываясь от дождя, Александр впервые за долгое время заговорил о своем отце.
– Он очень расстроился, когда я рассказал ему о нас с тобой. Так что теперь в эту неразрешимую головоломку замешан еще один человек, у которого есть веские причины винить себя за все случившееся тогда и происходящее сейчас. Что он и делает. Сейчас он понимает, как важно было хотя бы попытаться понять нас получше, когда мы оба были совсем молоды. Он надеется хоть как-то искупить свою вину. Что скажешь, Элизабет? Может быть, встретишься с ним?
– А как же Джессика?
– Джессика, если она, конечно, не участвует в очередном пикете, почти постоянно живет в студии, которую они с Розалиндой сняли в Виндзоре. Она там рисует какие-то плакаты и рекламные буклеты, а Розалинда дает бесплатные юридические консультации тем, кто считает себя незаслуженно пострадавшим от рук полиции. Кажется, они постепенно становятся силой, с которой приходится считаться. Но даже если это не так, в любом случае она неделями не бывает дома.
– А какое у тебя сложилось впечатление, когда ты видел ее в последний раз?
– Джессика не меняется. Ее шарма и обаяния хватает ровно на несколько минут нашей встречи. К тому времени, когда приходит пора уезжать, она с трудом сдерживается, чтобы не вцепиться мне в горло. Правда, надо отдать ей должное: приезжает она всегда с самыми лучшими намерениями. Ну, а в том, что им не суждено осуществиться, есть, несомненно, и моя вина.
– И в чем же она заключается?
– Ну хотя бы в том, что я перенес все свои вещи в отдельную комнату.
На следующей неделе в доме на Белгрэйв-сквер произошла наша встреча с лордом Белмэйном. Должна сказать, что мы с Александром приготовились к самому худшему и были приятно разочарованы. Александр подтрунивал над отцом, явно потрясенным тем, что перед ним оказалась уже совсем не та полуграмотная девчонка, которую он помнил по Фокстону. Я показывала фотографии его внуков, а Александр хвастался, как сильно дети на него похожи. Часы летели незаметно, и никому не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.
На прощание лорд Белмэйн пригласил меня приехать в гости еще раз на следующей неделе. Приехав, я увидела машину с заведенным мотором, а сам лорд-канцлер, одетый, ждал меня у двери. Его срочно вызвали на какое-то заседание.
– Александр дома. Правда, он страшно расстроен из-за последнего проигранного дела. Только не говорите ему, что я вам об этом рассказал, – сообщил мне он.
Когда я вошла, Александр стоял у камина, под портретом матери. Со сцепленными за спиной руками и слегка расставленными ногами он был как никогда похож на благородного виконта, каковым, собственно, и. станет в один прекрасный день.
– Ну как ты? – улыбнулся он.
– Немножко замерзла. – Я тоже подошла к камину и стала рядом с Александром. – Твой отец сказал, что ты проиграл последнее дело.
– Я слышал. И конечно, добавил, что противник оказался мне не по зубам. Не обращай внимания. Он просто злится из-за того, что я напомнил ему о необходимости съездить на собрание.
– Ты сказал ему… – Я не сразу поняла смысл последних слов.
– Послушай, Элизабет, я просто больше не могу этого выдерживать.
Я стояла молча, чувствуя, что краснею, как девчонка. И в это время из динамика послышалась «Клятва, скрепленная поцелуем».
– Помнишь? – спросил Александр.
Он смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовала, как с каждой секундой мой пульс угрожающе учащается. В камине потрескивал огонь. А потом, даже не заметив как, я оказалась в объятиях Александра, и мы танцевали до тех пор, пока не закончилась песня. Горячее дыхание обжигало мое лицо. Я невольно закрыла глаза, чувствуя, как сильные руки отрывают меня от пола и несут вверх по лестнице.
Глава 25
Меня разбудил чей-то страшный крик. Вскочив с постели, я с трудом нашарила в темноте свой халат и побежала к двери. Дэвид в пижаме уже стоял на лестнице, а по коридору, поспешно запихивая бигуди под сеточку для волос, быстро шла Канарейка.
– Что случилось? Что происходит?
– Кажется, кричала Кристина.
С этими словами Дэвид распахнул дверь в ее комнату. Там царила полная темнота, и кровать даже не была расстелена.
– Где Эдвард?
– Я здесь, – послышался голос моего мужа.
Мы обернулись. Эдвард поднимался по лестнице, и я с удивлением отметила, что он полностью одет – в тот вечер мы все отправились спать одновременно.
– Все в порядке. Можете спокойно возвращаться в свои комнаты.
– Но как же крик, Эдвард? – попыталась протестовать я. – Ведь кто-то же кричал?
– Кристина. Ничего страшного, просто у нее было что-то вроде шока. Теперь она уже пришла в себя.
Эдвард выглядел очень измученным, и от меня не укрылся тот многозначительный взгляд, которым обменялись они с Дэвидом.
Канарейка предложила всем спуститься вниз и выпить чего-нибудь горячего, но Дэвид обнял ее за плечи и мягко, но настойчиво повел обратно по направлению к детской, оставив нас с Эдвардом наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101