Я видел слезы на ее глазах, и сам готов был в любую минуту расплакаться. Оглянувшись по сторонам, я решил, что, если уж нам суждено навсегда распрощаться, пусть это лучше произойдет здесь, где мы снова обрели нашу любовь.
– Дорогая, – начал я, но голос изменил мне. Элизабет ничего не сказала, лишь взяла меня за руку и стала терпеливо ждать. Какое-то время я боялся заговорить, боялся признаться в том, что давал ей обещания, не будучи в силах их исполнить. Меня охватывал ужас от мысли, что, едва обретя, я должен потерять ее. Но я знал, что это неизбежно при моей неспособности иметь детей и при той ревности, которую я испытывал к ее ребенку от другого мужчины. Счастливое семейство тем временем уже вышло из моря и направилось к так называемой «арке контрабандистов». Элизабет мягко заставила меня снова повернуться к ней и ждала продолжения моей исповеди.
– Я, конечно, должен был сказать тебе правду с самого начала, но я просто трус. Я так хотел тебя, что позволил обманываться нам обоим. Но чудес не бывает. Мы никогда не сможем быть вместе. Это просто невозможно.
– Из-за Джессики? – немного погодя спросила Элизабет.
Я отрицательно покачал головой.
– Из-за того, что я замужем?
– Нет. Хотя, видит Бог, и одной из этих причин было бы вполне достаточно.
– Но тогда в чем же дело, Александр? Расскажи мне. – В ее голосе звучало неподдельное отчаяние.
Я взял ее лицо в свои ладони, и на какое-то жуткое мгновение мне почудилось, что я вижу искривленные в недоброй улыбке губы Джессики, насмехающейся и издевающейся надо мной. Я опустил руки.
– Элизабет, дело в том, что я бесплоден. Вот почему Джессика так и не смогла зачать ребенка. Называй меня как хочешь – стерильным, никчемным, пустым, но со мной ты никогда не сможешь иметь детей. Я знаю, ты скажешь, что это не имеет значения, но это будет неправдой. Я не смогу жить с тобой бок о бок, видеть тебя каждый день и знать, что я…
– Александр! Прекрати! Замолчи немедленно! Хорошо же ты обо мне думаешь, если считаешь, что я бы смогла расстаться с тобой по такой причине. Причем эта причина даже…
– Пожалуйста, Элизабет, мне и так очень тяжело. Не мучай меня еще больше. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что со временем я полюблю твою дочь, как свою собственную. Но это не так. Я никогда не смогу полюбить твою дочь, зная, что она от другого мужчины. Я знаю, что это трусость и эгоизм с моей стороны, но ничего не могу с собой поделать.
– Александр, пожалуйста, посмотри на меня!
Я послушно поднял голову и попытался… еще что-то сказать. Но Элизабет не дала мне этого сделать.
– Не надо, хватит. Теперь послушай меня. Ты не бесплоден, Александр. Этого просто не может быть.
– К сожалению, может. Мы… Джессика и я… мы сдавали анализы… – Я осекся, будучи не в силах говорить дальше.
Элизабет попыталась ответить мне, но прервалась на полуслове. Резко поднявшись, она побежала по пляжу прочь от меня.
Я не стал догонять ее. Передо мной снова проплыло злое лицо Джессики. В ушах звучал ее ядовитый смех. А теперь вот и Элизабет отвернулась от меня. И хотя я готовил себя к такому итогу, в глубине души жила надежда, что этого не произойдет.
Теперь она сидела у скалы неподалеку, закрыв лицо руками. Я подошел. Как только моя тень упала на нее, Элизабет подняла голову. К моему большому облегчению, она не плакала, хотя и выглядела измученной и опустошенной. Я сел рядом и взял ее за руку. Глядя прямо перед собой, я начал говорить. Именно тогда я и поведал ей все о Джессике, о наших непрестанных ссорах, о том, как плохо я обходился с ней в первые годы брака. Я рассказал, как теперь Джессика, узнав о моем бесплодии, жестоко мстит мне, зная, что я хочу ребенка больше всего на свете. Закончив свою невеселую исповедь, я поднес руку Элизабет к губам.
– Теперь ты видишь, любимая, что сотворило мое бесплодие с Джессикой и со мной. Не хочу, чтобы то же самое произошло с нами.
Я поднял глаза и увидел, что Элизабет плачет. Слезы струились по ее лицу, и она тихо шептала:
– Господи, что же я наделала? Что я сделала с тобой? – Я попытался снова заговорить, но рука Элизабет решительно закрыла мне рот. – Александр, я должна тебе кое-что сообщить. Мне следовало это сделать почти семь лет назад, и ты бы теперь был избавлен от многих мучений. Но, пожалуйста, поверь мне, я тогда думала, что поступаю правильно. Ведь мы оба были еще так молоды! Если только сможешь, прости меня, любимый…
– Элизабет, я совершенно не понимаю, о чем ты…
– Дело в Шарлотте, Александр. Она… В общем, Шарлотте шесть лет.
Сначала я не мог даже пошевелиться. Вокруг было множество обычных шумов, но в ушах у меня продолжали звучать слова Элизабет. Я был слишком потрясен, чтобы думать и. тем более говорить, а потому просто бессильно привалился к скале и закрыл глаза.
Какую же боль я должен был ей причинить, чтобы она до такой степени затаилась от меня! И какую боль я должен был причинить Джессике, чтобы в наказание она придумала для меня такую чудовищную ложь! Я открыл глаза и посмотрел на Элизабет, ничего не понимая. Ведь за прошедшую неделю она могла сказать мне об этом тысячу раз! Так почему же она молчала? У меня была дочь! Я моргнул, смахивая непрошеные слезы. Руки Элизабет обнимали меня, убаюкивая, как ребенка. В сознание проникал ее шепот:
– Прости меня, любимый, прости! Я должна была сказать тебе это гораздо раньше.
Лишь спустя несколько часов, когда солнце, высушив слезы на моих щеках, уже опускалось к горизонту, я наконец снова обрел дар речи.
– Элизабет, расскажи мне о ней. Только ничего не пропускай. Расскажи все.
Следующее утро было серым и пасмурным. Впервые за все время нашего пребывания здесь так испортилась погода. Элизабет стояла у окна и смотрела на дождь.
Прошлой ночью мы были так близки, как не были еще никогда в жизни. Теперь же, менее чем через час, должен был приехать Джек Серль на своей повозке и отвезти нас к парому. Элизабет уже стояла одетая, тщательно укутавшись от дождя и пронизывающего ветра.
В углу монотонно тикали часы. Элизабет встала и сказала, что пойдет прогуляться. Она хотела пройтись в одиночестве!
Я ждал ее в холле гостиницы, думая о том, что нам принесет будущее. Когда уже почти подошло время уезжать, я выглянул в окно, но не увидел поблизости никаких признаков Элизабет. Открылась входная дверь, и в холл вошел Джек Серль. Он приехал с небольшим запасом времени и отправился на кухню выпить чашку чая.
Поминутно поглядывая на часы, я нервно расхаживал взад-вперед по комнате. Где же она? Может быть, с ней что-то случилось? В то утро море было таким бурным… Да и ветер… Вдруг она поскользнулась и…
Я вышел во двор. Дождь усилился. Завывания ветра в кронах окружавших гостиницу деревьев казались зловещими. Напрягая слух, я пытался расслышать, не зовет ли Элизабет на помощь, и вдруг совершенно точно понял, где она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Дорогая, – начал я, но голос изменил мне. Элизабет ничего не сказала, лишь взяла меня за руку и стала терпеливо ждать. Какое-то время я боялся заговорить, боялся признаться в том, что давал ей обещания, не будучи в силах их исполнить. Меня охватывал ужас от мысли, что, едва обретя, я должен потерять ее. Но я знал, что это неизбежно при моей неспособности иметь детей и при той ревности, которую я испытывал к ее ребенку от другого мужчины. Счастливое семейство тем временем уже вышло из моря и направилось к так называемой «арке контрабандистов». Элизабет мягко заставила меня снова повернуться к ней и ждала продолжения моей исповеди.
– Я, конечно, должен был сказать тебе правду с самого начала, но я просто трус. Я так хотел тебя, что позволил обманываться нам обоим. Но чудес не бывает. Мы никогда не сможем быть вместе. Это просто невозможно.
– Из-за Джессики? – немного погодя спросила Элизабет.
Я отрицательно покачал головой.
– Из-за того, что я замужем?
– Нет. Хотя, видит Бог, и одной из этих причин было бы вполне достаточно.
– Но тогда в чем же дело, Александр? Расскажи мне. – В ее голосе звучало неподдельное отчаяние.
Я взял ее лицо в свои ладони, и на какое-то жуткое мгновение мне почудилось, что я вижу искривленные в недоброй улыбке губы Джессики, насмехающейся и издевающейся надо мной. Я опустил руки.
– Элизабет, дело в том, что я бесплоден. Вот почему Джессика так и не смогла зачать ребенка. Называй меня как хочешь – стерильным, никчемным, пустым, но со мной ты никогда не сможешь иметь детей. Я знаю, ты скажешь, что это не имеет значения, но это будет неправдой. Я не смогу жить с тобой бок о бок, видеть тебя каждый день и знать, что я…
– Александр! Прекрати! Замолчи немедленно! Хорошо же ты обо мне думаешь, если считаешь, что я бы смогла расстаться с тобой по такой причине. Причем эта причина даже…
– Пожалуйста, Элизабет, мне и так очень тяжело. Не мучай меня еще больше. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что со временем я полюблю твою дочь, как свою собственную. Но это не так. Я никогда не смогу полюбить твою дочь, зная, что она от другого мужчины. Я знаю, что это трусость и эгоизм с моей стороны, но ничего не могу с собой поделать.
– Александр, пожалуйста, посмотри на меня!
Я послушно поднял голову и попытался… еще что-то сказать. Но Элизабет не дала мне этого сделать.
– Не надо, хватит. Теперь послушай меня. Ты не бесплоден, Александр. Этого просто не может быть.
– К сожалению, может. Мы… Джессика и я… мы сдавали анализы… – Я осекся, будучи не в силах говорить дальше.
Элизабет попыталась ответить мне, но прервалась на полуслове. Резко поднявшись, она побежала по пляжу прочь от меня.
Я не стал догонять ее. Передо мной снова проплыло злое лицо Джессики. В ушах звучал ее ядовитый смех. А теперь вот и Элизабет отвернулась от меня. И хотя я готовил себя к такому итогу, в глубине души жила надежда, что этого не произойдет.
Теперь она сидела у скалы неподалеку, закрыв лицо руками. Я подошел. Как только моя тень упала на нее, Элизабет подняла голову. К моему большому облегчению, она не плакала, хотя и выглядела измученной и опустошенной. Я сел рядом и взял ее за руку. Глядя прямо перед собой, я начал говорить. Именно тогда я и поведал ей все о Джессике, о наших непрестанных ссорах, о том, как плохо я обходился с ней в первые годы брака. Я рассказал, как теперь Джессика, узнав о моем бесплодии, жестоко мстит мне, зная, что я хочу ребенка больше всего на свете. Закончив свою невеселую исповедь, я поднес руку Элизабет к губам.
– Теперь ты видишь, любимая, что сотворило мое бесплодие с Джессикой и со мной. Не хочу, чтобы то же самое произошло с нами.
Я поднял глаза и увидел, что Элизабет плачет. Слезы струились по ее лицу, и она тихо шептала:
– Господи, что же я наделала? Что я сделала с тобой? – Я попытался снова заговорить, но рука Элизабет решительно закрыла мне рот. – Александр, я должна тебе кое-что сообщить. Мне следовало это сделать почти семь лет назад, и ты бы теперь был избавлен от многих мучений. Но, пожалуйста, поверь мне, я тогда думала, что поступаю правильно. Ведь мы оба были еще так молоды! Если только сможешь, прости меня, любимый…
– Элизабет, я совершенно не понимаю, о чем ты…
– Дело в Шарлотте, Александр. Она… В общем, Шарлотте шесть лет.
Сначала я не мог даже пошевелиться. Вокруг было множество обычных шумов, но в ушах у меня продолжали звучать слова Элизабет. Я был слишком потрясен, чтобы думать и. тем более говорить, а потому просто бессильно привалился к скале и закрыл глаза.
Какую же боль я должен был ей причинить, чтобы она до такой степени затаилась от меня! И какую боль я должен был причинить Джессике, чтобы в наказание она придумала для меня такую чудовищную ложь! Я открыл глаза и посмотрел на Элизабет, ничего не понимая. Ведь за прошедшую неделю она могла сказать мне об этом тысячу раз! Так почему же она молчала? У меня была дочь! Я моргнул, смахивая непрошеные слезы. Руки Элизабет обнимали меня, убаюкивая, как ребенка. В сознание проникал ее шепот:
– Прости меня, любимый, прости! Я должна была сказать тебе это гораздо раньше.
Лишь спустя несколько часов, когда солнце, высушив слезы на моих щеках, уже опускалось к горизонту, я наконец снова обрел дар речи.
– Элизабет, расскажи мне о ней. Только ничего не пропускай. Расскажи все.
Следующее утро было серым и пасмурным. Впервые за все время нашего пребывания здесь так испортилась погода. Элизабет стояла у окна и смотрела на дождь.
Прошлой ночью мы были так близки, как не были еще никогда в жизни. Теперь же, менее чем через час, должен был приехать Джек Серль на своей повозке и отвезти нас к парому. Элизабет уже стояла одетая, тщательно укутавшись от дождя и пронизывающего ветра.
В углу монотонно тикали часы. Элизабет встала и сказала, что пойдет прогуляться. Она хотела пройтись в одиночестве!
Я ждал ее в холле гостиницы, думая о том, что нам принесет будущее. Когда уже почти подошло время уезжать, я выглянул в окно, но не увидел поблизости никаких признаков Элизабет. Открылась входная дверь, и в холл вошел Джек Серль. Он приехал с небольшим запасом времени и отправился на кухню выпить чашку чая.
Поминутно поглядывая на часы, я нервно расхаживал взад-вперед по комнате. Где же она? Может быть, с ней что-то случилось? В то утро море было таким бурным… Да и ветер… Вдруг она поскользнулась и…
Я вышел во двор. Дождь усилился. Завывания ветра в кронах окружавших гостиницу деревьев казались зловещими. Напрягая слух, я пытался расслышать, не зовет ли Элизабет на помощь, и вдруг совершенно точно понял, где она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101