Вивина накроет ужин ровно в семь, не справляясь о его аппетите. Но в этот вечер он не хотел заснуть под боком у жены, не узнав, что с Полидоро. Вдруг ему станет плохо, когда он будет трудиться над Каэтаной, ибо та может пытаться избавиться от грузного мужского тела, внушительный отросток которого ввинтился в ее тело и не желает его покидать.
– Им не по двадцать лет. Оба уже миновали мыс Доброй Надежды. В таком возрасте нужна умеренность.
Разве что Полидоро ведет с Каэтаной разговор о том, чтобы пожениться, после того как он разведется с Додо, – сказал Эрнесто.
Виржилио встал на защиту семейного очага Алвесов. Он уважал Додо и ее пять дочек. Много раз бывал у них в доме. Как-то Додо подала на ужин изысканные блюда на серебряных тарелках и стол был украшен цветами и фруктами. К радости Додо, он просил добавки каждого блюда, ведь муж вечно отказывался от ужина, предпочитая перекусывать в бардаках и тавернах Триндаде и окрестных деревень.
– Полидоро отказывается также и от других деликатесов, – пожаловалась она, не обращая внимания на сидевшего во главе стола мужа. Ей хотелось, чтобы учитель, как официальный историк, отметил, что есть в Триндаде женщина, едва не умирающая от недостатка любви со стороны мужа.
фазендейро, видя, что жена выносит сор из избы, глядел в центр тарелки, наблюдая за образовавшимся водоворотом. Однако Додо, возбужденная острыми приправами и неумеренными похвалами Виржилио, продолжала наскакивать на Полидоро.
– Вот перед вами муж и отец, который потерялся где-то в прошлом. Двадцать лет он не знает дороги домой. Спросите Полидоро, какой сейчас год. Он ответит, что на его календаре август тысяча девятьсот пятидесятого. Тот самый год, когда эти проклятые акробаты заехали в Триндаде, чтобы разрушить наш семейный очаг и принести нам несчастье.
Франсиско горел любопытством. Ожидание истомило его.
– Давайте пошлем кого-нибудь наверх. По крайней мере узнаем, теплится ли в них душа.
И все остальные страдали от желания затеряться в запутанном лабиринте, построенном Полидоро и Каэтаной в четырех стенах. Возможность заглянуть в спальню открывала заманчивую перспективу. Все просто задыхались среди поспешных предположений и пирожков с курятиной.
Виржилио ополоснул руки в тазике для посуды. Эрнесто придал этому поступку особое значение: учитель страдал манией подражать истории – умыл руки, точно Пилат.
– Как решат все, – сказал Виржилио.
Эрнесто так и знал: желая добиться своего в рамках хороших манер, учитель действовал тихой сапой.
– Кто пойдет на шестой этаж?
Франсиско и Мажико отказались: как служащие гостиницы, они не могли шпионить. Рисковали потерять должность и доверие Полидоро, который по завещанию Бандейранте владел половиной дела.
Вторая половина принадлежала наследнице, которая жила на побережье возле Сантоса. Занятая другими делами, она никогда не предъявляла своих прав на гостиницу. Считала шестиэтажное здание в Триндаде одной из причуд дяди. Смолоду Антунес был романтиком и мог позволить себе воспылать любовью к городу, который трудно отыскать на карте Бразилии. Племянница, как только огласили завещание, в телеграмме попросила Полидоро как сонаследника распоряжаться гостиницей по своему усмотрению. А ее часть дохода переводить на банковский счет, номер которого прилагался.
– Разбудите Данило. Лучше драматического актера с таким деликатным поручением никто не справится.
Если Полидоро его обнаружит, тот может сослаться на необходимость повторить с Каэтаной какие-нибудь диалоги, которые забыл во время трудного переезда. И он, дескать, не хочет, чтобы из его памяти выветрился с таким трудом накопленный репертуар. Данило согласится, причем с удовольствием – какому актеру не захочется применить свое искусство, чтобы раскрыть некие тайны в жизни.
И вдруг из-за двери донесся шум. Заподозрив, что их подслушивает недруг, мужчины столпились вокруг Джоконды. Эрнесто, только что почавший второй пирожок, который окончательно перебьет его аппетит к ужину, видимо уже приготовленному Вивиной, поперхнулся. Так закашлялся, что Джоконда, испугавшись, как бы он не задохнулся, несколько раз похлопала его кулаком по спине. Эрнесто вцепился в ее руки, ему казалось, будто жизнь уходит из него в совершенно неподходящий момент. Он уже вообразил, как Вивина прибежит в гостиницу и увидит, что ее муж вцепился в Джоконду, которая единственная осталась рядом с ним в его смертный час. Остальные во главе с Виржилио отошли в сторонку, чтобы не скомпрометировать себя. Джоконда, особо почитавшая покойников, сложит его руки на груди, как только они перестанут дергаться, и пожалеет, что нет под рукой четок, чтобы связать ими пальцы.
Вместе с Додо, которая специально по этому случаю вернется с фазенды Суспиро, Вивина устроит грандиозный скандал, застав рядом с усопшим Джоконду. Обоих ославит на весь город, будет кричать, обвинять мужа в том, что он устроил вакханалию среди кастрюль, банок с майонезом и бутылок вина в кухне «Паласа», из-за чего и приключилась в результате излишеств его трагическая смерть.
– Кто бы это мог быть? – сказал Виржилио. Мажико взял инициативу на себя. Предложил, чтобы все занялись какой-то работой. Им надо, мол, приготовить ужин. По срочному заказу членов клуба «Лайонс» из Сан-Фиделиса, находящихся проездом в Триндаде.
– Банкет на тридцать персон!
Все взялись за ножи, вилки, медные котелки, кое-кто нацепил оставленные поварами фартуки и колпаки, действовали дружно. Виржилио зажигал газ в плите, а Эрнесто чуть было не оттяпал себе палец, очищая сладкий маниок, напоминавший фаллос античного бога. Джоконда принялась мыть тарелки, напевая колыбельную для успокоения нервов. Брызги падали ей на одежду, тюрбан наконец свалился, обнажив схваченные заколками волосы.
Мажико, довольный имитацией приготовлений к банкету, открыл дверь. Это не мог быть вор, иначе он ошибся бы дверью. Богатство размещалось на шестом этаже, под знаком пышных форм Каэтаны, таких соблазнительных, что Полидоро не раз просил Трех Граций подражать судорожным движениям Каэтаны в постели. Как он ни объяснял, получалось не всегда, и тогда он приходил в ярость.
Мажико был разочарован, увидев перед собой Балиньо.
– Опять вы? Где же вы были все это время, с тех пор как Полидоро поднялся на шестой этаж?
Балиньо поставил поднос с грязными тарелками и блюдо в мраморную раковину, чтобы облегчить работу Джоконде, которая самоотреченно принялась мыть принесенную посуду.
– Вот не знал, что в гостинице «Палас» столько служащих. Но почему не в форменной одежде? – изобразил удивление Балиньо.
– Готовится благотворительный банкет в пользу малоимущих матерей Триндаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Им не по двадцать лет. Оба уже миновали мыс Доброй Надежды. В таком возрасте нужна умеренность.
Разве что Полидоро ведет с Каэтаной разговор о том, чтобы пожениться, после того как он разведется с Додо, – сказал Эрнесто.
Виржилио встал на защиту семейного очага Алвесов. Он уважал Додо и ее пять дочек. Много раз бывал у них в доме. Как-то Додо подала на ужин изысканные блюда на серебряных тарелках и стол был украшен цветами и фруктами. К радости Додо, он просил добавки каждого блюда, ведь муж вечно отказывался от ужина, предпочитая перекусывать в бардаках и тавернах Триндаде и окрестных деревень.
– Полидоро отказывается также и от других деликатесов, – пожаловалась она, не обращая внимания на сидевшего во главе стола мужа. Ей хотелось, чтобы учитель, как официальный историк, отметил, что есть в Триндаде женщина, едва не умирающая от недостатка любви со стороны мужа.
фазендейро, видя, что жена выносит сор из избы, глядел в центр тарелки, наблюдая за образовавшимся водоворотом. Однако Додо, возбужденная острыми приправами и неумеренными похвалами Виржилио, продолжала наскакивать на Полидоро.
– Вот перед вами муж и отец, который потерялся где-то в прошлом. Двадцать лет он не знает дороги домой. Спросите Полидоро, какой сейчас год. Он ответит, что на его календаре август тысяча девятьсот пятидесятого. Тот самый год, когда эти проклятые акробаты заехали в Триндаде, чтобы разрушить наш семейный очаг и принести нам несчастье.
Франсиско горел любопытством. Ожидание истомило его.
– Давайте пошлем кого-нибудь наверх. По крайней мере узнаем, теплится ли в них душа.
И все остальные страдали от желания затеряться в запутанном лабиринте, построенном Полидоро и Каэтаной в четырех стенах. Возможность заглянуть в спальню открывала заманчивую перспективу. Все просто задыхались среди поспешных предположений и пирожков с курятиной.
Виржилио ополоснул руки в тазике для посуды. Эрнесто придал этому поступку особое значение: учитель страдал манией подражать истории – умыл руки, точно Пилат.
– Как решат все, – сказал Виржилио.
Эрнесто так и знал: желая добиться своего в рамках хороших манер, учитель действовал тихой сапой.
– Кто пойдет на шестой этаж?
Франсиско и Мажико отказались: как служащие гостиницы, они не могли шпионить. Рисковали потерять должность и доверие Полидоро, который по завещанию Бандейранте владел половиной дела.
Вторая половина принадлежала наследнице, которая жила на побережье возле Сантоса. Занятая другими делами, она никогда не предъявляла своих прав на гостиницу. Считала шестиэтажное здание в Триндаде одной из причуд дяди. Смолоду Антунес был романтиком и мог позволить себе воспылать любовью к городу, который трудно отыскать на карте Бразилии. Племянница, как только огласили завещание, в телеграмме попросила Полидоро как сонаследника распоряжаться гостиницей по своему усмотрению. А ее часть дохода переводить на банковский счет, номер которого прилагался.
– Разбудите Данило. Лучше драматического актера с таким деликатным поручением никто не справится.
Если Полидоро его обнаружит, тот может сослаться на необходимость повторить с Каэтаной какие-нибудь диалоги, которые забыл во время трудного переезда. И он, дескать, не хочет, чтобы из его памяти выветрился с таким трудом накопленный репертуар. Данило согласится, причем с удовольствием – какому актеру не захочется применить свое искусство, чтобы раскрыть некие тайны в жизни.
И вдруг из-за двери донесся шум. Заподозрив, что их подслушивает недруг, мужчины столпились вокруг Джоконды. Эрнесто, только что почавший второй пирожок, который окончательно перебьет его аппетит к ужину, видимо уже приготовленному Вивиной, поперхнулся. Так закашлялся, что Джоконда, испугавшись, как бы он не задохнулся, несколько раз похлопала его кулаком по спине. Эрнесто вцепился в ее руки, ему казалось, будто жизнь уходит из него в совершенно неподходящий момент. Он уже вообразил, как Вивина прибежит в гостиницу и увидит, что ее муж вцепился в Джоконду, которая единственная осталась рядом с ним в его смертный час. Остальные во главе с Виржилио отошли в сторонку, чтобы не скомпрометировать себя. Джоконда, особо почитавшая покойников, сложит его руки на груди, как только они перестанут дергаться, и пожалеет, что нет под рукой четок, чтобы связать ими пальцы.
Вместе с Додо, которая специально по этому случаю вернется с фазенды Суспиро, Вивина устроит грандиозный скандал, застав рядом с усопшим Джоконду. Обоих ославит на весь город, будет кричать, обвинять мужа в том, что он устроил вакханалию среди кастрюль, банок с майонезом и бутылок вина в кухне «Паласа», из-за чего и приключилась в результате излишеств его трагическая смерть.
– Кто бы это мог быть? – сказал Виржилио. Мажико взял инициативу на себя. Предложил, чтобы все занялись какой-то работой. Им надо, мол, приготовить ужин. По срочному заказу членов клуба «Лайонс» из Сан-Фиделиса, находящихся проездом в Триндаде.
– Банкет на тридцать персон!
Все взялись за ножи, вилки, медные котелки, кое-кто нацепил оставленные поварами фартуки и колпаки, действовали дружно. Виржилио зажигал газ в плите, а Эрнесто чуть было не оттяпал себе палец, очищая сладкий маниок, напоминавший фаллос античного бога. Джоконда принялась мыть тарелки, напевая колыбельную для успокоения нервов. Брызги падали ей на одежду, тюрбан наконец свалился, обнажив схваченные заколками волосы.
Мажико, довольный имитацией приготовлений к банкету, открыл дверь. Это не мог быть вор, иначе он ошибся бы дверью. Богатство размещалось на шестом этаже, под знаком пышных форм Каэтаны, таких соблазнительных, что Полидоро не раз просил Трех Граций подражать судорожным движениям Каэтаны в постели. Как он ни объяснял, получалось не всегда, и тогда он приходил в ярость.
Мажико был разочарован, увидев перед собой Балиньо.
– Опять вы? Где же вы были все это время, с тех пор как Полидоро поднялся на шестой этаж?
Балиньо поставил поднос с грязными тарелками и блюдо в мраморную раковину, чтобы облегчить работу Джоконде, которая самоотреченно принялась мыть принесенную посуду.
– Вот не знал, что в гостинице «Палас» столько служащих. Но почему не в форменной одежде? – изобразил удивление Балиньо.
– Готовится благотворительный банкет в пользу малоимущих матерей Триндаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107