– Когда она повышала голос, в нем появлялись металлические нотки.
Франсиско, продолжая разглагольствовать о мире и согласии, медленно подвигался к соседнему столику.
– Куда это вы направились? – схватила его за рукав Диана, обескураженная тем, что никто из мужчин, споривших за столиком, не поддержал с ней разговор, а ведь, кажется, все они побывали в ее постели.
Когда Франсиско увидел, что Джоконда и Пальмира взялись за руки, слезы навернулись ему на глаза, так растрогал его этот жест. На будущей неделе ему будет о чем рассказывать посетителям, какое обилие деталей он подметил в этой сцене! Помимо всего прочего он предотвратил драму, которая могла разыграться между двумя наиболее известными в городе особами легкого поведения.
– Хорошо, что вы вняли моим призывам. – Он раздул ноздри от удовольствия, когда Пальмира наклонилась в его сторону, чтобы обнять его. – Не за что благодарить. Мне достаточно видеть вас снова в добром согласии. Кто лучше меня понимает, что такое одиночество! Когда никто не питает к тебе теплых чувств. Придешь домой – и некому ночью излить душу!
Франсиско был весьма растроган своим участием в человеческой драме и не сразу заметил, что Пальмира вовсе не собиралась благодарить его, а наклонилась, чтобы взять пепельницу с ближайшего столика.
Речь Франсиско, состоявшая из длинных фраз, какие любил Виржилио, который был его учителем в школе, разозлила Диану. Цель Франсиско явно заключалась в том, чтобы оглушить посетительниц и парализовать их волю.
– Лучше принесите-ка нам чего-нибудь выпить. Пожалуй, виски, – строго скомандовала она, нимало не заботясь о чувствах буфетчика. Этот неблагодарный ездил на автобусе в соседние города в поисках более зажигательных, чем они, женщин.
– Где вы находитесь, по-вашему? Здесь не сомнительное заведение, а самый респектабельный бар в Триндаде, – отбрил ее обиженный Франсиско.
Себастьяна побледнела и состроила плаксивую мину. Резкие слова оживили в ее памяти образ отчима, который выгонял ее из дома, а мать молча слушала, как муж рекомендует дочери публичный дом в качестве самого подходящего домашнего очага. Где еще молодая женщина может быть лучше защищена? Для обездоленных это то же самое, что монастырь.
Джоконда не выносила, когда какую-нибудь из Трех Граций обижали. Даже Диана, хотя иногда нарочно обрызгивала жиром платье своей хозяйки, могла рассчитывать на ее сострадание.
– Не плачь, Себастьяна. Я этого так не оставлю.
Та все же ударилась в слезы. Взрыв горя Себастьяны придал Джоконде новые силы, и она поднялась на защиту своих подчиненных: решительно стала рядом с Франсиско и смерила его взглядом. На высоких каблуках она была на несколько сантиметров выше его.
– Даже если бы мы были самыми обыкновенными проститутками, мы гордились бы своим милосердным ремеслом, в котором нет различий между богатым и бедным, красавцем и уродом. Только вы ошиблись – теперь мы актрисы, и нас ждет слава.
Посетители бара, привлеченные страстной речью, зааплодировали Джоконде за ее гордый выпад. Мужское одобрение польстило ей. В знак благодарности она отвесила аплодирующим легкий поклон. И тут что-то тихонько шлепнуло ее по плечу. Не догадываясь, что бы это могло быть, она увидела на полу алую розу с облетевшими лепестками, которую кто-то ей бросил. Тронутая вниманием, она огляделась. Однако Себастьяна опередила ее и бросилась навстречу вошедшему Виржилио.
Покраснев от подобного выражения симпатии, учитель вяло отметил про себя, что присутствующие мужчины, должно быть, завидуют ему.
– Успокойтесь, Себастьяна, до окончательной победы еще многое предстоит сделать, – сказал он, из осторожности прикрывая от приближающейся Себастьяны букет, который нес в руке.
Судя по всему, он пришел вовремя, чтобы защитить женщин, поэтому и бросил розу в подол Джоконде, но немного промахнулся.
– Теперь вы будете иметь дело со мной. – Виржилио смело бросил вызов Франсиско, позабыв учительскую заповедь проявлять сдержанность. – Просите прощенья у дам, – потребовал он.
Джоконда с трудом поверила, что невзрачный Виржилио вдруг заделался героем, встав на защиту женщин из ее заведения.
– С каких это пор я обязан унижаться перед проститутками? – Франсиско тоже поразил Джоконду неожиданной храбростью. Он принял вызов Виржилио и стал перед ним, отчаянно жестикулируя и рискуя проглотить кончик изжеванной зубочистки.
Виржилио положил букет на столик, озабоченно думая, как найти выход из создавшегося положения. Сопротивление буфетчика вызвало у него замешательство, и он посмотрел на часы: вот-вот должен прийти обычно пунктуальный Полидоро. Было без двух минут пять. Значит, надо выиграть время. От волнения ему приспичило, мочевой пузырь горел огнем, так всегда бывало, если поверх легких мечтаний и иллюзий на него наваливалась реальная действительность.
– Пойду помочиться, но скоро вернусь. Даю вам пять минут сроку, чтобы вы извинились перед дамами, иначе я поставлю вопрос о том, чтобы вас вышвырнули из бара. – И торжественно проследовал в туалет.
Каждая минута вызывала у Франсиско вспучивание живота, словно он поел банановой мякоти с ячменным и пшеничным зерном. Назначенный срок истекал, когда в зал вернулся Виржилио и, на ходу застегивая ширинку, прошел к столику подальше от женщин. Усевшись, принялся читать какое-то письмо, видимо содержавшее нечто экстренное; время от времени он отрывался от письма и оглядывал зал.
– Где же мое виски? – сердечным тоном обратился он к Франсиско.
Себастьяна вдруг почувствовала свои годы. Ей казалось, она осиротела: ее покинула любовь, совсем недавно сулившая ей доброе имя и богатство.
– А нам, Виржилио? – деликатно упрекнула она учителя, надеясь, что он сразу же опомнится. Однако учитель продолжал читать, словно был с ней незнаком. – Так что же с пятью минутами, которые вы дали Франсиско?
Франсиско, подававший учителю виски, кивнул в сторону Себастьяны. Умоляющий взгляд ее убедил Виржилио, что они действительно знакомы. Тогда он небрежным жестом поправил пиджак и продолжил сцену с того места, на котором прервал ее.
– Я не из тех, кто забывает о своих обещаниях, тем более если речь идет о чести дамы!
Начал вставать со стула с ужасающей медлительностью, оправдываясь артрозом. Боль сковывала его движения, не позволяла жить в таком ритме, в каком он хотел.
Виржилио снова взглянул на часы. Чертов Полидоро, который беспокоился о стрелках часов больше, чем о своей предстательной железе, никудышной из-за прожитых лет и необузданных страстей, теперь изменял себе и бросал его одного в окружении врагов.
– Так ладно, Франсиско, судьба вам благоприятствовала и предоставила восемь минут вместо пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Франсиско, продолжая разглагольствовать о мире и согласии, медленно подвигался к соседнему столику.
– Куда это вы направились? – схватила его за рукав Диана, обескураженная тем, что никто из мужчин, споривших за столиком, не поддержал с ней разговор, а ведь, кажется, все они побывали в ее постели.
Когда Франсиско увидел, что Джоконда и Пальмира взялись за руки, слезы навернулись ему на глаза, так растрогал его этот жест. На будущей неделе ему будет о чем рассказывать посетителям, какое обилие деталей он подметил в этой сцене! Помимо всего прочего он предотвратил драму, которая могла разыграться между двумя наиболее известными в городе особами легкого поведения.
– Хорошо, что вы вняли моим призывам. – Он раздул ноздри от удовольствия, когда Пальмира наклонилась в его сторону, чтобы обнять его. – Не за что благодарить. Мне достаточно видеть вас снова в добром согласии. Кто лучше меня понимает, что такое одиночество! Когда никто не питает к тебе теплых чувств. Придешь домой – и некому ночью излить душу!
Франсиско был весьма растроган своим участием в человеческой драме и не сразу заметил, что Пальмира вовсе не собиралась благодарить его, а наклонилась, чтобы взять пепельницу с ближайшего столика.
Речь Франсиско, состоявшая из длинных фраз, какие любил Виржилио, который был его учителем в школе, разозлила Диану. Цель Франсиско явно заключалась в том, чтобы оглушить посетительниц и парализовать их волю.
– Лучше принесите-ка нам чего-нибудь выпить. Пожалуй, виски, – строго скомандовала она, нимало не заботясь о чувствах буфетчика. Этот неблагодарный ездил на автобусе в соседние города в поисках более зажигательных, чем они, женщин.
– Где вы находитесь, по-вашему? Здесь не сомнительное заведение, а самый респектабельный бар в Триндаде, – отбрил ее обиженный Франсиско.
Себастьяна побледнела и состроила плаксивую мину. Резкие слова оживили в ее памяти образ отчима, который выгонял ее из дома, а мать молча слушала, как муж рекомендует дочери публичный дом в качестве самого подходящего домашнего очага. Где еще молодая женщина может быть лучше защищена? Для обездоленных это то же самое, что монастырь.
Джоконда не выносила, когда какую-нибудь из Трех Граций обижали. Даже Диана, хотя иногда нарочно обрызгивала жиром платье своей хозяйки, могла рассчитывать на ее сострадание.
– Не плачь, Себастьяна. Я этого так не оставлю.
Та все же ударилась в слезы. Взрыв горя Себастьяны придал Джоконде новые силы, и она поднялась на защиту своих подчиненных: решительно стала рядом с Франсиско и смерила его взглядом. На высоких каблуках она была на несколько сантиметров выше его.
– Даже если бы мы были самыми обыкновенными проститутками, мы гордились бы своим милосердным ремеслом, в котором нет различий между богатым и бедным, красавцем и уродом. Только вы ошиблись – теперь мы актрисы, и нас ждет слава.
Посетители бара, привлеченные страстной речью, зааплодировали Джоконде за ее гордый выпад. Мужское одобрение польстило ей. В знак благодарности она отвесила аплодирующим легкий поклон. И тут что-то тихонько шлепнуло ее по плечу. Не догадываясь, что бы это могло быть, она увидела на полу алую розу с облетевшими лепестками, которую кто-то ей бросил. Тронутая вниманием, она огляделась. Однако Себастьяна опередила ее и бросилась навстречу вошедшему Виржилио.
Покраснев от подобного выражения симпатии, учитель вяло отметил про себя, что присутствующие мужчины, должно быть, завидуют ему.
– Успокойтесь, Себастьяна, до окончательной победы еще многое предстоит сделать, – сказал он, из осторожности прикрывая от приближающейся Себастьяны букет, который нес в руке.
Судя по всему, он пришел вовремя, чтобы защитить женщин, поэтому и бросил розу в подол Джоконде, но немного промахнулся.
– Теперь вы будете иметь дело со мной. – Виржилио смело бросил вызов Франсиско, позабыв учительскую заповедь проявлять сдержанность. – Просите прощенья у дам, – потребовал он.
Джоконда с трудом поверила, что невзрачный Виржилио вдруг заделался героем, встав на защиту женщин из ее заведения.
– С каких это пор я обязан унижаться перед проститутками? – Франсиско тоже поразил Джоконду неожиданной храбростью. Он принял вызов Виржилио и стал перед ним, отчаянно жестикулируя и рискуя проглотить кончик изжеванной зубочистки.
Виржилио положил букет на столик, озабоченно думая, как найти выход из создавшегося положения. Сопротивление буфетчика вызвало у него замешательство, и он посмотрел на часы: вот-вот должен прийти обычно пунктуальный Полидоро. Было без двух минут пять. Значит, надо выиграть время. От волнения ему приспичило, мочевой пузырь горел огнем, так всегда бывало, если поверх легких мечтаний и иллюзий на него наваливалась реальная действительность.
– Пойду помочиться, но скоро вернусь. Даю вам пять минут сроку, чтобы вы извинились перед дамами, иначе я поставлю вопрос о том, чтобы вас вышвырнули из бара. – И торжественно проследовал в туалет.
Каждая минута вызывала у Франсиско вспучивание живота, словно он поел банановой мякоти с ячменным и пшеничным зерном. Назначенный срок истекал, когда в зал вернулся Виржилио и, на ходу застегивая ширинку, прошел к столику подальше от женщин. Усевшись, принялся читать какое-то письмо, видимо содержавшее нечто экстренное; время от времени он отрывался от письма и оглядывал зал.
– Где же мое виски? – сердечным тоном обратился он к Франсиско.
Себастьяна вдруг почувствовала свои годы. Ей казалось, она осиротела: ее покинула любовь, совсем недавно сулившая ей доброе имя и богатство.
– А нам, Виржилио? – деликатно упрекнула она учителя, надеясь, что он сразу же опомнится. Однако учитель продолжал читать, словно был с ней незнаком. – Так что же с пятью минутами, которые вы дали Франсиско?
Франсиско, подававший учителю виски, кивнул в сторону Себастьяны. Умоляющий взгляд ее убедил Виржилио, что они действительно знакомы. Тогда он небрежным жестом поправил пиджак и продолжил сцену с того места, на котором прервал ее.
– Я не из тех, кто забывает о своих обещаниях, тем более если речь идет о чести дамы!
Начал вставать со стула с ужасающей медлительностью, оправдываясь артрозом. Боль сковывала его движения, не позволяла жить в таком ритме, в каком он хотел.
Виржилио снова взглянул на часы. Чертов Полидоро, который беспокоился о стрелках часов больше, чем о своей предстательной железе, никудышной из-за прожитых лет и необузданных страстей, теперь изменял себе и бросал его одного в окружении врагов.
– Так ладно, Франсиско, судьба вам благоприятствовала и предоставила восемь минут вместо пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107